– Как?

– Разве ты забыла, моя дорогая? Я сделал тебе предложение – и жду ответа.

Лорелея уставилась на него, словно не понимая, о чем это он, а в следующий миг вся кровь отхлынула от ее лица.

– Нет, – резко ответила она. – На это я не пойду.

– То есть моя помощь тебе не нужна.

– Ах ты негодяй! Наглый, бессовестный…

Он сжал ее в объятиях и прильнул к ее губам. Она попыталась увернуться; тогда он сжал ее лицо в ладонях и целовал, целовал до тех пор, пока не ощутил покорную дрожь ее тела.

– Выходи за меня замуж, – хрипло прошептал Курт, – и твоя бабушка будет обеспечена до конца жизни.

– Это шантаж!

– Просто констатация факта.

– Я не продаюсь!

– Не одобряешь браки по расчету? Разве не так из века в век выходили замуж девицы из рода фон Левенштейнов?

– Бабушка никогда не позволила бы мне выйти замуж ради денег!

– Ради денег. Ради чести фон Левенштейнов. Ради новой крови, которая обогатит древний род. Твоя бабушка мечтает о наследнике. И я тоже.

Наследник у тебя уже есть! – Лорелея едва не выкрикнула эти слова вслух. Боже правый, что же ей делать?

– Условия сделки просты, Лорелея. Я прощаю долг. Отдаю «Дамское изящество» тебе, чтобы сохранить драгоценную гордость графини. Ты можешь передать компанию ей или оставить за собой – как пожелаешь.

– Удивляюсь я вам, герр Рудольштадт, – едко проговорила Лорелея, вывернувшись из его рук. – Неужели вам так сложно найти себе пару?

– Слишком легко, – усмехнулся Курт. – В этом-то и проблема.

– Какая скромность!

– Скажи лучше «какая честность». Такому человеку, как я, не так-то легко найти подходящую женщину.

– Да неужто?

– Думаю, графиня это понимала, когда предложила мне этот выход. Разумеется, она ожидала, что я начну за тобой ухаживать – водить на концерты, посылать цветы…

– Думаешь, я поверю? Бабушка мне сказала, что брак по расчету предложил ты!

– Твоя бабушка сейчас на пути в Вену. Когда она вернется домой, позвони ей и спроси у нее сама.

Тяжелое молчание наполнило комнату. Лорелея не отводила глаз от Курта. Неужели это правда? Но как бабушке пришла в голову такая сумасбродная идея?

– Хорошо, предположим, это правда. Но почему ты сразу не отказался? Ты-то понимаешь, что это безумие?

– Поначалу я так и думал, – ответил он. – Но потом сказал себе: почему бы и нет?

– Что значит «почему бы и нет»? Тебе нужна жена – хорошо, но почему непременно я?

В самом деле, почему непременно она? – мысленно повторил ее вопрос Курт. Может, потому, что он помнит, как она трепетала в его объятиях? Потому, что все эти пять лет он не мог ее забыть?

– В Вене множество светских девушек из хороших семей. И любая из них будет счастлива выйти за тебя замуж!

Лицо его озарилось быстрой улыбкой.

– Комплимент, tnein Lieblingl Как мило.

– Не издевайся! Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Любая из них будет счастлива выйти замуж за мои деньги, – сухо уточнил он. – Я устал от женщин, которые клянутся в вечной любви, а сами думают только о моих миллионах.

– Тогда тебе не повезло. Меня интересуют именно миллионы. Те, что ты одолжил бабушке.

Лорелея стояла посреди кухни, положив руки на бедра. Грудь ее под тонкой блузкой гневно вздымалась. Глядя на нее, Курт вновь ощутил прилив желания. Вот одна из причин, по которой я хочу на ней жениться, подумал он… одна, но не единственная.

Ринувшись к ней с такой быстротой, что она не успела отступить в сторону, он схватил ее за локти и развернул лицом к себе.

– Вот именно. У нас с тобой все в открытую. Оба мы знаем, почему ты выходишь за меня замуж. Никаких обещаний вечной любви. Никакой лжи. Ты обеспечиваешь старость своей бабушки. Я…

– А ты получаешь жену, которая тебя ненавидит! – дрожащим голосом воскликнула Лорелея. – Нет, хуже – презирает! Я…

– Брак – дело серьезное. В нем нет места сантиментам.

– Для тебя – может быть, но для меня…

– Лорелея, ты как ребенок, ей Богу. Жизнь непохожа на сказку. Всем нам ради выживания приходится чем-то жертвовать.

