– Сапаргалиев!!! Сапаргалиев тут?! Старший сержант Сапаргалиев!..

– Тут я, тут, – говорю. – Вот он я…

– К генералу – живо! Ищешь его, ищешь!.. – орет зампотех.

– А чего меня искать? – говорю. – Сами знаете – я на ремонте.

– Батюшки!!! – кричит дежурный по штабу. – Что это?! Что это?!

И показывает в глубину ремзоны. Я тоже обернулся, а там Васька уже в метре над полом висит, а все еще дергается.

Они как бросились к нему со всех ног, а я сплюнул и пошел к генералу…

Да, я кривоногий. Да, я узкоглазый. И еще черт-те какой, как меня облаивал этот жлоб с деревянной мордой – бригадир ремонтников прапорщик Васька. Интересно, сдох он уже или нет?..

Я действительно узкоглазый и кривоногий. Узкоглазый – потому что я казах, и это совершенно нормально и даже красиво. А кривоногость у нас семейная. Наверное, от предков-кочевников, которые с коня не слезали. У меня и отец кривоногий, и дядьки по отцовской линии, и оба дедушки. И ничего страшного! Их повсюду уважали, где бы они ни жили – в Алма-Ате, Джамбуле, Кзыл-Орде, Каскелене!.. Хотя у нас в семье, кроме одного каскеленского дедушки, коней никто близко не видел.

А косорылости во мне никакой нет. Пусть не врет. Какая еще «косорылость»? Что же я не заметил бы? Каждое утро бреюсь перед зеркалом. Никакой косорылости!

Да, я маленький, узкоглазый и кривоногий!

Зато я самый лучший танковый механик-водитель во всей Западной группе Советских войск, стоящих на территории Германской Демократической Республики!

Тьфу, никак не отвыкнуть… На территории Германии.

И если какие-нибудь маневры, учения, смотры, инспекторские проверки или просто так начальство прилетает к нам из Москвы – попьянствовать и прибарахлиться на халяву, кого показывают высоким кремлевским гостям? Меня показывают! Меня – старшего сержанта Нартая Сапаргалиева!..

А главное, на чем? Не на современной машине Т-80 с турбореактивными двигателями, а на Т-62 – старой дизельной лохматке, которая уже почти списана с вооружения!

Но это тоже – особый трюк. Цирк – в чистом виде!

– Вот, пожалуйста, – говорит наш генерал своим гостям, – посмотрите, что может сделать мой механик-водитель на старом, отжившем танке!

На самом же деле, моя «шестьдесят вторая» – это же форменный «Карл – призрак шоссе»! Как в «Трех товарищах» у Ремарка.

Ходовая часть отлажена – будьте-нате! Двигун у меня стоит – зашибись! Такой, что я все ограничительные инструкции в гробу и в белых тапочках видел!

Я им цирк и показываю… Тут тебе и рвы, и уступы, и колейный мост на подъеме и на спуске, и преодоление воронок, и надолбы, и узкости разные на «минном поле»! И все на время, на скорость преодоления! А уж по подводному вождению – мне вообще равных нет!

Правда, надо отдать должное и генералу – нашему комдиву.

Он еще в начале прошлого года вызвал к себе командира полка моего, командира роты материального обеспечения, замполита, заместителя по технической части капитана Мелешко и в присутствии начальника штаба и кучи разных холуев приказал:

– На машину Сапаргалиева – давать все! Любые дефициты, любые запасные части со склада. Лучших ремонтников. Заправка топливом без ограничения! Нужен ему танкодром – давать танкодром! Пусть тренируется день и ночь, раз ихний казахский бог наградил его таким талантом!..

– Выпивает он, товарищ генерал, – говорит командир полка.

– А ты – трезвенник, да? – спрашивает генерал.

– Неудобно, товарищ генерал, – говорит замполит. – Армия русская, а ставку мы делаем на казаха… Хорошо бы нашего паренька подготовить. Тем более в зарубежном окружении.

– Пошел ты со своим зарубежным окружением знаешь куда? – говорит генерал. – Через две недели комиссия по проверке боевой и политической подготовки из министерства прилетает! Я, что, ей твою идеологию буду на учениях показывать?! Мне нужно, чтобы мои танки чудеса делали! Тогда и звания пойдут, и оклады, и все что хочешь под это дело получить можно будет! Мозгами лень пошевелить?

– Так точно, товарищ генерал!..

