– Куплю новое платье.

Уловив ее настроение, он усмехнулся.

– Грандиозно! Всех сразишь наповал!

Сара с притворной застенчивостью опустила ресницы.

– Не понимаю, о чем ты.

Джереми повез Сару на своей машине. По пути они остановились у маленького, но дорогого бутика на боковой улице Колчестера. В город они приехали около пяти, когда Колчестер уже готовился к вечернему отдыху. Улицы заполнили толпы людей, возвращавшихся домой, машины – бампер к бамперу – сгрудились в центре.

Нырнув в магазинчик, Сара примерила несколько платьев. Выбор сделал Джереми, уговорив купить очень простое платье-рубашку переливчато-синего цвета из шелковистой ткани, которая поблескивала, когда Сара поворачивалась перед зеркалом в примерочной. Безыскусность покроя подчеркивала изысканность цвета, а на его фоне волосы Сары горели волнующим глаз пламенем.

Когда они вышли с покупкой на улицу, затор на дороге стал совсем безнадежным. Джереми и Сара зашли в кафе на главной улице, выпили чаю, а потом медленно пошли по тротуару, любуясь зданием маленького театра – его изысканный белый фасад украшал улицу с современными торговыми центрами, выстроенными недавно по соседству.

– Колчестер изменился до неузнаваемости, – сказал Джереми. – В детстве я частенько бывал здесь. Папа любил покупать книги в старинном магазине у подножия холма, а я тем временем бродил по улицам, разглядывал римские укрепления или старые дома. По-моему, в последние пять лет город частично утратил свое очарование. Все эти новшества, может, и хороши для предпринимательства, но Колчестер они начисто лишают самобытности.

– Я не очень хорошо знаю эти места, – отозвалась Сара.

– Вокруг города выстроили много новых домов. Эссекс стремительно наступает. Естественно, ведь до Лондона рукой подать.

– Ты консерватор? – спросила Сара, улыбаясь.

– Я просто ненавижу перемены, – согласился Джереми, посмеиваясь над собой.

– Все мы такие. Неприязнь эта у нас в крови.

– Свойство человеческой натуры? – спросил Джереми, не поднимая глаз на Сару.

– Да. – Она взглянула на Джереми.

– Ты неоднократно употребляла это выражение, но я не совсем понимаю его.

– Оно покрывает множество грехов, – пожала плечами Сара. – Люди – странные существа.

– И самые тупые – мужчины? – предположил Джереми, кривя губы.

– Беспросветные тупицы, – со смехом согласилась Сара.

– Мне нравится такая формулировка, – сказал он. – Я и сам очень приземленное существо.

– Я уже заметила, – насмешливо ответила Сара.

Когда они ехали в Лондон по скоростному шоссе, она попросила:

– Расскажи поподробнее об Аннабель. Чем она занимается целыми днями, если не работает?

– У нее есть что-то вроде работы, но ты не назвала бы это настоящим делом, – отозвался Джереми, и лицо его погрустнело. – Она помогает в магазине на улице Бонд несколько часов в день. По настроению. Ничто так не тяготит сестру, как рамки рабочего времени. Если она не проспит, то забежит в магазин и снизойдет до того, чтобы продать несколько вещей, коли покупатели вынудят ее пошевелить руками.

– Что ты говоришь! Владелец магазина ее друг?

– Обожатель, – ответил Джереми без тени улыбки. – Не выношу этого типа, но он влюблен в Аннабель, и она к нему благосклонна. Если миллионер сорвется у нее с крючка, то она, возможно, выйдет замуж за этого торговца. Бог ей судья!

Сара внимательно смотрела на Джереми.

– Он действительно тебе не нравится, да?

– Ненавижу! – проворчал он. – Слишком стар для нее, но она не станет слушать ни одного моего слова. Аннабель упряма. Она целых два года гоняется за безумной мечтой, но все без толку.

– Хочет разбогатеть?

– И богатство, и прочее, – пробормотал Джереми. Расправив плечи, он улыбнулся Саре. – Поговорим о чем-нибудь приятном! Как твоя картина?

– Почти закончена, я вполне ею довольна.

– Папочка уже видел?

– Нет, что ты! – испуганно ответила Сара. – Пока не закончу, ни за что не покажу! Меня это выбьет из колеи.

