— Ты замерз, — произнесла она.

Меня не волновало, получу ли я переохлаждение. Обхватив рукой ее шею, я наклонился, изучая ее лицо в поисках хоть признака, что это действие было нежеланным. Ее зеленые глаза вспыхнули, но это было не сопротивление.

Вдохновленный оттого, что ее губы приоткрылись, а глаза были полузакрыты, я наклонил голову набок, минуя ее рот, и провел кончиком носа по ее щеке. Поппи ахнула, но я продолжил. Продолжил, пока не ощутил пульс на ее шее — он был учащен.

Ее кожа была теплой от танца на ветру, тем не менее, она дрожала. Я знал, что это из-за меня.

Сократив остаток расстояние, я прижался губами к точке ее учащенного пульса, пробуя ее сладость, ощущая, как мое сердце ускорило бег.

Живой.

Жизнь была такой насыщенной и полноценной.

Тихое похныкивание слетело с губ Поппи, когда я отпрянул, постепенно встречаясь с ней взглядом. Ее зеленые радужки были яркими, губы розовыми и полными. Опустив руку, я сделал шаг назад и сказал:

— Пойдем, тебе нужно поспать.

Поппи выглядела очаровательно смущенной. Я оставил ее на месте, пока собирал наши вещи. Когда закончил, нашел ее точно там, где оставил.

Я дернул головой в сторону наших домов. Поппи шла рядом со мной. С каждым шагом я обдумывал последние двенадцать часов. Американские горки эмоций, то, что я получил половину своего сердца обратно, зная, что это было только на время. Я думал о том, как целовал лицо Поппи, лежал рядом с ней.

Затем подумал о ее банке. Полупустой банке с тысячью незабываемых поцелуев. По какой-то причине чистые сердечки беспокоили меня больше всего. Поппи любила эту банку. Это был вызов, оставленный ее бабушкой. Вызов, заторможенный моим двухлетним отсутствием.

Я посмотрел на Поппи, которая разглядывала птицу на дереве, улыбаясь ее песне с верхней ветки. Ощутив мой взгляд, она повернулась, и я спросил:

— Тебе все еще нравятся приключения?

Поппи улыбнулась от уха до уха и сразу же ответила:

— Да. Каждый день — это приключение. — Она опустила взгляд. — Я знаю, что следующие несколько месяцев будут интересным вызовом, но я готова принять его. Я стараюсь проживать каждый день по полной.

Игнорируя боль, которую это замечание разожгло во мне, план сформировался в моей голове. Поппи остановилась, когда мы достигли лужайки между нашими домами.

Она повернулась ко мне, когда мы остановились напротив ее окна. И она ждала, ждала, что я сделаю дальше. Подойдя ближе, я положил рюкзак и покрывало на землю и выпрямился, прижав руки по бокам.

— Итак? — спросила Поппи с намеком на юмор в своем голосе.

— Итак, — ответил я. Я не мог сдержать улыбку на огонек в ее глазах. — Послушай, Поппи, — начал я, раскачиваясь на пятках, — ты веришь, что не знаешь меня сейчас, — я пожал плечами, — поэтому дай мне шанс. Позволь показать тебе. Давай начнем новое приключение.

Мои щеки покраснели от смущения, но Поппи вдруг схватила мою руку и вложила в свою. Ошеломленный я смотрел на наши руки, затем Поппи встряхнула их вверх и вниз два раза. С самой большой улыбкой на своем лице, с глубокими ямочками, она объявила:

— Я — Поппи Личфилд, а ты — Рун Кристиансен. Это наше рукопожатие. Моя бабушка говорит, что правильно пожимать руку новым людям, с которыми знакомишься. Теперь мы друзья. Лучшие друзья.

Поппи посмотрела на меня из-под ресниц, и я рассмеялся. Я рассмеялся, когда вспомнил день нашего знакомства. Когда нам было по пять, и я увидел, как она выбирается через окно, в своем голубом платье, покрытом грязью, и большим белым бантом в волосах.

Поппи хотела освободить свою руку, но я держал ее крепче.

— Сходи сегодня куда-нибудь со мной.

Поппи замерла.

— На свидание, — сказал я неловко, — на настоящее свидание.

Поппи покачала головой в неверии.

— Прежде мы никогда не ходили на свидания, Рун. Мы просто… были вместе.

