Со скрипом отворилась и вновь затворилась входная дверь. Послышались шаги, словно кто-то зашел внутрь и остановился посередине. На мгновение наступила тишина. Уилли постучал по руке Билли и с видом заговорщика приложил палец к губам. Они будут наблюдать и подглядывать за непрошеным гостем. Опять послышались шаги, а потом заскрипела дверь одного из стойл. Ее не закрыли. Мальчики осторожно перевернулись на живот и подтянулись к краю, чтобы видеть что делается внизу. А увидели они Фокси Фандерберка прислонившегося в тени к одной из стенок стойла, освещенного лишь случайно пробивающимися через щели лучами уличного солнца. Где-то неподалеку раздавался голос Уинслоу, уговаривавшего дать больше за очередного выставленного на аукцион мула. Похоже, Фокси возился с пуговицами брюк, и Билли удивился, почему он пришел пописать в чистое стойло, а не за сарай. Но в позе Фокси было что-то необычное. Он подогнул колени и скрючился, раскачиваясь под узеньким лучиком света взад и вперед. Мальчикам было слышно, как у Фокси учащалось дыхание, а потом он задергался в темноте. Внезапно Фокси громко застонал, не заговорил, а именно застонал. Билли решил, что Фокси заболел, и с тревогой посмотрел на Уилли, тот жестом велел ему сохранять тишину и спокойствие.

Фокси расслабленно привалился спиной к стенке, и дыхание его стало медленно приходить в норму. Блеснуло белое пятно носового платка, и послышался лязг застегиваемой пряжки ремня. Фокси подошел к дверям конюшни, отворил их ногой и замер. Потом он поглядел назад, внутрь конюшни, стал вглядываться в каждый уголок, и вдруг, казалось, его взгляд встретился со взглядом Билли. Билли затаил дыхание и приготовился бежать. Но Фокси, похоже, его не заметил, а вышел на улицу и затворил за собой дверь.

Они подождали, пока Фокси не уйдет подальше, и только тогда заговорили. Билли удивился, увидев, что Уилли смеется от души.

– Что тут смешного? Что он делал?

Уилли засмеялся в голос.

– Дрочил! А ты что думал?

– А что такое «дрочить»?

– Так ты не знаешь? Ну-ка, я тебе покажу.

Уилли показал, и Билли тоже решил попробовать, но это ощущалось как-то по-другому, чем у Фокси. У того все это было переполнено злобой и еще чем-то, чего Билли понять не мог. В общем, злобой.

Для семьи Ли начало двадцатых годов пролетело быстро. Свое место в обществе с успехом заняли как родители, так и дети. Уилл Генри, занимая свой пост, стал важной и заметной в местном масштабе фигурой, как, впрочем, и Кэрри в делах церковной общины и социальных мероприятиях. Билли и Элоиза обзавелись друзьями, хорошо учились и радовали родителей. Им стало казаться, будто они родились в этом городе, и город чувствовал то же самое.

Холмс продолжал укреплять свои политические позиции во всех трех графствах, и, благодаря столь прочной позиции на местах, ему удалось зарекомендовать себя в сенате, как мощного и влиятельного деятеля. Но тут в графстве Меривезер появилась еще одна сила, да такая, которая в свое время поможет Холмсу приобрести еще большую мощь и влияние, и к тому же изменит облик всей страны. И по воле случая с человеком, обладавшим подобной силой, первым встретился именно Уилл Генри, что со временем обратилось в семейное предание.

В прелестный весенний день 1924 года начальник полиции выходил из аптеки, выпив традиционную чашечку кофе, как вдруг новенький сияющий «форд»-купе с опущенным верхом встал рядом с аптекой на стоянку.

– Извините, офицер, можно вас на минутку? – обратился сидящий за рулем к Уиллу Генри.

Уилл Генри подошел к машине и проговорил:

– Да, сэр, чем могу быть полезен?

Ответом была улыбка на изящно вылепленном лице довольно крупного мужчины, на величественной голове которого была водружена соломенная шляпа. Уилл Генри подумал, что у него спросят дорогу на Атланту или Коламбус. Произношение у проезжего было не только не местное, но даже не южное. Уиллу Генри даже показалось что-то знакомое в его облике.

