Мальчик озадаченно кивнул.

– Хорошо. Я знаю, ты мне поможешь, Питер. Попроси Марию прийти сюда. Скажи ей, что это очень, очень важно.

Питер побежал на кухню. Джоанна сидела на полу, самозабвенно вырезая из бумаги какие-то фигурки.

Вскоре пришла Мария. Питер пригласил ее сесть, и креолка уселась в кресло, настороженно глядя на Сью.

– Питер, скажи Марии, что у Фантазии под подгузником воспаление и поэтому она плачет так много, – начала Сью, но, увидев, что мальчик пребывает в затруднении, попросила: – Подожди немного.

Девушка поспешила в сад, где на веревке сушились пеленки, взяла одну из них и, вернувшись, показала ее Марии.

– Питер, скажи, что пеленка натирает кожу девочки и из-за этого появляется сыпь.

– Малышке больно? – догадался Питер.

Повернувшись к Марии, он продемонстрировал ей пеленку, потом указал на свои шортики и что-то сказал. Мария кивнула, он тоже кивнул.

– Скажи ей, что Колетт не виновата, просто у малышки может быть очень чувствительная кожа. – Сью вздохнула. Бедный Питер! Разве можно ожидать, что он знает такие слова на креольском?

Повинуясь внезапному импульсу, она поспешно бросилась в конец веранды, где спала в своей коляске малышка, схватила ее на руки и принесла в детскую. Уложив спящего ребенка на руки домоправительницы, Сью развернула пеленку и показала ей красную сыпь на тельце девочки.

Мария была в ужасе. Она что-то сказала Питеру, и тот ей ответил. Затем мальчик повернулся к Сью:

– Она говорит, что Колетт очень гадкая девчонка и что она сама приглядит за этим… Все будет хорошо.

Сью обняла Питера.

– Ты умный мальчик, – вымолвила она, и Джоанна тут же недовольно наморщила носик.

– Я умная девочка! – заявила она, чуть не плача.

Сью обняла и ее.

– Вы оба самые умные, – сказала она, целуя Джоанну.

Мария встала и улыбнулась Сью. Наклонившись к Питеру, креолка что-то прошептала, и он перевел:

– Она говорит тебе спасибо.

Сью дождалась, пока Мария унесет малышку, и уселась на стул, чувствуя полное изнеможение. Если бы только она сама могла говорить на этом языке!

– Питер, – сказала она, – ты научишь меня их языку?

Упершись руками в бока, Питер серьезно посмотрел на нее. В глазах мальчика бегали озорные искорки, которые Сью так часто видела у Барри.

– Заключим сделку. Я научу тебя креольскому языку, если ты научишь меня плавать.

Девушка изумленно уставилась на него. Помолчав немного, она протянула мальчику руку и проговорила:

– Правильно, Питер, это на самом деле сделка.

Они торжественно пожали друг другу руки.

Дни шли за днями, и однажды, уютно устроившись в кресле в своем шале, Сью вновь писала письмо Хью.

В дверь домика постучали, и Сью, недовольно ворча, пошла открывать. К своему немалому удивлению, она увидела на пороге Гризельду Хансон. Какое-то мгновение две девушки молча смотрели друг на друга, затем Гризельда сказала:

– Я хотела бы поговорить с вами.

Голос ее звучал смущенно и робко. Сью могла это понять, поскольку Хансоны умышленно игнорировали ее, никогда не здоровались и никогда ей не улыбались. Но теперь Гризельда выглядела совершенно по-другому. Темные глаза девушки смотрели на Сью почти умоляюще.

– Конечно, – проговорила Сью, широко распахнув дверь. – Садитесь.

Гризельда, сбросив туфли, устроилась на кушетке. Она была одета в строгое вечернее платье, светло-серое, с розовато-лиловой отделкой. На Сью было ее любимое темно-розовое платье-кафтан.

– Мне нравится ваш кафтан, – позавидовала Гризельда. – Великолепный цвет и очень вам идет.

Сью улыбнулась:

– Он удобен, вот почему я его люблю.

Гризельда поколебалась немного, затем, видимо решившись, сделала первый шаг.

– Полагаю, вы удивлены моему визиту? Но если я не поговорю с кем-то из своих ровесников, я просто сойду с ума! Я уже сыта по горло! – почти в ярости заявила она. – Я устала от стариков и от их постоянных придирок. Не возражаете, если я разболтаюсь? Иногда это очень помогает. Только давайте на «ты», хорошо?