У них оставалось время, они поужинали в Лондоне и в начале десятого приехали к Аннабель. Она жила в той части Кенсингтона, где Сара была всего раза два. Высокие, островерхие викторианские дома лепились один к другому, давным-давно отдав свое обширное пространство под квартиры и жилые комнаты. У Аннабель была одна из таких квартир на первом этаже. Машины, как сардины, облепили дом, и у входной двери Сару с Джереми встретила ритмичная музыка.

На настойчивый звонок Джереми дверь открыл молодой человек. Джереми кивнул ему:

– Привет, Дэвид!

Он потащил за собой Сару, пробиваясь сквозь группки болтающих гостей, чтобы поздороваться с сестрой.

Аннабель, отвернувшись от собеседников, издала стон:

– О! Вы пришли, не так ли?

– Очаровательно! – сказал Джереми. – Аннабель, это Сара. Она рисует картину для папы. Вид нашего дома.

Аннабель послала Саре ослепительную улыбку, которая совсем не коснулась ее золотисто-карих глаз.

– Привет, Сара! – Глаза скользнули по изящной фигуре Сары в переливающемся платье.

Сара почему-то ожидала увидеть подобие Джереми, но Аннабель ничем не походила на брата. Лицо утонченно-красивое, нежное, чего не скажешь о глазах. Вьющиеся мягкие темно-каштановые волосы, ярко-красные губы, в тон им длинные ногти.

– Рада познакомиться с вами, – произнесла Аннабель дежурную фразу и перевела взгляд на брата. – Напитки в соседней комнате, – сказала она и отвернулась к друзьям.

Джереми с нескрываемой злобой смотрел ей в спину, но Сара, взяв его за руку, повела за собой.

– Скверные манеры, извини! – сказал он.

– Какая разница? – пожала плечами Сара.

– Для меня это важно! – возразил Джереми. – Не выношу Аннабель, когда она так себя ведет. Что она воображает, черт возьми!

– Забудь! Мы здесь на вечеринке, и совсем не обязательно, чтобы твоя сестра встречала меня с распростертыми объятиями.

Вечер удался. Джереми знал многих гостей, и они радостно приветствовали его. С таким же радушием они отнеслись к Саре, сгладив пренебрежение, выказанное Аннабель. Весь вечер гости танцевали, смеялись, спиртного пили мало и без конца играли во что-то, причем затевал все Джереми. На кухне отыскали старый оловянный поднос огромного размера, и Джереми тут же настоял на том, чтобы кататься на подносе с лестницы. Нагромоздив внизу гору подушек с кушетки, гости по очереди начали с грохотом съезжать по ступеням, сотрясая воздух хохотом. Одному Богу известно, что теперь подумают соседи, про себя сказала Сара.

– Иди сюда, дорогая! – прокричал Джереми Саре, со стороны наблюдавшей за весельем.

Она сопротивлялась, но ее заташили на верхнюю площадку лестницы и усадили на поднос в паре с Джереми, который, сидя сзади, крепко обнимал Сару за талию.

Больше похоже на детский утренник, чем на вечеринку для взрослых, решила Сара, грустно усмехнувшись про себя.

Поднос шумно рухнул вниз, и Сара, испугавшись неожиданной скорости, закрыла глаза. Джереми вопил у нее за спиной, все теснее прижимаясь к Саре. Доехав до последней ступеньки, они проскочили мимо заслона из подушек, и поднос понесло через всю комнату.

Джереми пригнулся, крепко держа Сару в объятиях, и, когда они наконец остановились, поднялся на ноги, сверху взглянув на Сару.

– Дорогая, ты словно окаменела! – поддел он ее.

– Дурачок! – тяжело выдохнула Сара. Дыхание у нее перехватило.

Джереми склонил белокурую голову и долгим поцелуем приник к Саре. На стене мелькнула тень. Сара рассеянно взглянула вверх, и сердце у нее оборвалось. Мимо проходил Ник. Он не смотрел на нее, но Сара знала, что он все видит. Джереми, поднимая Сару на ноги, пристально всматривался в нее.

– Сара, ты что побелела, как привидение! Прости, дорогая! Ты правда так испугалась? Ударь меня, если тебе от этого станет легче!

Взяв себя в руки, она улыбнулась.

– Полный порядок!

Ее взгляд устремился в том направлении, где скрылась гибкая фигура Ника. С какой стати он здесь?