И снова во мне ожила былая Агнесса, Агнесса-девочка. Она подымалась из самых потаенных уголков моего существа, разрасталась, как мыльный пузырь, который вдули в оболочку другого пузыря, побольше; она изнутри завладевала мной, уже давно взрослой женщиной, заполняла меня собой... Ах, неужели же нужно было переплывать моря и океаны лишь затем, чтобы вновь породить на свет собственную свою тень, мнительного, угрюмого, одинокого ребенка, на свой лад, пожалуй, даже сентиментального?

...Но ...Но какое имя произнесли вдруг за столом!.. Чье это имя поразило мой слух, вывело меня из оцепенения и оторвало от воспоминаний детства? Оно обошло весь стол. Сейчас о нем пойдет разговор... Но нет. Тетя Эмма указала глазами на лакеев и загадочно шепнула:

- Я хотела сообщить вам кое-что по секрету... Не теперь... В гостиной.

Все навострили уши. И я вдруг поняла, что на сей раз дело пойдет не о ерунде. И впервые за сегодняшний день я оказалась в плену тех же чувств, какие владели всеми обедающими. Словом, я заинтересовалась.

Имя это было у всех на устах. Оно вызвало в моей памяти одного из членов нашей семьи, впрочем весьма отдаленно отвечавшего классическому буссарделевскому типу. И я сама удивилась, как это не вспомнила о нем раньше. Подумать только, что в Гавре я расспрашивала Симона о том, как поживает такая-то, что поделывает такой-то, а о нем...

Тетя Эмма объявила о скором прибытии этого нового действующего лица. И так как мой кузен не расслышал, о ком идет речь, он перегнулся через стол и спросил наш угол:

- Да кто приедет? На вопрос ответила я:

- Ксавье.

4

Ксавье Буссардель доводился мне дальним родственником. Между нами существовала разница всего в три года: ему было двадцать три, мне двадцать шесть. Однако по семейному счету мы принадлежали к разным поколениям. И он и я шли по прямой линии от наших предков Буссарделей-Битсиу, но Ксавье был на одну ступень дальше от них, чем я. Эта младшая ветвь Буссарделей с таким рвением вступала в браки и размножалась, что вскоре перегнала старшую ветвь. Однако, как бы в наказание за это, болезни и трагическая смерть поражали ее быстро множившееся потомство; и теперь остался лишь один ее представитель, к тому же весьма хрупкий: Ксавье.

Ибо богатство не единственное достояние Буссарделей. Существует у нас и свой пассив, причем он не фигурирует в наших банковских книгах. У нас наследство крепче, нежели наследники. Среди членов нашего многочисленного семейства ходит старинная болезнь; у иных она совсем не проявляется, зато нападает на других. У моих родственников по восходящей линии со стороны отца исчезли последние следы этого недуга. Бабуся, дочь баронов Клапье, здоровая и крепкая девушка, не только расширила наши городские владения, присоединив к ним владения своего семейства, но и влила в наши жилы новую кровь. Но затем достаточно оказалось одному из ее сыновей, моему отцу, вступить в брак со своей двоюродной сестрой, чья мать тоже принадлежала к роду Буссарделей, как снова создалась благоприятная почва для опасного недуга: моя сестра умерла от чахотки, у Валентина были слабые легкие, и приходилось постоянно следить за здоровьем его детей.

Все-таки болезнь особенно яростно обрушилась на породу Ксавье. Его дед скончался от туберкулеза в возрасте тридцати лет, а отец Ксавье, сраженный под Ипром немецким снарядом, тем самым был избавлен от общесемейной участи; у единственного его сына еще мальчиком обнаружилось предрасположение к этой болезни. Тем временем мать Ксавье вторично вышла замуж не за члена нашего семейства, как бы желая избежать злокачественного недуга. Она сочеталась браком с крупным колониальным чиновником. И в один прекрасный день последовала за ним в заморские страны. Стало быть, несчастного сиротку все бросили? Отнюдь! У него была крестная. Тетя Эмма.

Разве не обладала она средствами, а к тому же значительным запасом нерастраченной любви? Она взяла на себя заботы о мальчике при единственном условии, чтобы ей, как она заявила, предоставили "карт бланш". И при том условии - об этом, однако, она промолчала, - чтобы новая взятая на себя обязанность не нарушила ни одной из ее привычек.

Прежде всего здоровье!.. Названая мать приглашала крупнейших специалистов. Все складывалось как нельзя лучше - Ксавье в два счета отправили в Давос.

Он прожил там долгие годы. Время от времени он появлялся у нас, растерянный, непривычный к нашей жизни, к парижскому грохоту, к нравам, царящим в низинах. С каждым годом он чувствовал себя все лучше. Болезнь прошла; он может вернуться. Как бы не так! Безоговорочно верить врачам?.. Нельзя же быть таким наивным. Тетя Эмма, решила сделать все для своего крестника, и ей не в чем себя упрекнуть. О, конечно, ребенок теперь уже взрослый юноша, но он никого не стеснит в таком огромном доме. И, конечно, его крестная, которая "обожает мальчика, как родного сына", была бы на седьмом небе, если бы он остался при ней, но... Но в парке Монсо такая сырость! А что, если у него будет рецидив? Тетя Эмма в жизни себе этого не простит! Нет, благоразумие требует, чтобы Ксавье вернулся в горы! Пусть не в санаторий. Чудесно, ему снимут шале, найдут среди местных жительниц какую-нибудь славную женщину, чтобы она ему готовила...

И тетя Эмма отослала крестника в горы. На год. Потом еще на год. Наконец после одиннадцатилетнего пребывания в горах приходилось брать его домой. Так советовали врачи. И кроме того, может создаться впечатление, что семья просто хочет от него отделаться. Во всяком случае, найдутся люди, которые способны так подумать.

И вот на сцене появился Ксавье.

Но все это я знала уже давно. Возвращение моего молодого родственника угрожало его приемной матери еще до того, как я уехала в Америку. Если бы тетя Эмма с таким остервенением не держала Ксавье в горах, я бы, вернувшись, обнаружила его в нашем семейном особняке. И вот тетя Эмма объявила о его возвращении; нетрудно представить" через какую сложную гамму чувств она при атом прошла. Повезло же, нечего сказать, Навязала себе на шею мальчика, вернее, взрослого мужчину. Он уже достиг совершеннолетия; что ей с ним теперь делать? Под каким предлогом выпроводить его? Куда его отослать?.. По правде говоря, я даже заинтересовалась. Заинтересовалась его судьбой.