Сью согласилась и на то, и на другое. Она сама именно этим и занималась в письмах к Хью – изливала ему свою душу.

– Только секунду, принесу что-нибудь холодное выпить.

Во всех шале имелись небольшие холодильники, и Сью вскоре вернулась, неся два высоких бокала лимонада со льдом.

– Начинай, – улыбнулась она. – Я люблю, когда плачут у меня на плече.

Гризельда рассмеялась:

– Полагаю, когда я сказала, что хочу поговорить с кем-то из своих ровесников, я немного растянула границы. Ты такая юная, а мне скоро будет тридцать. – В голосе ее послышалось отчаяние. – И я все еще одна.

– Не такая уж я и юная, – серьезно возразила Сью. – Мне двадцать три. Но разве возраст имеет такое большое значение?

– Имеет – для моей мамы, – горько усмехнулась Гризельда. – Знаю, она делает все ради меня. Понимаешь, Сью… могу я тебя так называть?

– Конечно. Кстати, у тебя красивое имя – Гризельда.

– Я ненавижу его. Мне хотелось бы, чтобы меня звали Анна. Понимаешь, мама не совсем здорова, у нее больная грудь и частые бронхиты, поэтому мы стараемся жить в хорошем климате. И ее очень беспокоит мое будущее. Мы не нуждаемся, не бедствуем, но когда она умрет, большая часть доходов исчезнет, потому что они – ее пожизненная рента. Вот она и хочет, чтобы я выгодно вышла замуж, но я ненавижу, когда меня выставляют, как на базаре. Я чувствую себя ужасно!

– Но почему она так беспокоится? Ты вполне здорова и можешь работать.

Гризельда пожала плечами:

– В том-то и дело! Все это глупости. Но она не позволила мне учиться чему-нибудь, утверждая, что ей необходимо мое общество. Я не могу ни печатать, ни делать что-то другое. А чем занималась ты до того, как приехала сюда?

– Работала в бутике у своей подруги. Очень забавно. Этому учиться не нужно.

– Нет, наверное, и я знаю много богатых людей, – задумчиво сказала Гризельда. – Спасибо за совет, Сью. – И, наклонившись вперед, спросила: – Могу я задать тебе очень личный вопрос, Сью?

– Разумеется, – ответила Сью, едва сдерживая улыбку.

– Ну… – Гризельде, видимо, трудно было выразить свой вопрос словами. – Ты собираешься замуж за Фергюса Бадделея?

– Боже мой, нет! – быстро воскликнула Сью. – Что тебя заставило так подумать?

– Слухи.

– Иными словами, мисс Кетчкарт, – констатировала Сью. – Ну почему эта женщина не займется своими собственными делами? Разумеется, я не собираюсь за него замуж. Я вообще не собираюсь замуж.

– Ни за кого? Даже за Энтони Берджеса? – удивилась Гризельда.

– Уж точно не за него! – Злоба испарилась, и Сью наконец смогла улыбнуться. – Откуда такое страстное желание выдать меня замуж? Замужество меня вовсе не интересует. Я любила одного человека, очень сильно… он женился на моей лучшей подруге и… и теперь он умер.

– Какое несчастье… И это все еще причиняет боль?

Сью кивнула, глаза ее увлажнились.

– Думаю, что когда-нибудь я преодолею ее.

– Мисс Кетчкарт говорит, ты получаешь много писем от кого-то и сама часто пишешь. Она думает, что у тебя есть бойфренд, но, по ее словам, Фергюс – лучшая ставка.

– Ну почему эта женщина не может заткнуться? – вновь разозлилась Сью. – Она не имеет права так сплетничать о людях! У меня нет бой-френда, и Фергюс – не лучшая ставка. Он может быть ужасно милым, но и страшно надоедливым; кроме того, он слишком стар.

Гризельда улыбнулась:

– Хороший финал. Я надеялась, что ты подцепишь Фергюса, потому что сама его выносить уже не могла. Но моя мама, кажется, считает, что Энтони Берджес должен упасть к моим ногам, хотя он на меня даже не смотрит.

– Разве он вообще смотрит на кого-то, кроме мисс Кетчкарт?

Две девушки понимающе улыбнулись друг другу.

– Что он в ней нашел, Сью?

– Бог его знает, потому что я ничего хорошего в ней не вижу. Может, все потому, что она первоклассный специалист, а это для него очень многое значит?