И все же, здесь, в Глэнвир, она более остро ощущала свое одиночество, чем даже в школе Клодии в Бате. С одной стороны, Энн чувствовала себя самозванкой, несмотря на то, что все здесь точно знали, кто она такая. С другой стороны, все остальные люди ее возраста, имели супругов, за исключением мисс Томпсон, которая казалась вполне довольной своим положением старой девы. Однажды ночью Энн стояла перед окном в своей спальне, тщательно расчесывая волосы и пристально глядя на море и залитый лунным светом сад. И вдруг вдали она увидела пару, идущую через лужайку к утесам. Рука мужчины лежала на плече женщины, а ее рука обнимала его за талию. Энн была потрясена, поняв, что это были герцог и герцогиня.

Чувство зависти, резанувшее ее, было весьма сильным и неожиданным. И в этот момент Энн стало ясно, что пряталось за ее одиночеством – это была острая тоска по мужчине, которого не было в ее жизни.

Она на мгновение вспомнила о мистере Батлере, но тут же отмела все мысли о нем. Он нравился ей, и Энн полагала, что и она нравится ему. И все же, там, на скалах между пляжами, она дотронулась до него, вовсе не собираясь делать это. Тогда Энн отчетливо почувствовала, как напряглось его тело, и увидела потрясенное выражение его лица. И сама испытала шок и смятение, когда осознала, что, коснувшись кончиками пальцев его щеки, ощутила теплую, согретую солнцем кожу.

На один краткий миг Энн испытала сильную боль, пронзившую все ее тело. У нее сдавило горло, мучительно заломило в груди, низ живота запульсировал, а внутренняя поверхность бедер стала сверхчувствительной и затрепетала. Она призналась себе, что все эти ощущения вызваны, несомненно, вожделением.

Лишь спустя несколько мгновений Энн начала приходить в себя. Другая часть его лица, совсем рядом с тем местом, которого касались ее пальцы, была багровой и нечувствительной. У него не было одного глаза и руки. Бог знает, какие еще увечья скрывала его одежда?

Энн намеренно старалась не думать о нем, но все равно, временами она не могла не размышлять о том, каким образом он был так искалечен. Эти мысли приходили ночью, иногда не давая уснуть, а иногда переплетаясь с ее снами.

И, наконец, они все-таки встретились еще раз. Однажды вечером герцог и герцогиня пригласили на обед своих соседей. И когда Энн спустилась в гостиную, одетая в свое лучшее платье из зеленого шелка, с волосами, уложенными Гленис в изысканную прическу, одним из первых, кого она увидела, был мистер Батлер. Он беседовал с лордом и леди Эйдан в дальнем конце комнаты.

Ее сердце радостно подскочило, что, в свете их последнего расставания, казалось удивительным. В тот раз она настолько поспешно распрощалась с Сидом Батлером, что это походило на бегство. Впрочем, так и было на самом деле.

Миссис Причард пригласила Энн сесть рядом с ней, что та с радостью и сделала, так как не была знакома ни с одним из соседей герцога и ее чрезвычайно нервировала необходимость быть представленной им. Она уклонилась бы от присутствия на этом обеде, если бы не настоятельное приглашение герцогини.

Конечно, когда начали прибывать гости, стало невозможным избежать знакомств. Здесь было несколько английских землевладельцев с женами и старшими детьми, несколько арендаторов герцога со своими супругами, викарий с женой, сыном и дочерью, а также валлийский священник и деревенский учитель. Двое последних говорили по-английски с таким явно выраженным валлийским акцентом, что Энн приходилось хорошенько прислушиваться, чтобы понять их. Хотя у нее уже была некоторая практика – акцент миссис Причард был почти таким же сильным.

Когда настало время обеда, оказалось, что именно мистер Батлер должен был сопровождать Энн в столовую, где и усадил ее слева от себя.

Она неуверенно улыбнулась, когда он предложил ей руку, и Сид Батлер улыбнулся в ответ. Неожиданно для себя она испытала странное чувство – ей хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Энн тосковала по нему. Она поведала Сиду Батлеру о своих личных переживаниях и судьбе даже больше, нежели Клодии, Сюзанне или Фрэнсис. И он доверил ей некоторые из своих самых сокровенных тайн. А затем целую неделю даже не попытался снова встретиться с ней. А чего она собственно ожидала?

