Бертрам шагнул вперед с настойчивым выражением лица.

— Позвольте, я проведу вас прямо туда, принцесса Кэт.

Мое сердце забилось быстрее, когда я приблизилась к знакомой увитой плющом двери. Не важно, сколько раз я уже была в саду Эдварда, в моем животе все равно начинали порхать бабочки от осознания того, что он ждет меня. Вытащив большой золотой ключ — принц сделал для меня дубликат сразу же, как только я переехала во дворец — вставила его в замочную скважину.

Не успела я закрыть за собой дверь, как рука схватила меня за запястье и потянула вперед. Передо мной мелькнули королевские цвета, мой подбородок приподнялся, а потом теплые губы накрыли мои — страстные, пылкие, изголодавшиеся, словно путник, которому наконец-то удалось увидеть оазис посреди пустыни. Эдвард обнял меня, мое тело таяло в его руках, и я забыла обо всем кроме попыток удержаться на ногах.

Я сделала огромный вдох, когда он, наконец, отпустил меня.

— Эдвард, — пожурила я. У меня не было зеркала, но я была уверена, что мои губы припухли. С момента переезда во дворец мне приходилось терпеть понимающие ухмылки Бертрама.

— Через час мне нужно быть у мадам Дюбуа. Я считала, что твои воспитатели научили тебя большей сдержанности.

Он прижался к моему горлу, его руки все еще лежали на моей талии.

— Все утро я был прикован к столу. Все утро писал и просматривал кучи документов. Мне приходилось выслушивать жужжание своих подданных, которое могло бы усыпить даже самого энергичного ребенка. Вряд ли так сложно догадаться, как я жаждал твоего присутствия. И, кроме того, — он поднял голову и посмотрел на меня, — я должен обсудить с тобой вопрос первостепенной важности.

Эдвард выглядел таким серьезным, что у меня появилось искушение раздвинуть пальцами уголки его губ и заставить того улыбнуться. Но что-то в его тоне удержало меня от искушения, и то, как он смотрел на меня — с отчаянием во взгляде — напомнило мне о душераздирающем моменте, когда я призналась, что я не из Ателии.

Я накрыла его руки своими руками.

— Я вся внимание.

— Я слышал, как мои родители обсуждали дату свадьбы, — принц сглотнул и сфокусировался на увитой плющом стене позади меня. — Они планируют назначить ее на следующий июнь.

Это давало нам меньше года. Боль пронзила меня. Даже если временные рамки и казались разумными, даже долгими, теперь, когда мы, наконец, вместе, мне казалось, что следующая весна — это слишком скоро для прощания.

— А разве мы не должны участвовать в этом? В смысле, наше мнение никого не интересует?

— Кэт, это одна из традиций королевской семьи, устраивать свадьбы в июне, названом в честь богини брака. И, кроме того, — он покраснел, — по расписанию первенцы обычно рождаются следующей весной.

Я моргнула. Мы еще даже не помолвлены, а он уже думает о детях? Ну да, между нашими мирами определенно огромная разница. Я даже знать не хочу о последствиях, какие могут случиться, если я вернусь к моей семье с ребенком Эдварда. Может быть, это и хорошо, что здесь существуют строгие правила для будущей невесты. Хотя, судя по тому, что я слышала о многих графах и баронах, для жениха подобных ограничений не существует — еще одна причина, по которой мне не нравится Ателия.

— Значит… если мы не предложим правдоподобный альтернативный сценарий, свадьба состоится в следующем июне?

— Тот гоблин, из-за которого ты попала сюда… он абсолютно уверен, что ты должна вернуться в тот миг, когда состоится свадьба?

Я кивнула, чувствуя, как слезы наполняют мои глаза. Переехав во дворец, я уже миллион раз задавала Крю тот же самый вопрос до тех пор, пока он не потерял терпение и не перестал показываться.

— Так работает заклятие. Когда зазвонят колокола, я перенесусь назад через магический портал.

Он сглотнул, но его улыбка показалась мне искренней.

— У нас все еще есть девять месяцев. Давай сделаем так, что это будут самые счастливые девять месяцев, что мне доведется пережить в оставшейся жизни.

