Разумеется, они беседовали на Тален, Среднем наречии, придуманном для того, чтобы все расы Ралиона - как гуманоидные, так и нет - могли бы общаться на едином языке. Многие звуки Тален были непривычни и сложны для человеческой гортани... как, вероятно, были сложны иные звуки для рептилий, крылатых Флоссов и других невероятных созданий, живущих бок о бок с человеком.

Нламинер никогда не видел Инлеира без капюшона на голове и без накидки; впрочем, у всякого мага свои странности. В его родном поселении Анлавен один из местных чародеев ни на шаг не отходил от древнего, затерянного в лесах алтарного возвышения, где множество богов - ныне известных и давно забытых - взирали на любопытствующих ледяными глазами.

Когда изнурительные упражнения бывали выполнены, маги-наставники Дворца Мысли города Оннд становились простыми смертными - почти что сверстниками, которых о многом можно было спросить, на которых можно было глядеть, не испытывая суеверного ужаса перед непостижимыми глубинами, куда мог погружаться их отточенный ум.

- Как же тогда отличить, что истинно, а что - нет? - услышал Нламинер свой собственный голос. Прохладный камень стен не пропускал ни раскалённых лучей солнца, ни порывистого солёного южного ветра.

Маг улыбнулся и постучал пальцами по отполированной крышке стола.

- Зачем тебе потребовалось отличать?

Нламинер словно споткнулся.

- Нну-у-у... Разве хорошо - жить среди иллюзий, не зная того, что за ними скрывается?

- Смотри, - маг протянул руку к окну, где в изящном глиняном горшке пышно цвело небольшое растение. - Вот *линхо*, бессмертник, пустынный цветок. Жители тех мест, где он растёт, приписывают ему множество совершенно фантастических свойств. Скажи, какого цвета лепестки его цветков?

- Белые, разумеется, - ответил Нламинер недоумённо.

- В самом деле?

Нламинер поднялся и подошёл к цветку. С каждым шагом по лепесткам линхо пробегали волны цвета. Сиреневый... красный... жёлтый... изумрудный... Голова кружилась от разноцветного вихря и Нламинер остановился в трёх шагах от горшка. Ярко-пурпурные цветки светились в полумраке комнаты, источая терпкий, едва ощутимый аромат.

- Так какого же он цвета?

Нламинер не ответил, только слабо пожал плечами. Наставник тремя быстрыми шагами пересёк комнату и сел неподалёку.

- Даже люди одной и той же расы по-разному видят одни и те же вещи, - продолжал он. - Пока что мы не говорим о том, как им удаётся называть предметы своего внутреннего мира так, чтобы другие их узнавали. Достаточно того, что все видят всё по-своему.

- Значит, нет смысла искать подлинное? - голос Нламинера показался ему самому каким-то глухим.

- Подлинный смысл сам отыщет тебя, - Инлеир больше не улыбался, голос его был сух и серьёзен. - Если не стараться всем знакам и образам приписывать предопределённый смысл, они расскажут его сами. Поэтому первое, чему мы обучаем, это...

- ... умению видеть, - хрипло прошептал Нламинер и открыл глаза. Он вновь был на островке. Огромная Лестница из белого камня поднималась к кромке кратера. Начинаясь в глубинах океана, что некогда были сушей, она тянулась на сотни шагов вверх, соединяя три стихии, подчиняя их себе. Ступени её были сбиты и покрыты сетью трещин, однако едва уловимая гармония формы всё ещё звучала. Сколько народу прошло по тебе? - думал Нламинер, поднимаясь с прохладного камня. Кромки ступеней были округлены и отполированы тысячами ног. - Что думали они при этом?

Но лестница хранила молчание и оставалось только подняться по ней и попытаться получить ответы.

* * *

С каждым шагом сгущалась темнота, слабый ветерок подталкивал в спину. Поднявшись на десяток ступеней, Нламинер осознал, что ничто живое не проявляет себя ни единым звуком.

Только шорох сонных волн. Только шёпот ветра.

Предчувствие накатило волной. Он присел, хватаясь за гладкий камень, превозмогая головокружение. Тьма клубилась в глазах ещё несколько мгновений, прежде чем мысль оформилась в слова.

"Возвращаться некуда".

Нламинер обернулся. Слабо фосфоресцирующий океан, россыпь звёзд, ночная прохлада. Донёсся ли голос с небес или пришёл из глубин его разума, звук его был чужим: сухой, чуть насмешливый тон. Нламинер сделал ещё несколько шагов и холод пополз по спине, обостряя чувства, пробуждая от раздумий. Рука его потянулась к поясу... но оружия не было.

Что-то ожидает его наверху.

Однако незачем бросаться очертя голову в неведомое. Нламинер повернулся спиной к подъёму (далось это с некоторым трудом) и направился вниз. Злорадный смешок пронёсся где-то на границе слышимости за его спиной, но он не обернулся.

...Он не сразу заметил, что направляется к изрезанным кромкам скал. Предчувстие вновь вело его, но опасность не ощущалась. Нламинер прогнал усилием воли дымку, покрывавшую сознание и остановился. Перед ним был узкий лаз: даже днём его трудно было бы заметить. Мысль ещё не успела облечься в слова, но Нламинер уже всё понял. Он усмехнулся и наклонился к лазу.

Тишина внутри напряглась.

- "И открыл он мне ворота, и предложил мне вкусить Вечности", произнёс он тихонько и чуть нараспев.

Тишина, казалось, чуть расслабилась. Затем едва слышный шорох донёсся изнутри скалы.

- Входи, - послышался тихий голос.

II.

Многократно чья-то доброжелательная воля вторгалась в жизнь Нламинера. За свои тридцать шесть лет он испытывал это вторжение весьма явственно. Начать с того, что в одно прекрасное утро он возник, плачущий и дрожащий, на пороге дома Унхара, жреца Тиерха, местного бога города Анлавен.

Жрец, восьмидесятилетний старик, едва увидев странного нечеловеческого младенца, заметил крохотный медальон, одетый на шею подкидыша. Рунами одного из северных диалектов Тален там было выгравировано одно лишь слово "сернхе", или, на местном языке, "судьба". Унхар воззвал к Тиерху и ответ божества был скор и ясен.

"Оберегать и обучать".

Его супруга, Анвес, посвятила себя воспитанию необычного ребёнка. Ни мех, которым он частично был покрыт, ни длинные клыки, ничего не замечала она: двое сыновей погибли, защищая город от пиратов, и неожиданный дар провидения вернул её к жизни.