Этот наряд распутной женщины не давал ей возможности нагнуться и рассмотреть черные полуботинки на шнуровке – приходилось вытягивать шею. Было странно и немного смешно щеголять в наряде безнравственной особы. Ванессу охватила нервная дрожь, пока она расчесывала волосы и накладывала макияж.

Когда она наконец собралась с духом и вышла из комнаты, то ее поразило количество уже прибывшего народа. Бал официально еще не начался, но никто не хотел пропустить хоть минуту развлечения, и поэтому люди пришли пораньше, якобы помочь. Правда, все быстро поняли, что лучшая помощь – это создать атмосферу праздника.

Ванесса удостоверилась, что женщины из школьного родительского комитета полностью взяли в свои руки заботу об угощении, а их мужья – о баре. Она присоединилась к людскому потоку, где было полно знакомых и друзей, со смехом разглядывающих костюмы друг друга. Все шло так, как задумал Бенедикт.

Ночь была ясная и теплая. Люди стали покидать переполненный дом и гараж, где установили помост для оркестра, и располагались в освещенном фонарями дворе. Неразбериха, царящая вокруг, была на руку Ванессе, которой не хотелось привлекать к себе внимание. В течение часа, пока не сгустилась тьма, она прогуливалась с некоторой опаской, лишь один раз наткнувшись на Дейна, угощавшего пуншем хихикающую пастушку под апельсиновым деревом в кадке. Его зеленые бриджи и белая рубашка с жабо были в преднамеренном беспорядке, так как он изображал Дон Жуана, о чем, подмигнув, и сообщил Ванессе. В свою очередь он плотоядно уставился на ее почти обнаженную грудь.

Чуть позже она увидела Лейси, нарядившуюся экстравагантной английской королевой Елизаветой I. Под раскидистыми вязами у стойки бара ее окружал сонм «придворных». Одним из них был Бенедикт в черно-белом костюме пуританина. Ванесса со злостью подумала, что в этом наряде он явно не на месте рядом с пышно разодетой рыжей королевой.

Спустя еще какое-то время Ванесса наблюдала танцы в гараже. Она поджидала Ричарда, который пошел за пуншем. Вдруг сзади вокруг ее тонкой талии обвилась рука и прижала к поджарому крепкому телу.

– Привет, Мэг.

На долю секунды Ванесса прильнула к нему.

– Бенедикт!

Он не двигался, а она не поворачивалась. Ей хотелось сохранить это краткое мгновение удивительной близости.

– Ты неуловима; – упрекнул он, – но незаметной тебя в этом платье никак не назовешь.

Она вскинула голову, чуть не ударив его в подбородок.

– Кто же в этом виноват? Я не хотела его надевать!

– Но надела. – Его рука крепче прижала ее.

– Я… у меня не было выбора.

– Выбор есть всегда, Мэг. То, от чего мы отказываемся, часто выдает нас. Потанцуем?

Он повернул ее лицом к себе и посмотрел, но не на грудь, а на ярко накрашенные губы. Он целовал ее своим взглядом. Даже сквозь стекла очков она ощущала силу этого взгляда. Бенедикт распушил ей волосы и снова спросил:

– Потанцуем, Мэг?

– Я жду Ричарда, – произнесла она. Ей не хватало воздуха – наверное, из-за этого проклятого корсета. – Он пошел за пуншем…

Бенедикт глянул поверх ее головы.

– Он беседует с Лейси. Пусть там и остается. К тому же он не в маскарадном костюме. – Сняв высокую шляпу с пряжкой, Бенедикт небрежно отшвырнул ее в сторону. Коротко подстриженные темные волосы очень подходили к строгому одеянию.

– У него не было на это времени: он пробыл десять дней в Мельбурне и только что вернулся. Приехал прямо из аэропорта.

– Он нарушил правила. – Объяснения Ванессы не произвели на Бенедикта никакого впечатления, и он торжествующе произнес:

– За это придется отдать кое-что ценное. Ты можешь стать его фантом, Мэг. – И начал медленно покачиваться в танце, обнимая ее.

– Я никогда не думала, что пуритане настолько легкомысленны, что позволяют себе танцевать, – нетвердым голосом заметила Ванесса, интуитивно подстраиваясь к ритму движений Бенедикта.