Что он будет искать ее расположения, ухаживать за ней?

Во время их прогулки он сказал, что люди могут быть поразительно переменчивыми существами. Энн убедилась в правдивости этого утверждения, наблюдая за тем, как он пользовался левой рукой, в которой держал в ней вилку, отделяя ею кусочки пищи. Он подносил вилку ко рту ловкими, почти элегантными движениями. И то, как он без малейшей неловкости поворачивал голову, чтобы посмотреть на леди Холлмер, сидевшую с его слепой стороны, когда разговаривал с нею.

Сиднем беседовал с леди Холлмер большую часть обеда, но, возможно, он делал это потому, что сама Энн уделяла все свое внимание мистеру Джонсу, деревенскому учителю, почти с того момента, как он занял место подле нее. Ему было интересно узнать, что она тоже учительница. Он объяснил Энн, что большинство учителей в Уэльсе были мужчинами.

Общаясь с мистером Батлером, она чувствовала себя удивительно застенчивой, возможно потому, что их беседы носили особый, почти интимный характер. Много ли незнакомых людей признавались друг другу в том, что они одиноки или что год за годом их жизнь проходила без близости с противоположным полом?

Наконец, следуя правилам хорошего тона, леди Холлмер повернулась к одному из английских землевладельцев, сидевшему по другую сторону от нее, а мистер Джонс завел разговор с миссис Лофтер.

– Мисс Джуэлл, – тихо спросил Сид Батлер, – вы и ваш сын приятно проводите здесь время?

– Чрезвычайно, – ответила она. – Благодарю вас.

– А он еще рисовал что-нибудь?

– Да, дважды. И оба раза с леди Росторн.

– Я счастлив это слышать. Вам известно, что на этот вечер планируются развлечения?

– Да. Леди Рэнналф собирается разыграть сцену. Несомненно, это у нее отлично получится. А Джошуа и леди Холлмер хотят спеть дуэтом, хотя леди Холлмер была весьма раздражена, когда все пытались ее уговорить. Только когда Джошуа заявил, что никому не позволено измываться над его женой, когда он рядом и защищает ее, она возмутилась, рассердилась на него и согласилась это сделать. Она не видела, как Джошуа и ее брат подмигнули друг другу.

Мистер Батлер рассмеялся, и Энн присоединилась к нему.

– Меня всегда поражало, – понизив голос, сказал он, – что Холлмер точно знает, как обращаться с Фреей. Она всегда была непослушной и вспыльчивой. Этим вечером должен состояться еще один дуэт. Хью Ллуид собирается спеть, а его жена будет аккомпанировать ему на арфе.

Молодая пара – мистер и миссис Ллуид были арендаторами герцога.

– А они хорошо это делают? – тихо спросила Энн.

Сиднем оставил ложку в пустой тарелке и приложил два пальца к сердцу.

– Их музыка проникает в наши уши и поселяется здесь. Вы поймете, что я имею в виду, когда услышите их исполнение.

– В таком случае буду ждать этого с нетерпением.

– Что вы должны послушать, – сказал он, – так это паству валлийской церкви, поющую гимны. Их исполняют утром в воскресенье. Голоса взмывают высоко вверх, к самой крыше и, тем не менее, не искажаются. Прихожане исполняют их в четырехголосной гармонии, даже не встречаясь в течение недели, чтобы порепетировать. Это весьма необычно.

– Несомненно, это должно быть так, – с чувством ответила Энн.

– Я бы хотел отвести вас туда в следующее воскресенье. Если вы сможете вынести перспективу высидеть службу, не понимая при этом ни слова. Она будет проходить на валлийском языке. Но музыка!

Энн была в церкви в прошлое воскресенье, как поступала и раньше почти каждую неделю. Но она была в англиканской церкви вместе с семьей Бедвинов. Энн сидела на особых, обшитых тканью скамьях, отведенных для них в первом ряду. Большинство других мест, как она заметила, не были заняты.

– Я бы хотела пойти.