Я косо посмотрела на него, как это умею делать только я.

– И не мечтай.

Когда мы вылезли из машины, Макс взял меня за руку и мы пошли в клуб. Я показала вышибале удостоверение личности. И тут увидела нечто из ряда вон выходящее: документы Макса были поддельными.

Нет, я, конечно, видела фальшивые документы и до этого. Чтобы оплатить последний год обучения в колледже, я по вечерам работала в баре. Мне до смерти надоело подтирать блевотину, поэтому я вырезала фальшивые удостоверения, вешала их на стену за стойкой и украшала большим красным бантом. Пожалуй, только тогда я чувствовала себя сносно, к тому же это очень веселило посетителей. Но этот громила даже не заметил, что права Макса, выданные в Аляске, были заламинированы, хотя в Аляске уже давно не ламинируют документы. Я посмотрела на Макса, словно хотела спросить: «Что происходит?» Он и бровью не повел.

В баре я, как обычно, заказала шотландское виски с содовой. Макс ограничился «Спрайтом».

– Итак, – сказала я, сверля его взглядом, – ты бывший заключенный?

– О чем это ты? – не понял он.

– Ты находишься в бегах? В розыске? Скрываешься по программе защиты свидетелей?

– Да нет же. Почему ты спрашиваешь?

– Ну, – я понизила голос до шепота, – у тебя же поддельные права.

– И что? У тебя совсем недавно были такие же.

Он смотрел на меня так, словно я вела себя очень странно, и покусывал соломинку от «Спрайта». Я смотрела на него так, словно он вел себя очень странно, и чувствовала, как на ладони конденсируется влага от холодного стакана с виски. «Зачем мне шесть лет пользоваться фальшивыми правами? – подумала я, потянувшись за салфеткой. – Зачем мне подделка, если я уже достаточно взрослая, для того чтобы…» И тут меня осенило.

– Макс, сколько тебе лет?

– Бен, а сколько лет тебе?

Меткий удар. Я прищурилась и сказала:

– А как тебе кажется?

– Не знаю. Я об этом не думал. Двадцать три? Я покачала головой. Плохо дело.

– Ну ладно… двадцать два… Двадцать один? – Он улыбался.

Ничего хорошего. Ничего хорошего. Ничего хорошего.

Я предложила назвать свой возраст одновременно.

– Идет, – согласился он. Казалось, ему было не по себе.

– Хорошо, на счет три. Считаешь ты.

Макс поднял три пальца. Загнул один, второй, третий, и я заорала:

– Двадцать семь!

Макс молчал.

– Двадцать семь! – еще раз прокричала я, пытаясь не терять чувства юмора. – Макс… твоя очередь.

Он кисло улыбнулся.

– Хорошо. Только без истерики. Ничего страшного не происходит.

– Говори.

– Мне двадцать.

Мне потребовалась минута на то, чтобы закрыть рот: моя челюсть отвисла до самого стола.

– Ты шутишь.

– Я не шучу, когда речь идет о таких вещах.

– Тебе двадцать?!

– Да.

– Двадцать.

– Именно.

– Двадцать.

– М-м-м, ты не против, если я тебя оставлю на секунду? – Я не знала, куда пойти, поэтому бросилась в туалет, по пути опрокинув чью-то кружку с пивом и даже не остановившись, чтобы извиниться. Я хотела умыться холодной водой. Но когда я добралась до раковины, то поняла, что не могу этого сделать – размажется макияж. Вместо этого я закурила сигарету в туалетной кабинке. Мне было интересно, приходят ли кому-то еще в голову такие мысли, как мне: «А это для вас, миссис Робинсон, Иисус любит вас больше, чем вы думаете…»[41]

Когда я вернулась, Макс был бледен.

– Я не хотел тебя дурачить, – сказал он. – Я думал, ты ненамного старше меня, потому что работаешь журналистом и все такое, – лишь на пару лет. Ты выглядишь молодо, Би.

Я проигнорировала тот факт, что он сократил мое имя, хотя это меня подкупило. Он спросил:

– Разве это так важно?