— Значит, мы начнем сейчас. Я заберу тебя в шесть. Будь готова.

Я повернулся и направился к своему окну, предполагая, что ее ответ был согласием. Правда была в том, что я не дам ей и шанса сказать нет. Я сделаю это для нее.

Я приложу все усилия, чтобы сделать ее счастливой.

Я снова заполучу ее.

Я снова заполучу ее таким Руном, которым являюсь сейчас.

Не было другого выбора.

Это были мы.

Это было наше новое приключение.

Приключение, от которого она почувствует себя живой.

Поппи

— Ты собираешься на свидание? — спросила Саванна, когда они с Идой лежали на моей кровати. Они смотрели на мое отражение в зеркале, наблюдали, как я вдеваю свои серьги в форме бесконечности в мочки ушей. Наблюдали, как я наношу последний слой туши на ресницы.

— Да, на свидание, — ответила я.

Ида и Саванна посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Ида повернулась снова посмотреть на меня.

— С Руном? Руном Кристиансеном?

На этот раз я повернулась лицом к ним. Удивление на их лица беспокоило, было тревожным.

— Да, с Руном. Почему вы так удивлены?

Саванна села, уперев руки в матрас.

— Потому что Рун, о котором все говорят, не ходит на свидания. Рун, который курит и пьет на поле. Тот, что не разговаривает и скалится вместо того, чтобы улыбаться. Мальчик, который вернулся другим человеком из Норвегии. Этот Рун.

Я уставилась на Саванну, поняв обеспокоенность на ее лице. Мой желудок перевернулся, слушая то, что люди, очевидно, говорят про Руна.

— Да, но он нравится всем девушкам, — Ида вмешалась, сверкнув улыбкой. — Люди завидовали тебе, когда ты была с ним до его отъезда. Сейчас они, черт побери, умрут от зависти!

Как только эти слова соскользнули с ее губ, я увидела, что ее улыбка увядает. Она опустила взгляд, затем снова подняла голову.

— Он знает?

У Саванны сейчас был тот же самый печальный взгляд. Такой печальный, что я отвернулась. Я не могла вынести выражений на их лицах.

— Поппи? — сказала Саванна.

— Знает.

— Как он воспринял это? — робко поинтересовалась Ида.

Я улыбнулась через вспышку боли в моем сердце. Повернулась лицом к своим сестрам, они обе смотрели на меня так, будто я могу исчезнуть из поля зрения в любую секунду. Я пожала плечами.

— Не хорошо.

Глаза Саванны заблестели.

— Мне жаль, Поппи.

— Я не должна была отстраняться от него, — сказала я. — Вот почему он так зол все время. Вот почему он такой неприветливый. Я ранила его, глубоко. Когда я рассказала ему, казалось, это разрушило его, но он позвал меня на свидание. Мой Рун наконец позвал меня на свидание после всех этих лет.

Ида быстро вытерла свою щеку.

— Мама с папой знают?

Я поморщилась, затем покачала головой. Саванна с Идой переглянулись, затем посмотрели на меня, и через секунду мы все рассмеялись.

Ида завалилась на спину, держась за живот.

— О боже мой, Попс! Папу удар хватит! Все, о чем он говорил со времени возвращения Кристиансенов, как сильно Рун изменился в худшую сторону, какой он невежливый, потому что курит и кричит на своего папу. — Оглядевшись, она села. — Он не отпустит тебя.

Мой смех прекратился. Я знала, что мои мама с папой были обеспокоены поведением Руна, но не догадывалась, как сильно они осуждали его.

— Он подойдет к нашей двери? — спросила Саванна.

Я покачала головой, хотя не была уверена, как он поступит.

Внезапно зазвонил дверной звонок.

Мы все посмотрели друг на друга широко открытыми глазами. Я нахмурилась.

— Это не может быть Рун, — объявила я удивленно. Он всегда приходил через мое окно. Никогда не был таким официальным. Это было не про нас, определенно, не про него.

Саванна посмотрела на часы на моей тумбочке.

— Шесть часов. Разве не в это время он должен зайти?

После финального взгляда в зеркало, я взяла парку и выбежала из двери своей спальни, мои сестры наступали мне на пятки. Когда обогнула коридор, я увидела, что папа открыл дверь, на его лице было пораженное выражение, когда он увидел, кто там.