Господин Тектон взвыл, и давление его руки ослабилось. Немного, всего чуть-чуть. Но Маркус, воспользовавшись этой секундой, выскользнул из-под тяжелого тела, чувствуя, как каменная туника рвет на его спине рубашку. Гарвей упал на дно прииска: голая спина коснулась песка.

Он посмотрел вверх. Не успев перевести дыхания, Маркус был готов продолжить борьбу лежа на спине, как это делают коты. В течение некоторого времени господин Тектон рассматривал его, взвешивая, стоит ли нападать снова. Он высунулся из туннеля, который был на высоте полутора метров над Гарвеем, и размахивал руками, напоминая паука. Свет керосиновой лампы придавал стенам густо-красный оттенок. Маркус сжал кулаки и, умирая от страха, зарычал на врага. От недавнего сражения и воздуха прииска его кожа странно горела.

Господин Тектон недовольно щелкнул языком. Потом с гибкостью змеи согнулся пополам и исчез в норе.

Я помню все, словно это случилось сейчас: закончив рассказ, Маркус закрыл лицо руками. Я затрудняюсь объяснить этот жест: может быть, он хотел забыть то, о чем только что рассказал мне, а может, наоборот, пытался удержать ускользающие воспоминания. Оковы на его запястьях лязгали, как цепи детских качелей. Потом мне было стыдно за свою несдержанность, но в тот момент я подпрыгнул так, что разом преодолел разделявший нас стол, и потребовал немедленного ответа:

– Но кто был этот человек? Кто был господин Тектон?

Маркус медленно отвел руки от лица и прошептал голосом человека, который едва сдерживает слезы:

– Это был тектон.

Мне не терпелось узнать как можно больше, я не мог ждать. Но Маркус прибавил только:

– Это был первый тектон, увидевший солнечный свет. И наименее опасный из тех, чья нога ступала на землю Конго.

8

На следующее утро Уильям бесновался от ярости. Он был так разъярен, что, не раздумывая, набросился на негров, предполагая совершенно невероятное: Кравер стал обвинять их в исчезновении господина Тектона. Ему даже не пришло в голову, что при появлении малейшей возможности они бы сами бросились наутек. Когда Уильям начал угрожать им револьвером, Маркус признал свою вину. Ему было известно, какой силой обладало оружие.

– Это я виноват. Вчера ночью он сбежал от меня.

– Ты? – И Уильям приступил к допросу. – Почему же ты позволил ему уйти?

– В его палатке было очень жарко. Я принес ему воды, а он воспользовался моментом и ударил меня.

– Дурак! – Уильям отвесил Маркусу звонкую пощечину. – Куда он побежал?

– Туда, в лес, – соврал Маркус, делая неопределенный жест.

– А почему ты нас не разбудил? – вмешался Ричард.

– Потому что боялся, что Уильям даст мне пощечину, – с иронией ответил Маркус.

Младший Кравер тут же второй раз ударил его по лицу:

– Ну, вот. Теперь ты получил по обеим щекам. Через несколько минут братья вернулись к своим обычным занятиям.

– Минуточку, – сказал я, прервав рассказ Маркуса. – Они что же, не стали выяснять подробности его бегства? Даже не пошли в лес в том направлении, которое вы им указали?

– Нет, не пошли.

– Позвольте, правильно ли я вас понимаю: однажды около прииска появляется незнакомец, какой-то человек, который мог даже свалиться с луны. Уильям и Ричард привязывают его к столбу в палатке. Ночью вы помогаете ему убежать. Краверы узнают об этом и ограничиваются парой оплеух. Потом возвращаются к работе и забывают об этой истории.

– Именно так, – согласился Маркус, напуганный моим допросом.

Мне не следовало забывать об особенностях личностей Уильяма и Ричарда. События в Конго нельзя было понять, не принимая в расчет золотой лихорадки. Маркус тоже поддался ритму жизни и логике братьев. Как я уже отмечал раньше, Гарвей всегда очень удивлялся, когда мне доводилось выражать свои сомнения в морали его поведения или когда я раскрывал ему глаза на несуразность некоторых решений Краверов. Незначительные акты неповиновения с его стороны (влезть на дерево в неподходящий для этого момент, освободить обессиленного пленника) были неосознанными и случайными. И все же, несмотря на это, почему Уильям и Ричард не наказали его более жестоко?

Попробуем оценить ситуацию с точки зрения извращенной логики братьев. Мы можем предположить, что они не придали большого значения побегу пришельца, потому что его исчезновение облегчало им жизнь. Экспедиция находилась в самой глубине Конго, поэтому Краверы, вероятно, решили для себя, что господин Тектон – представитель какого-то странного племени, а потому спокойно вернулись к своим делам. Ни Уильям, ни Ричард не желали больше ничего знать о пришельце. Им не хотелось серьезно обдумывать этот вопрос, потому что подобные мысли неминуемо привели бы их в тупик. Но, закрывая глаза на сложные проблемы, их никогда не удастся решить.

Через три дня после визита господина Тектона негры снова выбрались с прииска наружу. Было около полудня, и Пепе не смог помешать им воспользоваться лестницей. Братья Краверы испугались, что рудокопы задумали массовый побег. Ричард выстрелил в воздух, и беглецы растянулись на земле, их тела ковром покрыли прогалину. Они кричали:

– Шампанское! Шампанское! Шампанское!

Уильям потребовал от Пепе разъяснений.

– Я не смог сдержать их, – оправдывался тот. – Они всем скопом бросились к лестнице. Мне пришлось бы убить нескольких из них.

– Они что, не понимают, что им некуда бежать? Мы за тысячи миль от цивилизации, а без провизии неграм не выбраться из сельвы. Она их сожрет. Скажи им об этом!

– Они не собирались убегать. Им нужно было только выйти из шахты. Рудокопы говорят, что слышали там какой-то шум.

– Пепе, – рассердился Уильям, – что они там слышали?

– Шум.

Уильям был так рассержен, что не мог даже ругаться.

– Я тоже его слышал, – попытался защищаться Пепе.

– Черт тебя подери! – заорал на него Уильям. – Какой еще шум?

– Просто шум.

– Оставайся здесь! – приказал ему Кравер. – Раз уж негры из-за тебя прекратили работу, то хоть проследи, чтобы они не разбежались.

Уильям и Ричард спустились внутрь «муравейника», вооруженные ружьями и револьверами. Маркус шел с ними. Все показалось им таким, как всегда: пещера и исцарапанные палками стены. Гарвей не заходил туда с той ночи, когда сбежал господин Тектон, и за это время подземный пузырь сильно увеличился. Туннелей тоже стало больше.

– Ничего особенного я тут не вижу, – сказал Ричард.

– Разумеется, тут ничего нет! – закричал Уильям. – А что ты хотел увидеть?

– Пепе говорил, что тут слышали шум, – добавил Маркус.

– Я ничего не слышу, – проговорил Ричард.

– Заткнись! – приказал Уильям. – Замолчите оба!

Все трое прислушались. Первым прервал молчание Маркус:

– Я слышу шум.

– А я ничего не слышу, – продолжал настаивать Ричард.

– Вы можете наконец заткнуться? – рассердился Уильям. Там действительно слышались какие-то звуки. Шепот.

Он прерывался, потом возникал снова. Это был печальный голос, произносивший только гласные звуки. Порой казалось, он звучал издалека, порой – совсем рядом; им не удавалось определить расстояние. Своды пещеры могли поглощать звуки или отражать их. Так слышно радио, если прикрыть приемник подушкой.

– Наверное, это негры поют там, наверху, – предположил Ричард.

Но Маркус прекрасно знал, что голос слышался не снаружи. Именно он подал братьям идею подойти к одной из круглых дыр в стене и посветить туда. Он пытался рассмотреть что-нибудь в глубине туннеля при помощи слабого света спичек. Гарвей переходил от одного туннеля к другому и вглядывался в темноту, пользуясь короткой вспышкой пламени. Он повторял эту операцию много раз, но видел только кромешный мрак.

На высоте его колен оказалась маленькая совершенно круглая дырка, не больше, чем пушечное жерло. Гарвей нагнулся.

– Что ты там ищешь в этой маленькой дырке, Маркус? – засмеялся Ричард. – Мышей?

– Все ясно! – заключил Уильям. – Скорее всего, это полевые крысы. Когда они начинают свою потасовку, то шумят погромче, чем стадо свиней. Поставим крысоловки, чтобы обезьяны перестали их бояться.