– Боже мой, доктор, ведь я говорил вам, что Джерет убьет его, -сказал Харпер, как только они выбрались из толпы.

– Кажется говорили, – ответил доктор, не выказывая особого волнения.

Они молча шли квартал за кварталом. На сером фоне востока вырисовывались силуэты домов на холмах. По улице двигалась привычная тележка с молоком. Скоро должен был появиться посыльный из булочной; разносчик газет уже отправился в свой путь.

– Я думаю, юноша, – сказал Хелберсон, – что мы с вами слишком долго дышали утренним воздухом. Это вредно для здоровья, необходимо переменить обстановку. Что вы думаете о поездке в Европу?

– Когда?

– Ну, это безразлично. Полагаю, если мы выедем сегодня в четыре часа, будет еще не поздно.

– Встретимся на пароходе, – ответил Харпер.

Семь лет спустя, в Нью-Йорке, эти же двое сидели, беседуя, на скамье в Медисон-сквере. Какой-то человек, некоторое время незаметно наблюдавший за ними, подошел, приподнял учтиво шляпу, открыв белые как снег волосы, и сказал:

– Прошу простить меня, джентльмены, но тому, кто убил человека тем, что воскрес, лучше всего обменяться с убитым одеждой и при первом удобном случае бежать.

Хелберсон и Харпер обменялись многозначительными взглядами, – эти слова показались им забавными. Хелберсон добродушно посмотрел в глаза незнакомца и ответил:

– Я всегда думал точно так же. Я полностью согласен с вами относительно преимущ…

Он вдруг запнулся и побледнел как смерть. Приоткрыв рот, он глядел на человека. Его охватила дрожь.

– Ого! – сказал незнакомец. – Я вижу, вы нездоровы, доктор. Если вы не можете вылечить себя сами, я уверен, доктор Харпер поможет вам. – Кто вы такой, черт вас побери? – грубо спросил Харпер. Незнакомец подошел поближе и, наклонившись, сказал шепотом: – Иногда я называю себя Джеретом, но вам ради старинной дружбы, скажу правду: я доктор Уильям Мэнчер. Эти слова заставили Харпера вскочить.

– Мэнчер! – воскликнул он, а Хелберсон добавил: – Клянусь, так оно и есть!

– Да, – неопределенно улыбаясь, сказал незнакомец, – несомненно, так оно и есть.

Он запнулся, как будто пытаясь что-то вспомнить, затем начал напевать модную песенку. Он, по-видимому, забыл об их присутствии.

– Послушайте, Мэнчер, – сказал старший, – расскажите же, что случилось той ночью – с Джеретом, помните?

– Ах да, с Джеретом, – ответил тот. – Странно, что я вам не рассказал – я так часто рассказываю это. Видите ли, я подслушал, когда он говорил сам с собой, и понял, что он здорово напуган. И я не мог справиться с искушением воскреснуть и подурачиться, право, не мог. Вот я и воскрес, но я никак не думал, что он примет это всерьез, – никак не думал. А потом – поменяться с ним местами было нелегким делом, а потом – вы меня не выпускали, черт вас возьми!

Последние слова были произнесены с непередаваемой свирепостью. Друзья в испуге отступили.

– Мы? Но… но… – Хелберсон заикался, совершенно потеряв самообладание. – При чем тут мы?

– Разве вы не доктора Хелборн и Шарпер?‹В изменении фамилий – игра слова: Хелборн – исчадие ада, Шарпер – игрок, шулер. (Прим.пер.)› – спросил человек, смеясь.

– Действительно, моя фамилия Хелберсон, а этого джентльмена зовут Харпер, – ответил первый, немного успокоенный смехом Мэнчера. – Но мы уже не врачи, мы, мы… а, черт побери, мы – игроки, старина.

И это была правда.

– Прекрасная профессия, прекрасная. Кстати, надеюсь, Шарпер, как честный игрок, заплатил за Джерета? Очень хорошая, почтенная профессия, – задумчиво повторил он, с рассеянным видом отходя от них, – но я держусь прежней. Я – главный врач блумингдейлского сумасшедшего дома. Мне поручено смотреть за надзирателем.