Давайте остановимся на первом предположении, поскольку оно представляет для нас наибольший интерес. Само собой разумеется, если мы недостаточно хорошо знаем современную фауну нашей планеты (о чем свидетельствуют ежегодные открытия новых ее видов — главным образом в труднодоступных местах), то о редких животных древних эпох нам вообще судить трудно, тем более по результатам изучения единичных экземпляров уже известных ископаемых форм.

Чтобы читатель мог себе представить, что я подразумеваю под распространенными и редкими видами, должен уточнить, что распространенными видами среди земных существ можно считать человека и его домашних животных, большинство грызунов и летучих мышей, значительную часть птиц, а также несчетное количество насекомых и мелких моллюсков. А всех других животных — в основном большую часть млекопитающих — можно назвать редкими или находящимися на грани вымирания.

Кроме того, следует иметь в виду — и об этом писал профессор Кольри, — что «до наших дней сохранились далеко не все организмы, даже окаменелые. Большинство их погибло в результате постоянных разрушительных процессов; разломов земной коры и т.д.» «Наконец, — продолжает этот выдающийся биолог, — если рассматривать ископаемые, которые действительно сохранились до наших дней, то здесь нельзя упускать из виду, что мы располагаем ими лишь в самых ничтожных количествах. В настоящее время большая часть осадочных образований, по сути, покоится под толщей морей, так что для нас они совершенно недоступны. Что же касается континентальных отложений, то мы можем исследовать главным образом те из них, что выступают на поверхности земли, то есть самую малую часть».

Профессор Парижского музея естественной история Леон Бертен, высокообразованный человек, хорошо знающий древнюю и современную фауну и обладающий способностью к обобщительному анализу, высказывается на сей счет четко и определенно: «В палеонтологии отрицательный результат еще ничего не значит».

В самом деле, существует много групп животных, которые населяли Землю в разные доисторические времена, хотя в геологических отложениях соответствующих эпох от них не осталось ни малейшего следа. Если в наши дни человеку и случается встретить «живое ископаемое», то такое происходит крайне редко, поскольку эти существа стараются избегать подобных встреч.

Яркое тому доказательство — Latimeria chalumnae, угодившая 22 декабря 1938 года у берегов Южной Африки в трал некоего Гузена. Группа кистеперых, к которой относится эта огромная рыба с похожими на лопасти плавниками, появившаяся в одно время с наземными позвоночными, вымерла в начале палеозоя, примерно 200 миллионов лет назад. По правде говоря, останки некоторых представителей отряда целакантообразных находили и в отложениях юрского периода, а позднее в пластах палеозоя были обнаружены следы еще одного представителя этого семейства — «макропомы». Однако в отложениях более поздних эпох, образованных около 65 миллионов лет назад, следы целакантообразных отсутствовали вообще. [19]

Вот вам прекрасный пример того, когда палеонтология бессильна доказать очевидное.

Большинство зоологов продолжают отрицать способность некоторых представителей ископаемой фауны к выживанию, видимо потому, что они находятся в зависимости от традиционной теории, а вовсе не оттого, что они в это не верят. Такое отношение кажется тем более неслыханным, что оно основано на устаревших, наивных воззрениях, уже давным-давно отвергнутых.

В былые времена, когда ученые убедились, что ископаемые формы не просто какие-то «диковины», а действительно останки вымерших животных, они попытались увязать это открытие с откровениями книги Бытие. Так родилась теория исчезновения древних фаун вследствие глобальных катастроф, последней из которых был библейский потоп.

Что бы там ни говорили, а страдавший предрассудками и догматизмом Кювье изобрел свою знаменитую теорию о тектонических революциях Земли по той причине, что он не мог допустить, чтобы теория изменяемости видов шла вразрез с буквой Святого писания. По его мнению, повторяющиеся время от времени катастрофы всякий раз должны были непременно сопровождаться появлением каких-то новых форм. К такому же выводу, впрочем, пришел и его ученик Альсид д'Орбиньи, который даже сумел с точностью установить, что все известные ископаемые фауны произошли от 27 последовательно сменявших друг друга исходных форм.

Святая наивность видного бретонского натуралиста всегда была предметом насмешек. Тем не менее он единственный из всех последователей теории катастроф, который никогда не противоречил самому себе.

Что же касается Кювье, то он с присущим ему лицемерием говорил: «Я не утверждаю, что для воспроизводства ныне существующих видов нужна была некая новая исходная форма: я просто имею в виду, что прежде их не было там, где они есть теперь, и что они, должно быть, пришли туда извне».

Для меня навсегда останется загадкой, почему столько здравомыслящих людей позволили ввести себя в заблуждение этим нелепым толкованием. Ведь оно предполагает, что изначально земная фауна была богата и весьма разнообразна и что она включала в себя все виды, какие только возможно. После каждой, скажем так, глобальной катастрофы Землю должны были населять лишь уцелевшие виды, и, таким образом, земная фауна должна была постепенно оскудевать.

Такое предположение, с одной стороны, полностью расходится с данными палеонтологии, которые «отцу» этой науки следовало бы знать. Чем глубже ученые проникали в геологические отложения, тем менее разнообразны были формы, которые они там находили: в отложениях доюрского периода уже не было птиц; дотриасового — млекопитающих; доугольного — рептилий; додевонского — земноводных; доордовикского — рыб; а в отложениях докембрийского периода не было ничего, кроме следов самых примитивных организмов — одноклеточных и губок. Выходит, что со временем земная фауна не только не оскудевала, а напротив, становилась все богаче и разнообразнее.

С другой стороны, толкование Кювье, безусловно, противоречит… его собственным теориям. Не он ли утверждал, что «человек не мог быть современником так называемых допотопных животных»?

Да, но если человеческий род не пустил корни на Земле уже в начале всех времен и если он ведет свое происхождение не от первобытных форм, в таком случае откуда он вообще взялся?

«Извне», — отвечает Кювье, ничуть не скрывая своих религиозных и философских воззрений. И тут так и хочется произнести: «Аминь!»

Пагубное влияние этого незыблемого и непримиримого учения, долгое время тяготевшего над исследователями, приводило к тому, что они становились жертвами нелепейших заблуждений. В 1854 году одно общество естественной истории сочло невозможным опубликовать сообщение о палеонтологических открытиях, удостоверенных тремя заслуживающими доверия экспертами, потому что оно расценило его как «не соответствующее действительности».

В этом сообщении говорилось не более и не менее как об обработанных каменных орудиях, найденных подле останков ископаемых животных.

В 1860 году Парижская академия наук отказалась по той же причине выпустить работу замечательного зоолога Эдуарда Лартэ «О геологическом возрасте человека в Западной Европе». И он был вынужден опубликовать ее в Швейцарии и Англии, где она была встречена с радостью…

Спустя некоторое время после смерти Лартэ родственники ученого, придя в ужас от его еретических воззрений — он тоже верил в то, что человек был современником ископаемых фаун, — сняли все его труды с продажи и пустили их под нож.

Но пусть эти забавные случаи не вызывают у нас улыбки. Даже сегодня — по тем же самым причинам, теперь уже малопонятным, — многие научные журналы отказались бы печатать сообщение, в котором на полном серьезе рассматривалась бы вероятность того, что некоторые ископаемые виды сохранились до наших дней.