– О, наша грешная плоть так же подвержена соблазну, как у других смертных. Просто мы потом чувствуем себя более виноватыми. – Он обхватил обеими руками ее талию. Их тела слегка соприкасались, и он дотрагивался плотными черными бриджами до ее атласной юбки.

– Боюсь, что мне ничего не известно о соблазнах, – надменно ответила Ванесса. Он скривился.

– Какой дурак так неудачно сделал тебе комплимент? Истинный соблазн состоит не в том, что о нем знаешь, а в том, что ты сама им являешься… – Его глаза не отрывались от вызывающего выреза ее платья. Ноздри у Бенедикта раздулись, он вдыхал запах теплого тела Ванессы, запах, который до сих пор присутствовал в его постели. – Просто будь самой собой – этого достаточно, чтобы обольстить меня.

– Вы хотите сказать, чтобы я стала Мэг. – В этом платье она не может быть сама собой. Она чувствует себя воплощенной эротической мечтой.

– Я хочу сказать – будь Ванессой, – хрипло пояснил он. – Яростной, неотразимой Ванессой. Ты знаешь, почему я пригласил тебя танцевать?

Она недоуменно помотала головой. Тогда он сам ответил на свой вопрос. Слова его прозвучали так просто и откровенно, что Ванесса задохнулась.

– Я хотел увидеть твои потрясающие груди. Как они колышутся и пульсируют, словно чаши со сливками, при малейшем, едва заметном движении – от дыхания, от вздоха. Я помню их жар и аромат, их вкус остался на моих губах. А как они напряглись, когда я взял их в ладони… Как ты думаешь, кто-нибудь увидит, если я наклонюсь и прижмусь губами вот сюда… к этой нежной, молочной ложбинке?

– Я увижу! – Ванесса впилась ногтями в его руки, прерывистое дыхание сменилось сдавленным стоном, голова запрокинулась, а колени подогнулись. Перед глазами у нее запрыгали красные и черные точки.

– Ради Бога, Ванесса, хоть сейчас не падай в обморок, точно кисейная барышня! – с грубоватой усмешкой произнес Бенедикт и, к своему ужасу, увидел, что она оседает на землю, беспомощно повиснув у него на руках.

Кто-то предложил помочь, но он резко отказался и, подхватив ее поникшее тело, понес прочь с импровизированной танцевальной площадки. Пройдя через кирпичную арку в конце гаража, он вошел в старый конюшенный денник и ногой захлопнул за собой ветхую дверцу. Здесь наконец они остались одни, хотя через открытую верхнюю часть двери проникали свет, звуки музыки и какофония голосов.

– Ванесса! Ты ведь не собираешься умирать, правда? – пошутил он, привалив ее к стене и обняв за голые плечи, чтобы она не поцарапалась о грубое дерево.

Ванесса прижала руку к животу и одуревшим голосом с трудом выговорила:

– Нет… я просто не могу дышать в этом платье, особенно танцуя. Слава Богу, что женщины давным-давно освободились от корсетов!

Она несколько раз глубоко вдохнула и увидела, что лицо Бенедикта приняло чувственное выражение. Он медленно снял очки и хрипло произнес:

– Ты задохнулась не от танца, а от меня. И он внезапно сделал то, что хотел сделать еще на танцевальной площадке. Ощущение его губ, с жадностью припавших к ее выпирающей из корсажа груди, снова ввергло Ванессу в паническое состояние. Веки у нее опустились, и она забыла обо всем на свете.

Как приятно вот так умереть, подумала она. Волны чувственного восторга захлестнули сердце и легкие, кровь тяжело и медленно стучала в жилах. Подбородок Бенедикта слегка царапал нежную кожу на груди, а он схватил в кулак подол ее платья и задрал выше колен. Прижав ее к стене своим телом, он засунул руку под смятые атласные оборки и стал гладить обнаженную ногу выше подвязки. Огненные ручейки заструились там, где он касался кожи.

– Открой рот, я хочу ощутить тебя изнутри, – простонал Бенедикт и, вытащив у нее из-за спины одну руку, решительным жестом накрыл ладонью ее наполовину голую грудь, а его губы с жадностью впились в ее податливый рот.

Даже через корсет и платье Ванесса чувствовала его всепоглощающее желание, и ей вдруг все стало безразлично, кроме того, как утолить это желание. Она обняла его за голову, прижимая к себе и не отказывая ему в их обоюдном удовольствии. Ее охватила неистовая нежность.