Сэм Крейк ждал возвращения Вайолетт Нильсон. Она выскользнула в холл пять минут назад. Он отметил это, так как никто другой из находившихся в зале сотрудников не пытался даже на мгновение избежать его присутствия. Да, будущие подчиненные, в общем, не вызвали у него никакого беспокойства. Все, на что они были способны, это несколько колкостей и острот в его адрес, порожденных скорее неуверенностью и грядущими изменениями, чем подлинной неприязнью.

Вайолетт Нильсон была редким исключением.

Почему-то Сэм представлял себе помощницу Пола как милую полную женщину, в возрасте примерно после сорока, со своими требованиями, компетентную и профессиональную, вполне вероятно, являющуюся как бы мамой для всех сотрудников, включая самого шефа.

На самом же деле она оказалась тонкой как тростинка, молодой, но, судя по словам прежнего шефа, обладающей редкой для ее лет хваткой. Барфилд охарактеризовал мисс Нильсон как весьма умную особу с более чем достаточным интеллектуальным багажом для успешного ведения дел. И Сэм понял, что поступит глупо, если не постарается предугадать, какие сюрпризы можно ожидать от нее.

Кроме всего прочего, она была представлена первой, что в мире бизнеса является важным знаком, да и смотрелась прелестно. На ней ладно сидели строгий деловой костюм и лимонно-желтая блузка. Шею украшала нитка жемчуга. Тонкие черты лица, светлая кожа, нетронутая жаркими лучами австралийского солнца, светло-голубые глаза не могли не привлечь внимания. Пепельные волосы, явно не знающие краски, были коротко острижены, что делало похожей на девочку.

В самом облике этой женщины для Сэма крылась какая-то загадка, и он решил, что обязательно разгадает ее. Конечно, мисс Нильсон не была так молода, как выглядела, поскольку работала у Барфилда вот уже семь лет. Ведь не могла же она прийти на это место прямо со школьной скамьи! Возможно, его сбило с толку почти полное отсутствие косметики на ее лице – лишь форма губ была слегка подчеркнута светло-розовой помадой.

Кроме того, ее подобранная со вкусом строгая одежда и скромные украшения тоже не являлись свидетельством в пользу юного возраста. Все-таки в двадцать лет так не одеваются. Яркие цвета и модные побрякушки – вот удел девиц. Она же была похожа на фарфоровую куколку, существующую вне времени.

Впрочем, это было только первое впечатление, на которое не следовало во всем полагаться. Вайолетт – фиалка, подумалось ему. Но он тут же мысленно усмехнулся, вспомнив, как она пригласила его в издательский мир, приняв за новичка, а потом просто вышла в коридор. Тоже мне, цветочек! – сказал он себе с улыбкой. Дикий, колючий, невзрачный… Прямо репейник какой-то!

Сэм привык общаться с другими женщинами. Такими, например, как Джоан Браунли, заведующая отделом художественной литературы, обычная карьеристка, нервная и на все готовая ради продвижения по службе…

Внезапно зал наполнился музыкой. Мистер Крейк нашел взглядом колонки, закрепленные на книжных полках, стоящих вдоль стен. Разговоры тут же прекратились. Бессмертная музыка Джакомо Пуччини и прекрасный голос Карузо увлекли его, хотя он не был большим поклонником опер.

Пол Барфилд заулыбался. Крейк окинул его удивленным взглядом, когда тот вытянул шею и хрипловатым голосом стал подпевать великому тенору.

– Эта девочка… – пропел он вместе с Карузо.

Те, кто стоял у дверей, расступились, и появилась Вайолетт. Его девочка. Старый босс всегда называл ее именно так. Не столько из-за того, что она выглядела действительно очень молодо, сколько из-за своих теплых, почти отцовских чувств к ней.

Вайолетт Нильсон катила перед собой сервировочный столик, на котором стояли четыре серебряных ведерка со льдом, где остывало шампанское, и блюда с закусками – крабами, красной рыбой, икрой.

– Прощальный тост, Пол, – объявила она, лучезарно улыбаясь. – Мы не могли отпустить вас без вашей любимой музыки и бокала шампанского.

– Это великолепно! Спасибо вам огромное! – Барфилд выглядел по-настоящему растроганным.

– Мужчины, открывайте бутылки! – распорядилась Вайолетт и направилась к другому столику, на котором стояли тарелки и фужеры.

Пробки вылетели как раз в тот момент, когда Карузо достиг кульминации арии.

Они что, тренировались? Восхитительный расчет, достойный опытного постановщика! – изумился Сэм. Когда музыка смолкла, они с Полом оба оказались с наполненными бокалами.

– Девочка моя, что я могу сказать? – спросил Барфилд осипшим голосом.

– Мы сами все скажем, отдыхайте. Нам хочется вернуть вам хоть толику тепла, что вы нам все это время дарили.

Вайолетт взглянула на Сэма.

– Пожалуйста, присоединитесь к нам! Давайте вместе выпьем за человека, чьими силами был создан этот Издательский Дом. Я уверена, что вас бы не было здесь, если б вы не понимали, какой это великолепный материал для воплощения вашей мечты. Не так ли, мистер Крейк?

– Присоединяюсь с огромным удовольствием, – вежливо кивнул Сэм, с удивлением отметив, что логика у нее железная, да и во взгляде, устремленном на него, не было ни капли страха.

– О! Ты приготовила для меня свое фирменное норвежское блюдо. Вот это здорово! Вайолетт, я так тронут! – воскликнул Пол, заметив, что один из младших служащих внес поднос с тушеными морскими гребешками, посыпанными мелко нарубленным чесноком.

– Вы сами это приготовили? – поинтересовался Крейк, пробуя деликатес.

– А вы разве видели что-то подобное в продаже? – с легкой издевкой поинтересовалась она.

– Вы говорите, это норвежское блюдо?

Вайолетт пожала плечами.

– Моя мама была родом из Норвегии.

– А отец?

– Датчанин, – коротко ответила она, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор.

Что ж, ее происхождение объясняло светлый цвет волос, голубизну глаз и белизну кожи. Интересно, почему ей дали имя, означающее название цветка? Надо будет поинтересоваться при случае, решил Сэм, не привыкший оставлять хоть какие-то неясности.

Нетрудно было догадаться, что Вайолетт не желает говорить о себе. По крайней мере, с ним. Интересно, почему? – подумал он. Остальные сотрудники оказались весьма словоохотливы, пользовались моментом, чтобы пообщаться с новым шефом.