Он иногда удивлялся, почему больше нет этих возвращающихся странников.

Все корабли, которые он видел теперь, направлялись только отсюда; ни один корабль не опускался с неба и не вставал на якорь в большом порту за холмами. Почему так случилось, никто ему не объяснил. Он не знал, с кем поговорить об этом, видя, какую досаду вызывает этот вопрос.

Робот мягко позвал его через полосу песка. «Брэн,» донеслись слова, как эхо повторяющие интонации голоса его матери, «Брэн – время уходить.»

Ребенок оглянулся, его лицо выражало негодующее отрицание. Он не мог поверить. Солнце стояло еще высоко, а прибой был еще очень далеко. Вдоль берега его мать с отцом уже шли по направлению к нему.

Они торопились, как будто у них было мало времени. Его отец снова и снова бросал быстрый взгляд на небо, затем быстро оглядывался, как будто хорошо знал, что там не на что смотреть. Но мгновением позже смотрел на небо опять.

Упрямый и сердитый, Брэн стоял на берегу среди своих каналов и озер.

Мать была странно молчалива, а отец взял его за руку и сказал спокойно: «Ты должен пойти с нами, Брэн. Нам пора отправляться.»

Ребенок молча показал на пляж. «Но сейчас слишком рано. Я еще не закончил.»

Отец отвечал без гнева, но очень печально: «Есть много дел, Брэн, которые теперь никогда не будут закончены.»

Все еще не понимая, мальчик повернулся к матери.

«Тогда смогу я прийти сюда завтра?»

С потерянным чувством удивления Брэн увидел, что глаза матери полны слез. И понял, наконец, что больше никогда не будет играть на песке у лазурной воды; никогда больше не почувствует толчки крохотных волн о свои ступни. Он слишком поздно нашел это море, а теперь должен покинуть его навсегда. Из будущего, холодя душу, пришел первый намек на долгие века изгнания, лежащие впереди.

Он ни разу не оглянулся назад, когда они шли молча через прилипающий к ногам песок. В этот момент с ним была вся его жизнь, но он был слишком ошарашен, чтобы сделать что-нибудь, кроме как слепо идти в будущее, которое он не мог понять.

Три фигуры уменьшались с расстоянием и, наконец, исчезли. Через какое-то время серебряное облако поднялось над холмами и медленно двинулось к морю.

Низкой дугой, как будто с неохотой покидая мир, последний большой корабль поднялся к горизонту и исчез за краем Земли.

Прилив возвратился, когда погас день. И хотя тьма наступала, низкое металлическое сооружение на холмах начало сверкать. Недалеко от зенита одинокая звезда не стала ждать, когда сядет солнце, и вспыхнула белым светом на фоне темнеющего неба. Вскоре ее компаньонки, числом в несколько тысяч, из тех, что знали люди, начали заполнять небеса. Теперь Земля была в центре вселенной и все небо сверкало светом.

Но поднимающееся из-за моря двумя изогнутыми рукавами, что-то черное и чудовищное, затмевало звезды и, казалось, бросало тень на весь мир. Щупальца Темной Туманности уже касались границ солнечной системы…

На востоке большая желтая луна поднялась над волнами. Хотя люди сравняли ее горы и принесли на нее воздух и воду, ее лицо, смотрящее на Землю, было таким же, как в начале истории, и она по-прежнему вызывала приливы. Линия пены устойчиво двигалась вперед, смывая маленькие каналы и сравнивая тянущиеся цепочки следов.

На линии неба свет от странного металлического сооружения внезапно погас и вращающиеся зеркала перестали сверкать в свете луны. Далеко на суше возникла слепящая вспышка гигантского взрыва, затем другая, затем, слабее, еще и еще.

Теперь заколебалась земля, но ни один звук не потревожил одинокий пустынный берег.

При свете потускневшей луны, под мириадами звезд, берег ждал своего конца. Он был пуст, каким был в начале веков. Только волны набегали на золотой песок.

Человек пришел и ушел.