– Мне хотелось бы узнать, могу ли я положиться на ваши свидетельские показания в отношении мороженого с содой в этом заведении.

Уилл Генри рассмеялся.

– Ну, если свидетельские показания моих детей чего-то стоят, то все, что изготовляется в заведении мистера Бердсонга, вне конкуренции!

– Это прекрасное свидетельство! Вас бы не затруднила просьба зайти внутрь и что-нибудь для меня заказать?

Уилл Генри заколебался, но вовремя увидел лежащие на заднем сиденье костыли.

– Буду рад. Какое мороженое с содой: шоколадное?

– Вот именно. – И он передал Уиллу Генри двадцатипятицентовую монету. – Будьте любезны, попросите официанта вынести мне мороженое, когда оно будет гогово. Не смею более покушаться на ваше время.

– Да что вы! – Уилл Генри зашел внутрь, подождал, когда будет готов заказ, и принес его сам вместе со сдачей.

Приезжий принял его из рук Уилла Генри и стал пить через соломинку, а Уилл Генри стоял рядом и улыбался.

– А-а-ах, это, действительно, шедевр! – Мужчина протянул руку. – Моя фамилия Рузвельт.

Уилл Генри пожал протянутую руку, чувствуя себя форменным идиотом.

– Конечно, я сразу же обязан был узнать вас. Наверное, все это из-за шляпы. Мы с женой голосовали за вас и мистера Кокса в 1920 году. Гардинг – не мой человек. Мы – демократы. Меня зовут Уилл Генри Ли. Немного странно встретить вас в Делано, мистер Рузвельт. Что вас привело сюда и заставило совершить столь дальний путь?

– Мы с семьей сняли дом в Уорм-Спрингсе. Надеемся, что воды помогут мне с моей болезнью. Плавание и купание, а не прием внутрь. – Уилл Генри кивнул. – Милый у вас городок. Да и название мне нравится. Делано – девичья фамилия моей матери и часть моего имени. Теперь я буду делать вид, что он так назван в мою честь.

Они расхохотались. Уилл Генри с удивлением обнаружил, что ему легко разговаривать с человеком, выдвигавшим свою кандидатуру на пост вице-президента Соединенных Штатов.

– Добро пожаловать в графство Меривезер, мистер Рузвельт. Надеюсь, что пребывание здесь пойдет вам на пользу, и мы часто будем с вами видеться. Чем еще могу быть полезен? Официант заберет стакан, стоит вам погудеть.

– Спасибо, начальник, у меня, действительно, есть одно дело, в котором я бы, с вашего разрешения, положился на вашу помощь, если вас не затруднит потратить на меня еще минуту. Полагаю, вы знаете мистера Хью Холмса из банка? Не были бы вы столь любезны пойти к нему и спросить, удобно ли ему будет спуститься на несколько минут ко мне в машину?

– Конечно. – Уилл Генри перешел дорогу, зашел в банк и просунул голову в окошечко служебного помещения, где банкир перелистывал один из гроссбухов.

– Извините, Хью. Мистер Франклин Делано Рузвельт лично припарковался перед аптекой и хотел бы, чтобы вы спустились к нему и побыли с ним, если у вас есть время.

Холмс вздернул брови.

– А, обязательно. Он друг Кларка Хауэлла из «Конститьюшн». Кларк предупредил меня, что он будет тут проездом в Уорм-Спрингс. Вы, наверное, знаете, что после выборов он тяжело заболел детским параличом.

– Читал об этом в газете.

– Кларк уговорил его приехать сюда для поправки здоровья.

Они вдвоем вышли из банка, и Уилл Генри остановился и стал наблюдать за тем, как Холмс перешел улицу, представился и, обойдя машину, отворил дверцу и уселся на свободное сиденье. Завязалась оживленная беседа. Уилл Генри подумал, что эти люди зажглись от общения друг с другом, как деревянный сухой дом от молнии. Какая жалость, что из-за болезни оборвется столь блестящая политическая карьера, подумал он.