— Твое предложение не по нутру твоим товарищам, — заметил эк'Ниль. — Какова причина этого?

— Я ненавижу колдовство и всякого, кто им занимается, — честно признался Брахт.

— А ты? — спросил кандиец Теккана. — Ты против этого предложения?

Вануец с отсутствующим видом пожал плечами и покачал головой.

— Пожалуй, так мы и поступим, — пробормотал эк'Ниль, внимательно разглядывая их лица, но Теккан и Брахт уже взяли себя в руки и не выказали более ни малейшего сомнения. — У нас есть и колдуны, и гадалки. Но для начала — груз.

Он вышел из-за стола, взмахнув пурпурным плащом, и резким голосом отдал приказание. Тут же их окружили копьеносцы, и они отправились назад к причалу, громыхая по булыжной мостовой. Катя и вануйцы, окруженные солдатами, дожидались их. Они подошли к судну. Каландрилл украдкой взглянул на своих товарищей: в голубых глазах Брахта притаилось сомнение, а серые Теккана — оставались бесстрастными.

При их приближении чайки с хриплыми криками взмыли в небо. Над гладкими водами бухты клубилась легкая дымка; бледные лучи солнца пробивались сквозь облака. Прохладный ветерок, дувший с окружавших город гор, развевал флаги на башнях и мачтах. Теккан отдал распоряжения, и несколько светловолосых вануйцев тут же поднялись на палубу, а остальные выстроились цепочкой на набережной, передавая друг другу свернутые драконьи шкуры. Эк'Ниль терпеливо наблюдал за выгрузкой и складированием груза, а когда все было готово, брезгливо морщась, внимательно осмотрел резко пахнущие шкуры.

— В этом вы не солгали, — пробормотал он, удовлетворившись осмотром. — И в обмен вы просите провиант и возможность пользоваться причалом?

Шкуры стоили много больше. Из них можно было изготовить доспехи, ничем не уступающие металлическим из Эйля. Принимая же во внимание отсутствие торговли, цены на них должны были быть высокими. Но, несмотря на это, Теккан кивнул:

— И то, что нам понадобится для ремонта судна. Вексиллан погладил смазанную маслом бороду и пожал плечами.

— Можете приступать к ремонту. Ведь, если будет доказано, что вы лжете, судно все равно перейдет к тирану.

— Когда ты подвергнешь нас испытанию? — поинтересовался Каландрилл, с трудом скрывая раздражение.

Эк'Ниль задумчиво посмотрел на него.

— Когда пожелает Менелиан. А до тех пор вы будете там. — Он указал подбородком в сторону башен.

Каландрилл понял, что до появления колдуна их будут держать взаперти. Он вздохнул с раздражением аристократа, сжимая зубы от злости, и взглянул на Катю, стоявшую по другую сторону груды шкур, — эк’Ниль не выделил ее из остальных вануйских женщин. Серые глаза ее обеспокоено поблескивали, но она улыбнулась Каландриллу, подбадривая его. Хотя бы она осталась на свободе. Если дело дойдет до крайности, она сможет вывести судно в море. Он перевел взгляд на бухту, перекрытую цепью, и опасения вновь обуяли его. Пока там цепь, о бегстве не может быть и речи. Сзади в плечо его подтолкнул копьеносец, и он нехотя отправился за эк'Нилем, уже шагавшим в сторону зловещей башни.

Тяжелая деревянная, обитая металлом дверь открылась перед ними, и эк'Ниль равнодушно кивнул в сторону холодной камеры.

— Я попрошу Менелиана заняться вами, — заявил он. — А пока вы будете здесь.

И, не дав Каландриллу времени возмутиться столь неподходящим для сына домма Секки помещением, вышел. Дверь закрылась, и хорошо смазанные засовы скользнули на свое место, лишив узников всякой надежды на спасение. Каландрилл огляделся. Они находились в крохотной камере из серого камня с маленьким квадратным зарешеченным окошком, сквозь которое виднелось светлеющее небо. В одной стене была высечена скамейка, а по центру темнела круглая зловонная яма, предназначение которой не вызывало ни малейшего сомнения. Брахт что-то промычал и воспользовался ямой, словно выражая свое отношение к их положению.

Теккан уселся на скамейку и тихо сказал:

— Ты уверен, что без колдуна не обойтись?

— Эк'Ниль и сам бы рано или поздно до этого додумался, — резко пояснил Каландрилл, не в силах скрыть раздражения. — Или вы предпочитаете в кандалах следовать в Нхур-Джабаль?

