— Братва, она разная. Ну что?

— Несвоевременно выпитая вторая, — Гурский назидательно поднял палец, — это бессмысленно выпитая первая.

— Мудро. Сам придумал?

— На Камчатке услышал. В хорошей компании.

— Мудро и изящно, — Петр налил по второй и взял изготовленную Гурским закуску. — А я бы сюда еще и горчички.

— Возможно, возможно. А мясо я буду жарить, а то ты пересушиваешь, так только в Испании готовят почему-то. А вот во Франции я вообще сырое ел. Фирменное блюдо в одном ресторане. «Каннибал» называется. На большой такой тарелке — кусок сырого мяса, два комка сырого фарша со специями и ко всему этому много-много всяких соусов. Вкусно-о… Но у нас такого мяса не достанешь, чтобы без глистов. За победу?

— За победу.

— И давай обо всем после ужина, а? В этом я, как Ниро Вульф.

— И что мы имеем с гуся? — Александр Адашев-Гурский закурил сигарету и откинулся в кресле. Волков сидел напротив за журнальным столиком и прихлебывал кофе.

— Ну что… Нашел я у тебя лоскуточек этот. И что, думаю, они все с ума посходили? Заехал к химику одному, есть у меня такой, еще с прежних времен, тот — экспресс-анализ, то-се…

— Наркота?

— Ну, в общем-то, да, но очень странная какая-то. Синтетик, понятное дело, но очень слабенький. И, что главное, если не знать, что ткань пропитана, только анализом и выявляется,

— А если под дождь?

— Не-а. Только химия.

— Ну вот. Теперь срастается. Ай да Лева! Значит, он возит?

— Да вроде так. Кто на границе детский дом трясти будет на предмет «контрабаса»? Только я бы на его месте кокаин возил. Смысла больше.

— Так, может, у него нету кокаина.

— Да это я так, к слову. Понимаешь, наркоту к нам в основном ввозят, а не наоборот. По одним каналам из Европы, с Запада, а по другим — с Востока. Есть, конечно, транзиты, но что-то Леву я там слабо представляю. А вывозят от нас, ну… рыжье, брюлики, иконы, икру и всякое такое.

— А редкоземелье? Эту самую «красную ртуть», например?

— Ну, в принципе… Мог, конечно, кто-то раскачать такую тему, а Невельского извозчиком сделать. Теоретически, конечно. Дают какую-нибудь лабуду, он везет, ему платят.

— Вот тебе и спонсоры. И автобус собственный. Слушай, а в последний раз, мне ребята рассказывали, их здорово трясли. Автобус весь просмотрели, сиденья там, вещи и вообще, а? А на них — футболки.

— Значит, стукнул кто-то. Сказал, что, мол, везет, а что конкретно — не знал.

— И Пашку… Слушай, они же его на предмет того, что, мол, не в себе ли везет…

— Похоже на то.

— А на нем даже футболки не было. И использует Лева ребят втемную. Пытай — не пытай, что Пашка мог сказать?

— Но тут вот что странно. В этом деле самодеятельность как-то не приветствуется. Ну вот ты, например, лично можешь себе брюлик в задницу засунуть и проехать, если повезет. А ведь тут другое. Тут платить надо. Везут ребята грузовик икры левой — платят. Металлы там всякие тоже. Все под контролем.

— Да в том-то и дело, Петя! Он не платит. А кому, кстати? Таможне?

— Зачем жениху? — Волков выразительно вскинул руку. — Кунакам жениха. Это у них как раз все под контролем.

— Вот! Поэтому и пасут его. До границы. На границе таможня всего вывернула. И после границы, я думаю, тоже, наверное, да?

— Черт его знает… Но сразу после границы такой расклад возник: автобус, багаж — все пусто, значит, как они решили, ребята на себе это самое «что-то» везут, а тут — такая удача. Пацан твой прямо в руки, еще тепленький, весь упакованный…

— …как они думали.

— Как они думали. Вещи они с него все сняли до нитки, просмотрели, ничего не нашли, но на всякий случай с собой взяли, а поскольку рентгена не прихватили… ну и… а там тоже пусто. Решили, что «деза». И отстали. Пока…

— А здесь, что ли, наехать нельзя?

— А что предъявить? Он ведь явно не свое возит. За ним кто-то стоит. А тут за базар отвечать надо. Если бы они его хоть разок на чем-нибудь прихватили — он же не один раз что-то провез, тут явно канал, — вот в этом случае: «Ты нам по жизни должен…» И так далее, и все по схеме. А пока Лев Кирилыч Невельский пересекает рубежи отчизны с самыми благородными целями: показывает несчастным детям белый свет. На деньги спонсоров. Тоже очень благородных.

— А как вообще может быть, чтобы кто-то здесь целый канал открыл, тему раскачал, а кунакам этим структурным не платил?

— Ну, я не знаю… Во-первых, передел идет время от времени. Типа того, мол: «Мы бы заплатили, да ведь некому. Тебе, что ли? Да ты нам сам сейчас заплатишь», — и так далее. Во-вторых, отправитель, человек посторонний, расклада и людей не знает, живет «на фарт». Разок нарвется — все, глядишь, и устаканится. И третий вариант возможен, самое, на мой взгляд, реальное в данном случае. Есть тут у нас в Питере умелец один, гений, так он у себя на даче лабораторию устроил и получил в бытовых условиях ни много ни мало как осмий. Да еще такой чистоты, что никому не снилось. А этого осмия вот такая ампулка — состояние. Вот что-нибудь такое, очень умное, что без конкретной наколки никакая таможня никогда в жизни не ущучит. Да еще в автобусе с детским домом. Кому платить? Зачем? Но без утечки информации все равно никогда не бывает. Всегда что-то просачивается. Хотя бы сам факт наличия канала.

— И вот тебе Пашка. Ну да. Поэтому и голый, и распоротый. А ко мне не эти, не кунаки заглядывали?

— Да нет. Тех я, в общем-то, примерно знаю. Если бы за тебя взялись, все иначе бы выглядело… И менты так не работают. Очень на «контору» похоже, если бы было лет пятнадцать назад. А сейчас… Уж очень много контор этих развелось. И у всех один почерк. Я же говорю — ребята-то разлетелись в разные стороны.

— А я при чем?

— Я же говорю: утечка произошла информации. Не факт, конечно, но могло вот что быть, по моему разумению: кто-то с кем-то что-то не поделил, и на Леву капнули, мол, везет человек, берите.

— А кому капнули?

— Абсолютно не принципиально. Все структуры повязаны. И теневые, и официальные. Все во всех внедряются, у всех осведомители, информация гуляет туда-сюда-обратно. Все знают все. Но не точно.

— Поэтому одни Леву на границе встречают и провожают…

— …а другие его связи отрабатывают. Но ни те, ни эти в оперативном контакте не состоят. И только в этом — твой шанс, как я понимаю.

— А какое я отношение к связям Невельского имею?

— Да самое, на их взгляд, прямое. Ты и есть его связи. Ну одна, по крайней мере. Ты там жил полтора месяца, уехал вместе с ними, на убитом парне твоя футболка оч-чень приметная, после их возвращения у Льва Кирилыча к тебе претензии какие-то непонятные, но чрезвычайно серьезные. Он же тебя чуть не сожрал, ты говоришь, и при встрече, и по телефону.

— А они его телефон могут слушать? . — И кабинет, между прочим, тоже. Почему тебя не пощупать? Только они сами не знают, что ищут. Пока. Разговоры ваши про футболку им прикажешь всерьез воспринимать? Они пока просто ваши непонятки фиксируют. И отрабатывают на всякий случай. Пришли к тебе, мешок героина или там плутоний по углам поискали-поискали, не нашли, плюнули и ушли. Поставили галочку. Так, в принципе, дело может обстоять…

— Значит, кунаки про меня не знают?

— Да не должны. Они же на пацане пустышку вытянули.

— Так-так-так-так-так… Петр, — Гурский указал на кухню, — я хлопну? Очень стимулирует работу серых клеточек.

— Пей, я не буду. А чему ты радуешься? Тебя и кроме них есть кому порвать. Футболка-то, как я понимаю, денег стоит.

— Стоит, стоит… — Гурский, выйдя из комнаты, налил себе на кухне водки, достал из банки маленький маринованный огурчик, выпил и закусил.

— Вот смотри, Петя, какой я лично во всем этом расклад вижу, — сказал он, вернувшись в кресло и закуривая сигарету. — Для кунаков таможенных, которые Леву пасут, меня просто нет, так?

— Так.

— Для ментов или уж я не знаю, кто они такие, но это и не важно, я — фигура проходная, вроде поварих или шофера. Они меня пощупали и вычеркнули, если мы с тобой правильно рассудили и это не Моссад ко мне залетал, ну просто посмотреть, как, мол, потомок древнего русского рода здесь поживает, несмотря на жидомасонский заговор, в каких таких жилищных условиях. Верно?