– То-то! – говорит генерал. – Узнаю, что приказ не выполнен, всем яйца оторву и в двадцать четыре часа в Советский Союз вышвырну!

А для нашего офицерья это – нож острый! Они только-только стали зарплату в настоящих бундесмарках получать, и так быстро привыкли к этому!

Как в компании – так все про тоску по Родине, а как домой придут – так молятся, чтобы их отсюда никуда не отправили.

Ну, все, конечно, тут же по стойке «смирно» и…

– Будет исполнено, товарищ генерал!..

– Как скажете, товарищ генерал!..

Я ничего этого сам не слышал. Но генеральский вестовой за пять марок и две пачки «Кэмела» мне весь их разговор слово в слово пересказал. Да так здорово, что я будто даже голоса их слышал. Такой талантливый парень этот вестовой! Просто артист!.. Ему заплати побольше – он тебе что хочешь расскажет.

Значит, иду я к генералу, а сам чувствую – развозить меня начало. Пока этого бугая Ваську вешал – вроде бы в норме был. Нервы, что ли? А сейчас, когда успокоился, забухел со страшной силой! Мотает меня из стороны в сторону, ноги не идут, вот-вот, думаю, шваркнусь где-нибудь…

Ищу местечко поукромнее, чтобы проблеваться хотя бы, а мимо меня «санитарка» чешет. Такой зеленый фургон на ГАЗ-63 с красным крестом. И прямым ходом к танковому парку, к ремонтной зоне. А за «санитаркой» бегут несколько первогодков из ремонтного взвода.

Я одного тормознул, спрашиваю:

– Эй, салага! Куда чапаешь?

Он увидел меня, вытянулся. Они меня как огня боятся. Хотя я никогда молодых не напрягаю. Потому что хорошо помню, как первые месяцы в «учебке» меня старослужащие под нары загоняли, пока я одного «деда» керосином не облил и не поджег. Его, конечно, потушили, но зато и меня перестали гонять, как жучку.

– Чего молчишь?! – говорю. – Докладывай, сучий потрох!

– Говорят, вы, товарищ старший сержант, там в ремзоне нашего товарища прапорщика повесили!..

А у самого рожа веселая, прямо счастьем светится. Ну, не может человек сдержать радости.

Уж как этот Васька-прапор над молодыми изгалялся – не передать. Один татарчонок из Казани даже застрелился. Пошел в караул и из автомата себе полчерепушки снес.

– Это правда, товарищ старший сержант? – И с такой надеждой спрашивает, что с меня даже похмелюга слетела.

– Врут, – говорю. – Он такой здоровый, а я такой маленький. Разве я смог бы?

А он смотрит на меня и так тихо, завистливо говорит:

– Вы бы смогли…

Я как рявкну:

– Кру-гом!!! Марш отсюда, малолетка необученная!

А он всего-то на полтора года младше меня… Но порядок есть порядок: угнетать его не обязательно, а место свое ему знать положено. А то, что это будет за армия? И потом – кто он и кто я!.. Тоже понимать надо.

Солдатик побежал к ремзоне, а я потихоньку потрюхал к казарме – помыться, переодеться. Не идти же в штаб в таком виде! И надо пожрать хоть что-нибудь… А то после первого стакана этот пердила-прапорщик сожрал всю закусь, и остальное мне пришлось пить «под рукавок». Шлепнул и утерся, шлепнул и утерся. Это же никакого здоровья не хватит.

Подождет генерал. Я ему нужнее, чем он мне. Ему в армии еще сто лет трубить. А у меня дембель на носу, и в гробу и в белых тапочках видал я вашу армию!

Тем более что нас отсюда вообще скоро попрут в Союз нерушимый. Уже есть даже точный график вывода войск с территории Германии. Я только не знаю, когда нашу дивизию начнут грузить. Но судя по похоронным рылам нашего офицерского состава – нам недолго тут осталось отсвечивать…

Тем более что мы всего-то в семи километрах от бывшей границы с ФРГ стоим. От нас до Мюнхена – рукой подать. Километров триста всего…

Американцы с той стороны, фээргэшной, уже вовсю уходят!

Их, говорят, там с музыкой, с цветами провожают. Бургомистры речи толкают, вручают америкашкам символические ключи от своих городов – возвращайтесь, когда нужно, ребята!.. До свидания… «Ауфвидерзеен» по-ихнему. Глюклихе райзен! Значит – «счастливого пути!». И вообще – херцлихе филен данк! Что-то вроде нашего – «спасибо сердечное!»