Теккан бесстрастно взглянул на него и покачал головой. Каландриллу стало стыдно.

— Извини, — сказал он. — Я раздражен.

— Не только ты, — пробормотал Теккан.

— Сейчас бы твое волшебство, — заметил Брахт, растягиваясь на камнях и подкладывая под голову руки.

— Мое волшебство? — горько усмехнулся Каландрилл. — Мое волшебство было подарком Рхыфамуна, и оно исчезло вместе с камнем. А тебе, кстати, волшебство не по нутру.

— Да, я больше доверяю мечу, это верно, — ровным голосом ответил Брахт. — Но, как говорят, клин клином вышибают. Я бы не стал возражать против волшебства, способного разбить эту дверь, как некогда перевернувшего лодки в Гессифе. А в Мхерут'йи волшебством ты вызволил меня из похожей дыры. Я бы не стал возражать против еще одного проявления такого волшебства.

— Боюсь, мне придется тебя разочаровать, — горько сказал Каландрилл. — Волшебные силы покинули меня. Так что наберемся терпения. Ничего иного нам не остается.

— А именно терпения тебе и не хватает, — заметил Брахт.

Каландрилл, прищурившись, уставился на меченосца. Керниец был совершенно прав: злость, даже гнев захлестывали Каландрилла горячей волной. Руки его были сжаты в кулаки.

— Я хочу остановить Рхыфамуна, — резко сказал он. — Необходимо поймать и уничтожить его прежде, чем он отыщет опочивальню Фарна и пробудит Безумного бога. Я думал, ты желаешь того же.

— Спокойно, спокойно, — озабоченно вмешался Теккан. — Мы все этого хотим. Давайте не будем ссориться. У нас одна и та же задача.

Каландрилл словно и не слышал его, он не сводил глаз с Брахта. Меченосец сел.

— Я желаю того же, — беспечно сказал он. — И ты это прекрасно знаешь.

— Что я знаю, так это то, что ты хочешь получить свои деньги!

Внутренний голос говорил ему, что он не прав и обвинения его необоснованны: Брахт — верный товарищ. Но он уже не мог остановиться и, не думая, продолжал:

— Я знаю, тебе нужна Катя. И ради нее ты пойдешь с нами до конца за «Заветной книгой» и против Рхыфамуна, но только для того, чтобы заполучить Катю. А то бы ты…

Он пожал плечами, вскинул руки и ударил себя кулаками по бедрам, качая головой.

Брахт, хмурясь, посмотрел на него и. тихо сказал:

— Когда мы входили в гавань, Катя предположила, что Фарн шевелится в своем логове и во сне разбрасывает семена раздора. Она права. — Он помолчал и продолжал уже жестче: — Не будь я в этом уверен, я бы убил тебя сейчас.

Рука Каландрилла скользнула на эфес меча, но уже в следующее мгновение он замер с раскрытым ртом. В глазах его появился страх. Он содрогнулся и отдернул руку от меча, словно обжегся.

— Великие боги! — хрипло произнес он, потрясенный своим поступком. — Ты прав. Прости меня, друг!

Он провел рукой по потному, несмотря на холод камеры, лицу, сложил руки на груди и облизал пересохшие губы.

— Катя права. Либо Рхыфамун оставил позади заклятие, либо я просто схожу с ума из-за нетерпения.

Брахт подошел к Каландриллу и положил ему руку на плечо.

— Я тебя прощаю, — сказал он и, обведя камеру рукой, добавил: — Заключение давит на меня так же, как и на тебя. Мне тоже противна мысль о задержке. Отсюда и раздражение.

Но мы ему не поддадимся, — покачал головой Каландрилл, глядя Брахту в глаза.

Мы ему не поддадимся, — подтвердил меченосец. — Как не поддадимся мы и Фарну, и заклятиям Рхыфамуна. Мы обязаны держать себя в руках!

— Истинно! — кивнул Каландрилл, окончательно забыв о злости и раздражении. Он схватил Брахта за руку, вдруг почувствовав себя совершенно разбитым. — Обещай немедленно привести меня в чувство, если я вновь начну нести подобную чушь.

— Можешь быть спокоен, — пообещал Брахт. — И ты обещай мне то же.

По-дружески обнимая Каландрилла за плечи, он подвел и усадил его на скамью. Каландрилл пробормотал: