Это, конечно, лишь мое предположение. Но в нем есть хоть какая-то попытка понять «дым пустыни Калахари»...

Андраник Суаейманян, психолог

Джузеппе Лаццо позволил себе отдохнуть пару часов в гостиничном номере на берегу сказочной бухты Рио-де-Жанейро. Апрель 1947-го года, осень — самое прекрасное время года в Бразилии. Уже не жарко, но приятно тепло.

Американец Джузеппе Лаццо, как видно по его имени и фамилии, итальянского происхождения. И он — прославленный бас нью-йоркской «Метрополитен-опера». Еще четыре концерта и его турне по Бразилии окончено. Он с удовольствием сидел на террасе и потягивал охлажденный апельсиновый сок. До чего же хороша жизнь! Джузеппе сорок лет. Бразильское турне обернулось настоящим успехом. Некоторые критики даже поговаривали о триумфе. Оперную звезду повсюду принимали восторженно, и весь мир приезжал послушать его — а особенно женщины. Какая благословенная страна! Жалко, что турне через четыре дня завершится, но Джузеппе решил остаться подольше — в конце концов, устроить себе напоследок двухнедельный отпуск. И почти убедил себя, что нуждается в отдыхе.

Кто-то постучал в дверь. Раздосадованный Джузеппе Лаццо пошел открывать. Перед ним предстал маленький, смуглый мужчина с папкой под мышкой. Он выглядел робким, почти напуганным: «Господин Лаццо? Вы не позволите мне войти?.. Я хотел бы с вами переговорить. Это не займет много времени!»

Джузеппе небрежным жестом пригласил мужчину войти. Незваный гость сел на краешек широкого уютного кресла. Тот поначалу его толком не слушал, его очень удивил необычайно резкий голос говорившего. «Какой неприятный, бесцветный голос,» — подумал про себя Лаццо, разбиравшийся в таких вещах профессионально.

— Позвольте представиться? Паоло де Симан. Я импресарио и хотел бы сделать вам предложение.

Джузеппе перебил его решительным взмахом руки.

— Я сожалею, но на ближайшее время у меня все распланировано!

Маленький человек в темно-синем костюме отважился на светскую улыбку:

— Господин Лаццо, если меня правильно информировали, то вы собираетесь остаться в нашей прекрасной стране еще на две недели после концертов, отдохнуть. Значит, некоторое свободное время после турне у вас есть, а то, о чем я вас попрошу, не продлится долго. После этого вы будете опять совершенно свободны и сможете спокойно отдохнуть.

Артист с интересом посмотрел на своего гостя. Откуда он так хорошо знает о его планах? И он ощутил неясное беспокойство, Паоло де Симан продолжал своим свистящим голосом:

— Я представляю оперный театр Манаоса. Мы хотим попросить вас дать шесть концертов. И предлагаем гонорар в 20 000 долларов!

20 000 долларов! Невероятная сумма! Вдвое больше той, что Лаццо заработал за все турне по Бразилии. Мысли певца спутались. Манаос? Импресарио определенно говорит о Манаосе, городе, пользующимся дурной славой на Амазонке?! Но любой знает, что Манаос сегодня — в 1947 году — почти заброшен, он стал жертвой каучукового кризиса! Как может опера в этом разрушенном городе предложить больше, чем все богатые города в Бразилии вместе взятые? Пока он пытался разрешить эту загадку, маленький человек с пафосом произнес:

— Нет, господин Лаццо, это не шутка! И я могу это вам доказать. Если вы сейчас на словах согласитесь приехать, то я вам дам половину гонорара.

С этими словами он открыл свою папку и вынул оттуда толстую пачку зеленых банкнот. Джузеппе Лаццо остолбенело уставился на 10 000 долларов. От денег он никогда не мог отказаться. Как можно не принять такое предложение?

— Ну ладно. Я согласен!

— Я знал, что вы приедете! Через четыре дня я за вами пришлю, Импресарио оставил 10 000 долларов на столе, поднялся и пошел к двери. Но задержался еще на мгновение:

— Господин Лаццо, есть еще одно маленькое условие нашего соглашения. Что бы ни произошло, вы не должны задавать никаких вопросов!

— Но почему?

