Роботом управлял планетарный Искин, в подчинении которого находились не только полицейские сканеры – вообще всё. И Хозяин Сущего отказал Акиму в праве называться человеком!

– Тварь! Отрыжка даджжала!! – выкрикнул Аким. Дико хотелось, чтобы неуничтожимый сканер взорвался, рассыпался дождем осколков. Вспомнились истории об изгоях и не прошедших контрольную сверку. Двадцать восьмой пропускал глупые байки мимо ушных мембран, не желая верить в домыслы стрингеров. И вот тебе – вляпался. …полумрак парковки, в трещинах бетонных колонн – фосфоресцирующая плесень. И, как назло, никого поблизости. Двадцать восьмой тяжело дышал. Он не мог поверить в этот бред! Вспышка боли – запредельно яркий фейерверк в светофильтрах. Скальпель вонзился в голень. Не во сне, а наяву.

– Нет! Не на-а-а-адда!! – завопил Аким.

– Надо. Ещё как надо. – Грязные ногти вцепились в ногу, рывок – и дервиш сжимает окровавленный кусок плоти, инфодовесок, оплетенный трубками сосудов. – Тебе надо. Ты же плодотворно творческий.

– Я?!

– Ты. Конструктивно изменённый. Давай теперь, приспосабливай среду.

За спиной дервиша возникли две тени. Миг – и трансформировались в людей: скуластого парня и худенькую девушку. Улыбаясь, глядели на Акима.

– Помогите, – прошептал двадцать восьмой, вызвав хохот троицы.

– Обязательно поможем, не сомневайся.

Цепляясь нитью за колтуны волос, дервиш снял ожерелье. Аким моргнул, ещё раз, и ещё… Нет, зрение не обмануло: бусины – самые настоящие инфопланты! Десятка два, не меньше. Парочка детских личинок. Пяток стариковских куколок. Остальные – примерно одного размера и окраса.

– Нравится? – девушка заметила взгляд Акима.

– Нет! Нет!!

Дервиш расхохотался, ловко распаял оптоволокно, заострил скальпелем кончик и… …нанизал окровавленный инфоплант.

Очередной трофей пополнил коллекцию.

Двадцать восьмой потерял сознание.

Тогда.

Не сейчас.

"Процесс индивидуализации рассматривается как вторичный по отношению к социализации… рефлексивное обособление человеком своего "Я" от исполняемых им социальных ролей… в ситуациях общения… через культивирование способностей в актах деятельности…" Дервиш скакал у чёрного хитина скарабея, подволакивая ногу, пуская слюни и невпопад цитируя выжимки из лекций. Едва Аким лишился инфопланта, невидимка приобрёл вполне конкретные очертания.

Без инфопланта Искин не мог транслировать единственно верную картинку. Взамен двадцать восьмой получил реальность, в которой существуют не только законопослушные граждане.

И бартер ему не понравился.

Воспоминания… …грязный оборванец, нелепый на фоне белых воротничков и строгих девичьих никабов. Чужак, как и студенты, законтачил ЦНС с университетской сетью, а значит, и с лобными долями Акима – дабы напрямую перенимать мудрость преподавателя, по традиции озвученную вслух. Надёжно пришабренный экзо позволял двигаться по аудитории без отрыва от сети, надзирая за юным поколением, буйным и шаловливым. Студенты обожают тискать студенток под партами. А ведь до совершеннолетия ни-ни, да и после – только вступив в законные отношения.

– На низшем уровне развития человек полностью подчинен внешним обстоятельствам… Для достаточного приспособления… соответственно склонностям, задаткам и способностям… Люди, занятые интенсивной творческой деятельностью, не ограничиваются приспособлением к среде, но стремятся к её конструктивному изменению… – вещал Аким. Рот открывался самостоятельно, режим "лекция": голосовые связки размеренно напрягаются, эйр-программа корректирует дыхание.

Сейчас программа сбоила: оборванец раздражал взор, ожерелье на шее вызывало муторные ассоциации. Но лекция закончилась, К-28 разорвал соединение, а парень… он просто исчез. Поразмыслив за чашечкой транка, Аким твёрдо решил: померещилось, мало ли.

И вот – неожиданная встреча.

Которую в здравом уме нельзя назвать приятной.