– Я не продаюсь! – вскричала она, с силой оттолкнув его. – Отпусти меня, Курт! Ради бабушки я готова на все…

– Но не на это. – Он скривил губы. – Я хорош ночью в постели, но недостаточно хорош, чтобы ходить со мной под руку при свете дня. И уж точно недостаточно хорош, чтобы выйти за меня замуж.

Наступило молчание: лишь гудели шмели в саду да ходики на стене тикали, отсчитывая время. Вот-вот вернется Уильям…

– Уходи, – тихо попросила она. – Пожалуйста, уйди.

– И что тебе так не терпится от меня избавиться? – Он наклонил голову, и в его глазах она увидела свое отражение. – У тебя здесь любовное гнездышко? Боишься, что меня застанет твой приятель? И что же, он в постели лучше, чем я?

Он сжал ее лицо в ладонях, с силой запрокинув голову назад. Гнев на лице Лорелеи сменился иными чувствами… Отчаянием? Страхом? Да, страхом. Что я делаю? – в отчаянии спросил он себя, а руки его, словно зажив собственной жизнью, уже выбирали шпильки из ее льняных волос…

– Не лги, – хрипло произнес он. – Признайся, что хочешь меня.

– Нет! Нет…

И тут он ее поцеловал. Страстно, яростно, жадно, вжавшись губами в ее теплый рот и больно прикусив нижнюю губу. Она слабо вскрикнула. Опомнившись, он хотел отстраниться, но в этот миг, выдохнув его имя, она обвила его руками – совсем как той ночью, пять лет назад – и подалась ему навстречу… Сзади грохнула дверь.

– Эй ты, сукин сын, а ну отпусти ее! – взревел мужской голос.

Но не этот голос заставил Курта замереть на месте. И даже не крошечные мальчишеские кулачки, отчаянно заколотившие его по ноге. Нет, его словно холодной водой окатило от пронзительного детского крика:

– Не смейте обижать мою маму!

Похоже, мир сошел с ума. За что приняться? Защищаться от мужчины? Отдирать от ноги ребенка? Или…

Курт действовал, не рассуждая: стряхнул с себя мальчишку, пригнулся, отступая от удара незнакомца, а когда тот снова замахнулся левой, встретил его апперкотом в челюсть.

Защитник Лорелеи заморгал и рухнул, словно срубленное дерево.

– Джозеф! – взвизгнула она. Мальчишка снова набросился на Курта. На этот раз он изменил тактику и впился ему в ногу зубами.

– Mein Gottf – прорычал Курт. Кусаться пацаненок умел: боль была нешуточная.

Схватив мальца за шиворот, Курт не без труда отодрал его от себя и поднял на вытянутой руке.

– Лорелея! Утихомирь этого щенка!

Та хлопотала над поверженным… своим любовником – кем же еще?! Подняв голову, она уставилась на Курта, словно на дьявола во плоти.

– Ты… ты… – Она вскочила, выхватила у него мальчишку и прижала к себе, гладя по голове и успокаивая.

Лучше бы меня погладила, мрачно подумал Курт. Умеет же чертов шкет кусаться!

Человек на полу застонал и сел.

Мальчик на руках у Лорелеи зашелся в плаче.

Мир сошел с ума, снова сказал себе Курт. Разобраться в этой бредовой ситуации не смогли бы, пожалуй, даже все психоаналитики мира во главе с самим Фрейдом!

Мальчик называет Лорелею мамой. Мужчина бросается ее защищать. Этот мальчишка… ее сын? А мужчина? Муж? Любовник? Выходит, она ведет двойную жизнь? Черт побери, как же он сглупил, когда предложил ей выйти за него замуж! Дернул же его черт навязывать руку и сердце женщине, которая в дартмурской глуши прячет ревнивого любовника и бесстрашного сына с острыми-преострыми зубами!

– Похоже, – проговорил он наконец ледяным тоном, – твоя бабушка о многом мне не рассказала.

– Не смейте ругать маму! – Мальчуган вздернул голову.

– Тише, милый, – мягко сказала Лорелея, бросив на Курта убийственный взгляд. – Бабушка ничего не знает.

Курт уставился на нее, как на умалишенную.

– То есть как? У тебя ребенок, муж…

– Он маме не муж, – снова влез в разговор мальчишка. – Если бы он был мамин муж, то он был бы мой папа, а у меня папы нет.

Лорелея поморщилась. В первый раз на ее памяти Уильям вообще заговорил о том, что у него нет папы. Лучшего времени выбрать не мог!