Ладно, по правде говоря, эти большие планы не вызывали в ней особого энтузиазма, просто она старалась избегать Хоука и знала, что в единственном в городке кафе наверняка с ним столкнётся.

— Сегодня мы зажигаем огни на новогодней ёлке, а потому у нас вечеринка в пожарном депо, — с радостным предвкушением сообщила Айлин.

— Б-р-р. Холодно. Запустите нас внутрь подождать, пока вы оденетесь, — попросилась Мэгги, не оставив Натали иного выбора, как распахнуть дверь и впустить трёх закутанных женщин в тепло своего домика.

— И не возитесь слишком долго. Не хотелось бы раздеваться только затем, чтобы тут же одеться, — оглядываясь по сторонам, попросила Вефиль. — Да, а домик-то не мешало бы принарядить...

— Эй, Вефиль, оставь девушку в покое, — одёрнула подругу Мэгги. — Она прожила тут с две недели, не больше. Не все способны так быстро оставить на жилье отпечаток своей личности.

— Ха! Да когда я въехала в дом, обжила его за три дня! — возразила Вефиль.

Натали не привыкла к таким дружелюбным людям — Чёрт! Да вообще к гостям не привыкла! — и лишь смотрела, как три женщины непринуждённо оглядывают её жильё или, точнее, суют носы куда только можно.

— Не спите, милая! Мне тут уже жарко, — увидев, что Натали так и стоит у входной двери, поторопила Айлин.

Натали обречённо прошмыгнула в спальню и начала одеваться. Похоже, от вечеринки было не отвертеться. В животе мутило. Она знала, что никак не сможет избежать встречи с Хоуком.

И знаете, что пугало её больше всего? То, что невозможность улизнуть расстраивает её куда меньше, чем следует. Этот мужчина ворвался в её жизнь с сокрушительностью танка или, по крайней мере, своего громадного грузовика, и хотя Натали убеждала себя в нежелании с ним встречаться, в действительности её сердце билось быстрее от одного вида Хоука. Это было жалко. Неправильно. Некстати.

Однако следовать голосу разума было не так уж просто.

Натали переоделась и, зайдя в ванную, осмотрела себя в зеркале. Учитывая, как мчалась по венам кровь, и перспективу провести час на морозе, румяна ей сегодня точно не требовались. Она быстро прошлась по ресницам тушью, нанесла на губы немного блеска и решила, что готова настолько, насколько позволяют сжатые сроки.

Вернувшись в гостиную, Натали не смогла удержаться от улыбки. Мэгги буквально цвела, разглядывая вязанье на журнальном столике. А когда вскинула глаза, её лицо выражало чуть ли не гордость, и в груди Натали разлилось тепло, которого она не чувствовала с... Незапамятных времён.

— Как красиво, Натали! У тебя большой талант! — Мэгги, положив вязание, пошла к ней. — Не знаю что, но в тебе есть что-то такое... так и тянет забрать тебя к себе и позаботиться.

Искренность в её голосе, влажный блеск в глазах — всё это было чересчур. Натали пришлось отвернуться, пока сама не прослезилась.

— Если тебе однажды понадобится с кем-то поговорить, — продолжала Мэгги, — ты знаешь, где меня найти. Похоже, у тебя внутри много всякого и может захотеться излить душу.

Порой боль одиночества бывает непосильной, и вот у Натали появилась эта женщина, которая просила лишь разрешения предложить самый ценный дар на свете — любовь.

Не дав Натали ответить, Мэгги заключила её в объятия. К счастью, разрушив неловкость момента, к ним присоединились Вефиль и Айлин. Пора было спасаться бегством. Дай Натали волю чувствам, не смогла бы остановить поток слёз. Слишком многое держала она в себе слишком долго и знала, что, если плотину прорвёт, это будет ужасно.

— Ой, чуть не забыла! — воскликнула Айлин. — Вот, держи, твоя свеча. — Она вручила Натали длинную свечу со щитком внизу. — Доберёмся сначала до следующего квартала, а там зажжём.

Натали поняла, что Айлин имела в виду, лишь когда они завернули за угол и увидели соседей. Они шли в ряд со свечами в руках и пели рождественские гимны. Вефиль зажгла свечи себе, Натали и подругам, и все четверо смешались с праздничной толпой, к которой, выходя из домов, по пути присоединялись всё новые люди.

По мере того, как людской поток продвигался к центру городка, световое шоу затухало. Воздух оглашался ласкающими слух голосами, поющими «Тихую ночь». В нём витало столько ностальгии. Натали никогда в жизни не переживала ничего более трогательного.

Сама она, шагая со свечой в дрожащих руках, петь почти не могла. К её удивлению, снежинкам не удалось загасить огонёк, впрочем, в этот вечер казалось, что ничто, даже метель, не в силах разрушить его волшебства.

Впереди показался небольшой парк, там слева от сцены гордо возвышалось огромное дерево. Возле него уже толпилась кучка горожан, поджидая остальных, которые подтягивались ещё с полчаса, и всё это время не смолкали рождественские гимны.

Когда пение прекратилось, к микрофону вышел мэр и произнёс короткую речь о волшебстве зимы и преимуществах жизни в такой тесной общине. Затем вперёд выступил другой оратор, и толпа встретила его шумными аплодисментами.

— Уходящий год для нас оказался благоприятным, как никогда. В нашем городке продолжают царить покой и порядок, тогда как в других местах борются с неурядицами. А знаете почему? Потому что мы неподдельно заботимся друг о друге и понимаем, как уживаться с соседями. Надеюсь, сегодня все до единого придут поцеловать меня под омелой. — Он фривольно подмигнул толпе, и Натали рассмеялась вместе с остальными.

— Наверняка, Айлин, ты будешь первой в очереди к этой омеле, — смутив подругу, пошутила Вефиль.

— Фи, Вефиль, как невежливо, — ощетинилась Айлин.

Однако от Натали не укрылось, как та поглядывает на мужчину, только что покинувшего трибуну и микрофон.

— Кто это? — поинтересовалась Натали.

— Мартин Уитман, — ответила Мэгги. — На его нефтеперегонном заводе работает большинство местных. У Мартина шесть очень сексапильных сыновей, и каждый ещё ждёт свою укротительницу.

— Ясно. — Натали не знала, что и сказать.

— Сегодня тут чуть ли не весь город, — сообщила Вефиль, и почему-то Натали почувствовала, как к щекам возвращается нормальный цвет. То, что эти милые женщины знакомят её с людьми, ещё не означает, что они пытаются её с кем-то свести. Да у них ничего бы и не вышло, ибо она, кажется, не способна думать ни о ком, кроме сексуального начальника местной пожарной охраны.

Тут Мартин подошёл к большому ящику и нажал кнопку. Разговоры смолкли. Праздничное дерево мгновенно вспыхнуло огоньками гирлянд, и по толпе прокатился вздох.

— Пойдёмте, милая. Пора поискать омелу. — Людской поток устремился к пожарному депо, и Мэгги взяла Натали за руку.

Натали стало дурно. Ну да, потому что она могла очень легко представить, как целуется под венком из листьев и ягод сами знаете с кем, и умерла бы от стыда, если бы эти далеко не самые благочестивые мысли узнала его мать. Однако, когда они зашли в депо, из-за тесноты сложно было даже ходить, не то что кого-то искать.

Тем не менее, Натали каким-то образом оказалась под омелой, и, что самое удивительное, напротив стоял тот самый мужчина, о котором она старалась не думать.

— Никогда не мог устоять против красавицы под омелой.

Вот и всё предупреждение, а потом Хоук наклонился и взял её губы в плен. Рядом соединялись в группки участники праздничной вечеринки, но Натали никого не видела и не слышала, думая лишь о Хоуке и его поцелуе.

И зачем она так старательно избегала этого человека? Ведь стоило оказаться в его объятьях, как все сомненья ушли и осталось лишь чувство, что это правильно и совершенно.

Выпустив наконец губы Натали, Хоук посмотрел ей в глаза, и она поняла, что готова ему отдаться. Слишком поздно сопротивляться взаимному притяжению, потому что она хочет забыться в его объятьях, даже если нужна ему всего на несколько дней. О том, чтобы уйти, теперь не может быть и речи.

— Ого, — в конце концов выдохнула она, на что его губы изогнулись в сексуальной улыбке.

— Я собирался сказать то же самое. Как насчёт того, чтобы отыскать все места с подвешенной омелой?