Изъяли инфоплант – зачем дервишам симбионт? зачем?! – и вышвырнули как использованную тарелку. Но всё-таки: не прикончили, не спихнули в пасть утилизатора – поднесли чуть ли не к "конвейеру". Уязвить или?..

Полицейский сканер… Без инфопланта Искин не идентифицировал Акима, а, значит, не присвоил гражданство, не наделил правами и обязанностями. Но медпомощь гарантирована всем без исключения! Даже распоследнему анархисту-растафарианцу, забредшему в Казанский Сектор.

Акима проигнорировали.

Давно, когда двадцать восьмого еще не вырастили, когда лунная Хиджра мирно уживалась с солнечной и гигаполис не укрылся силовым куполом, многие люди и кибо держали в личных сотах домашних питомцев. Искин заботился о зверушках – упоминания можно найти в архивах. Но, похоже, забота была недостаточна: на планете не осталось ни кошек, ни собак, ни волнистых попугайчиков. Одни крысы. Хозяин Сущего боролся с грызунами – без особого успеха – и, признав геноцид нецелесообразным, взялся изучать неистребимых тварей. Малика, любимая жена, ставила опыты на зверьках.

Хуже полудохлого крысюка… Крыс хотя бы кормят, за ними ухаживают…

Аким неуклюже повернулся, и боль опять пронзила ногу. В голове плескалось мутное болото, вроде тех, что на белковой фабрике: в бетонный отстойник сливается некондиция, иногда вполне жизнеспособная, и всё это движется в белёсом бульоне, создаёт пищевые цепочки, а затем вычёрпывается и отправляется на вторичную переработку.

Хотелось пить. И чтоб тупой бессмертный Искин сломался, тогда "конвейер" наконец заметит Акима.

Двадцать восьмой злился: подтверждались слова Малики о реальности, в какой существует Искин – божественная разработка "Мацумото Моторс". Версия бытия возникла полгода назад, когда Малика неудачно пришвартовала одноразовый мобиль у скарабея Акима. Одноразка, прежде чем развалиться на запчасти и свернуться в компакт-заготовки, ощутимо ударила борт обтекателя. Аким, выпутавшись из компенсаторов, чуть было не наорал на подругу. Он точно раскрыл бы рот сверх меры, если бы Малика не заявила, что… А ведь она специализировалась на теорпрограммировании и по рейтингу почти догнала Акима. Человек! С фамилией! К-28 никого не считал второсортными, но фамильным порой завидовал. И гордился, что охмурил такую девушку.

Помогая любовнице выкарабкаться из паутинного кокона техбеза – даже сейчас эта вертихвостка кокетливо одергивала хиджаб! – Аким буркнул:

– Красивые радужки и обнажённые щиколотки! И права в кармане!

– Милый, тебе не кажется странным… – невпопад сказала Малика. Временами она погружалась в транс и не контролировала себя.

– Ну? – подхватив женщину на руки, двадцать восьмой зашагал от парковки к дому.

– Я кое-что смыслю в принципах разработки и-систем. – Глаза Малики закатились, на подбородке повисла ниточка слюны.

Акима мало интересовали основные принципы, да и побочные тоже. Хотелось устроить репетицию семейной склоки, разрядив переполненный буфер негатива: наорать на подругу дешевле, чем посещать пси-релаксатор.

Но Малика, похоже, завелась. А ругаться с невестой, которая не слышит твоих претензий, – удовольствие сомнительное. Оставалось одно – слушать.

– Искин обитает в грезах и мечтах о несбыточном, – утверждала Малика. – Он строит внутреннюю реальность, которую соотносит с действительностью, на фундаментальных законах и логике связей, на предметах и свойствах. Беда в том, что наш Искин – третье поколение, и до него было еще два, созданных исключительно для того, чтоб вскарабкаться на следующую ступень. Милый, ты не представляешь, насколько криво выстроена его модель. – На мгновение очнувшись, Малика вытерла подбородок салфеткой. – Причем, заметь, она упрощена. Вместо плавной линии сложной функции – ломаная.

От вздёрнутого носика к уголкам губ обозначились складки.

– Люди – объекты сложные. А чем неоднозначней объект, тем скорее возникнет расхождение. Нужен признак, указывающий на человека. Общий знаменатель. Определитель человеческой сущности. Чтоб Искин случайно не использовал тебя как материал для постройки нового мобиль-шоссе. А наоборот – всячески заботился: делал то, что обычно делает, что мы привыкли не замечать и принимаем как должное…