Его слова поразили меня до глубины души. Я улыбнулась ему, но не смогла удержать слезу, катившуюся по моей щеке.

Эдвард вытер ее носовым платком. — Счастливых месяцев, помнишь?

— Точно, — я велела себе перестать быть такой эмоциональной. Слезы только причинят боль нам обоим. — Давай заключим договор, ладно? Не говорить ни слова о моем… моем… о том, что случится после свадьбы. Мы будем самой счастливой парой, какую еще не видела Ателия.

— Это, вообще-то, даже необходимость. Никто не должен знать, что ты не совсем Катриона Бредшоу. Очень важно вести себя так, словно ты останешься со мной навсегда.

Это было уже слишком. Я обняла его и крепко прижалась к нему, словно это могло убрать боль. «Останься с ним», кричал мой мозг. «Мы проходили через это миллион раз», отвечал ему другой голос. «Даже если ты решишь оставить маму и Пейдж, ты все равно не сможешь выйти за Эдварда».

Немного погодя, принц нежно высвободился. Он снова надел свою обычную маску спокойствия, собранного равнодушия.

— Есть еще один вопрос, который нам нужно обсудить. Этим утром Гален возвращается из своего путешествия.

Я отчетливо помнила, что Эдвард предоставил Галену несколько свободных недель, чтобы дать ему заслуженный отдых после напряженной подготовки к балу. Организация общенационального мероприятия — это вам не шутки.

— Он привезет нам письмо от вдовы Адама Снайдера.

Адам Снайдер!

— Его жена… все еще жива?

— Гален поспрашивал в своих кругах и выследил ее. Я не уверен, как именно он сделал это, но во время своего путешествия в поместье графа, он убедил миссис Снайдер написать письмо — признание. Ее письменное свидетельство в значительной степени поможет нам в восстановлении прав Эллы на личность и наследство.

Эдвард вытащил сложенный листок и передал его мне. Письмо было написано неаккуратно, но сообщение было ясным. Миссис Снайдер подслушала, как леди Бредшоу приказывает ее мужу утопить Эллу. Она не знала, что появилась Мэг и заставила Адама оставить Эллу в живых, но она знала, что маленькая девочка, которую Снайдер отвез в столицу, была на самом деле дочерью графа. Позже, леди Бредшоу наградила Адама Снайдера большой суммой денег, которыми он оплатил приданое своей дочери. Миссис Снайдер даже выразила пожелание, чтобы ее мужа считали героем за спасение жизни Эллы.

Я скомкала письмо. Не знаю, была ли миссис Снайдер абсолютно честной, но я не хотела это выяснять. Вполне вероятно, она верит, что ее муж в последнюю минуту бросил вызов леди Бредшоу, и что она не знала о приказе фейри сохранить Элле жизнь. Какова бы ни была правда, я держу в руках доказательство того, что леди Бредшоу пыталась убить Эллу, и что девушка — дочь графа.

— Я так рада за Эллу, — сказала я. — Хотя в начале я и ожидала, что она сбежит от бедности к богатству благодаря тебе. Но так даже лучше. Она по справедливости займет свое положение.

— Кстати о справедливости, — Эдвард поправил прядь моих волос. — У меня есть особый подарок для тебя.

Я бросила на него подозрительный взгляд. Я давно отказалась принимать от него какие-либо украшения или платья, так как мой гардероб был и так уже битком набит. Обычно он предпочитал дарить мне книги, когда я не могла посетить книжный магазин мистера Уэллсли, или иногда он удивлял меня цветами из своего сада. Но так как он сейчас пришел со встречи с лордом Чемберленом, я не видела ничего, что можно было бы выдать за подарок.

Принц вынул из кармана визитную карточку. По размеру она ненамного отличалась от визиток, но сама по себе была белоснежной с красно-золотой каймой по краям. Абзац, написанный от руки, гласил: Я, нижеподписавшийся, даю леди Катрионе Бредшоу право посетить заседание Парламента, которое состоится 15 сентября. Внизу стояла подпись короля.

Я подняла глаза.

— Я… Я не понимаю.

— Мне казалось, что это будет очевидно. После всей проделанной тобой работы по продвижению восьмичасового закона, я подумал, что ты захочешь посетить заседание, во время которого будет проходить Третье Чтение.