Может быть. Да. Может быть. Конечно, мне казалось, что это важно. Первое, что я желала знать, это врет он мне или нет. Насчет собственной компании, дома и всего остального. Но слова Макса звучали правдоподобно. Он сказал, что открыл свое дело, когда учился на первом курсе колледжа. Он бросил учебу, прежде чем закончился учебный год, и это вполне соответствовало тому, что произошло с тех пор. Ему вот-вот должен исполниться двадцать один, сказал он. Через две недели.

– Выходит, я дикая кошка, – простонала я, хватаясь за голову.

– Кто-кто?

– Женщина, которая «клеит» парней моложе себя.

– Это называется дикая кошка? Прикольно.

– Вовсе нет.

– Ну что такое, а? – Он накрыл мою руку своей. – Послушай, я обыкновенный парень. И, честно говоря, мне наплевать, сколько тебе лет. Ты слишком великолепна, я не могу без тебя. – Я начала оттаивать. Он почувствовал это. – Моя маленькая дикая киска, – продолжал он, ткнув меня под ребро. – Р-р-р-р.

Позже, прежде чем Макс опять стянул с меня шорты (ой, только не говорите мне, что мне следовало пойти домой), мы решили немного поиграть. Я сказала, что, когда я впервые занималась сексом, он еще учился кататься на детском велосипеде «Би-эм-экс». На это он ответил, что, когда я училась водить машину, он сходил с ума по своей няньке моего возраста, которая уже вышла замуж и родила двоих детей. Когда я училась в колледже, он коллекционировал фигурки героев сериала «Могучие рейнджеры». Макс начал целовать меня. Я открыла глаза и с облегчением обнаружила, что его глаза закрыты. Это дало мне возможность изучить его лицо или по крайней мере его верхнюю часть. Около ушей его щеки покрывал шелковистый пушок.

За окном начался дождь. Большие капли со стуком падали на асфальт, как будто небеса решили задать земле основательную порку, которую она заслужила. Через открытое окно в комнату проник удивительный запах обновленного мира – запах мокрой земли и чистой листвы. Мои руки скользили по идеальному животу Макса, мускулистому, но не перекачанному, как у большинства двадцатилетних парней. Я почувствовала, как он прижался ко мне чуть пониже пупка. Это прикосновение не было настойчивым, он словно просил разрешения, поэтому я повернула колени в сторону, не пуская его. Пока.

– Слишком быстро, – прошептала я.

М-м-м-м-м, – простонал он, не отрываясь от моих губ. Я, завороженная, продолжала наблюдать за тем, как он целует меня. Интересно, каждый ли парень во время поцелуя с девушкой выглядит таким влюбленным?

Однако утром, когда, покинув теплую постель Макса, я ехала по улице и яркие лучи солнца разоблачающе освещали мокрый тротуар, мне показалось, что все не так уж здорово. «Мне двадцать семь, – подумала я. – Я надеваю свадебное платье и рыдаю». Открывая дверцу машины, я испугалась, что Макс заметил морщинки у меня вокруг глаз, когда, стоя на крыльце, целовал меня на прощание. Раньше я и не думала о том, есть у меня морщинки или нет. Что, если есть? Может, я не настолько хороша, как девушка, которая вот так же покинула его дом до меня. Она скорее всего была студенткой старшего курса колледжа или официанткой из «Выпечки с сюрпризом», расположенной неподалеку. Остановившись у Силвер-Лейк, я позвонила Кики с мобильного. После третьего гудка она сняла трубку.

– Кики? – сказала я. Мой голос звучал взволнованно.

– Бен? Все в порядке?

Весь ужас моего положения открылся в то мгновение, когда я ощутила, что ее беспокойство прямо-таки витает в воздухе.

– Когда я впервые смотрела «Звездные войны», Макс… – Неужели я сейчас заплачу? – Макс еще не родился.

Сопровождаемая молчанием шокированной Кики, я поехала домой.

Кики заявилась во всеоружии: она притащила неначатую пачку сигарет, коробку с шестью бутылками «Амстел» и солнцезащитное молочко. Все это она разложила на стоящем во внутреннем дворике стареньком столике для пикника, который напоминал обломки судна после кораблекрушения. Бросив взгляд на номер солнцезащитного фактора на флакончике, я несколько раз щелкнула зажигалкой.

– Отлично, – сказала я. – Оно не смоется, когда мы будем заниматься спортом.