— Никаких вопросов, господин Лаццо, ни одного.

Прошло четыре дня.

Джузеппе возвращался со своего последнего официального концерта в Рио. Это был потрясающий успех. До сих пор у него в ушах звучали бешеные аплодисменты публики.

Когда он вошел в отель, то внезапно вспомнил о загадочном импресарио. Вероятно, тот ждет его внутри. Странная история... В промежутках между концертами он навел справки у своих бразильских друзей: они не знали никакого импресарио Паоло де Симана. Джузеппе заглянул в холл отеля. Никого похожего на мнимого импресарио. Служитель за стойкой подал ему его ключ — и записку.

«Будьте завтра в 7 часов утра в аэропорту Рио. Вас там встретят».

И все. Больше в записке ничего не было. Ни подписи, ни адреса, ни номера телефона. Ничего.

Но Джузеппе принадлежал к тем людям, которых нелегко заставить потерять хладнокровие. Даже если речь идет о 20000 долларов! Он дал слово и поэтому поедет.

На следующее утро ровно в назначенный час он был в аэропорту. К нему тут же подошел мужчина и дал понять, чтобы он следовал за ним — не сказав при этом ни единого слова. Джузеппе прошел за мужчиной в отдельный маленький ангар. Там их ждал частный самолетик. Немой человек сел в кресло пилота. Лаццо протиснулся на место рядом, и вот они уже несутся по взлетной полосе и, оторвавшись от земли, берут курс на Манаос.

Все время они летят над бесконечными бразильскими лесами. Это для Лаццо слишком! Он ведь обещал не задавать вопросов импресарио, но это соглашение не распространяется на пилота. Поэтому он с обезоруживающей, дружелюбной улыбкой повернулся к своему спутнику:

— Долгий полет! Между нами говоря... куда точно мы направляемся?

И чтобы придать своим словам вес, достал из кармана стодолларовую купюру.

Но пилот только пожал плечами. Он явно сожалеет, что ничего не может ответить!

Джузеппе разочарованно вздохнул и убрал деньги в карман. Пилот ничего не знает. Да этот импресарио не так уж наивен!

Через несколько часов они приземлились в Манаосе, где оперную звезду уже ждало такси. Его отвезли в отель; жалкое здание, совсем не такое, как те роскошные отели, в которых он останавливался раньше. Да, это не Рио-де-Жанейро!

Джузеппе Лаццо прогулялся по улицам зловещего города. И мало-помалу начал тревожиться. Здесь все так печально, так мертво — просто город призраков! У него появилось нехорошее чувство, и его тревога переросла в страх. Всего несколько часов он находится вдали от привычной цивилизации, где-то на краю света, и уже ощущает себя покинутым, одиноким. Он никого здесь не знает, никто не может прийти ему на помощь, если... да, что если?

Он решительно направился к оперному театру — и осмотр не прибавил ему уверенности, Это было помпезное здание колониальных времен, то есть было когда-то. Сейчас оно не более, чем руины.

Джузеппе попытался успокоить себя, говоря, что, вероятно, сегодняшний концерт пройдет в каком-то другом месте. Он купил газету и нервно пролистал ее насквозь — хотя он не понимал ни слова по-португальски, но, по крайней мере, был способен прочитать свое имя! Везде, куда бы он ни приезжал раньше, о его концертах сообщали газеты. Но здесь — с первой до последней страницы — ничего. Ни одной строчки. Ни даже заметочки. Что это все означает? Что от него хотят в этом Манаосе?

В отеле его ждала еще одна неожиданность: импресарио, наконец, появился. И он казался еще более робким, чем во время своего первого визита в Рио. Джузеппе Лаццо бросился к нему и схватил за ворот рубашки:

— Слушайте, вы! Я только что видел оперу... это руины... настоящие руины!

— Пойдемте в вашу комнату, господин Лаццо. Я должен вам кое-что сказать.

Разозленный Лаццо последовал за ним. Что еще такое? В комнате Паоло де Симан сел напротив него, неуверенно поглядел на него и объяснил своим кукольным голоском:

— Вы правы. В Рио я сказал вам не всю правду. Ваши концерты будут проходить не в опере... и... вообще-то, речь идет не о шести концертах, как я вам говорил, а только об одном!