Такая датировка появилась в связи с существованием научного мифа о переселении мадьяр в Центральную Европу в 890-х гг. Миф возник из необъяснимого доверия к данным Повести временных лет об «уграх», шедших мимо Киева в 898 г.[124]. Легенда сия была развеяна еще К. Я. Гротом в конце XIX в., указавшим, что угры-мадьяры в Центральной Европе упоминаются впервые в 30-е гг. IX в., причем в большом количестве[125]. Например, византийский источник – Продолжатель Георгия Амартола упоминает, что в 830-х гг. болгарский царь Крум, испытывая трудности в войне с Византией, обратился за помощью к уграм (венграм), находившимся поблизости[126]. Это подтверждают и современные исследования[127].

Однако будет интересно сравнить локализацию мадьяр в ХАА (Средняя Волга) с данными классиков школы Джайхани, а именно Ибн Русте. У последнего местом жительства мадьяр указывается и Поволжье, и Северное Причерноморье. Из этого следует, что источник Ибн Русте располагал более поздними сведениями, чем составитель «Пределов мира». Ведь появление мадьяр в Причерноморье датируется сейчас довольно точно данными археологии и косвенным подтверждением письменных источников – «Деяний венгров» и Константина Багрянородного – началом IX в.

Локализация мадьяр до конца VIII в. также в общих чертах известна современным исследователям, хотя вопрос о точном расположении дискутируется. Предки мадьяр жили в степях Зауралья и со второй половины VI в. по вторую половину VII в. находились в зависимости от Тюркского каганата. В середине VII в. в Западном Тюркском каганате начались смуты и он начал быстро распадаться (знаковым событием стало образование самостоятельного Хазарского каганата). Примерно в это время и началось формирование мадьярского этноса из кочевых племен, расселившихся по рекам Уфа, Белая, Кама. В венгерских преданиях, зафиксированных в «Деяниях венгров», упоминается, что где-то в Среднем Поволжье и Прикамье находилась «Великая Венгрия»[128]. Большинство археологов в настоящее время отождествляет с Великой Венгрией кушнаренковско-караякуповскую археологическую культуру, памятники которой расположены по берегам рек Белая, Уфа и Урал[129]. Основные этнические признаки мадьяр по данным археологии – это подкурганные захоронения в ямах, головой на север или северо-запад, с остатками конской шкуры (череп и кости ног животного). Таким образом, гора, упоминающаяся в «Худуд аль-алам» как восточная граница мадьяр, – это хребты Урала.

Но судя по другим ориентирам, данным гузганским ученым, территория мадьяр[130] должна охватывать и собственно Среднее Поволжье. На юг от мадьяр упоминаются «христиане v. n. nd. r», которых аноним локализует западнее Волги. Эта информация географа также подтверждается археологическими находками. С конца VIII в. на востоке территории будущей Волжской Булгарии известны памятники хусаиновского (позднекушнаренковского) типа, которые большинство ученых отождествляет с мадьярами[131], а в первой четверти IX в. отдельные курганы с кушнаренковскими чертами встречаются в верховьях Дона, на Хопре и Медведице.

Небольшая часть мадьяр осталась в этих местах и после того, как их соплеменники ушли в поисках родины на запад. Доминиканский монах Юлиан, венгр по происхождению, путешествовал на восток в 1235 и 1237 гг. Один из его приближенных оставил записки о путешествии, из которых известно, что в это время по левым притокам Средней Волги жили люди, понимавшие язык придунайских венгров и сохранившие предания об общем с ними происхождении. В начале XV в. францисканцы пытались (без успеха) обратить в католичество жителей Верхнего Дона, говоривших на мадьярском языке и остававшихся язычниками. Предприятие не удалось по причине вмешательства русского великого князя Василия II[132].

Описание восточноевропейских земель у анонима крайне интересно еще одним фактом: в «Пределах мира» не упоминается Волжская Булгария, в отличие от всех других восточных сочинений. Эту непонятную «забывчивость» гузганского ученого обычно объясняют «разновременностью» его источников и «путаностью» сведений о Поволжье. Основанием для такого предположения, возможно, была фраза географа, следующая сразу после описания народов Восточной Европы о городах Булгар и Сувар. Эта информация действительно взята из труда какого-то представителя школы аль-Балхи, однако автор «Пределов мира» не счел возможным вставить ее в единый текст о евразийском севере, которым он пользовался, а лишь осторожно, не комментируя, дополнил его:

«Эти все страны, которые мы перечислили… – все верной части ойкумены. Булгар – город, которому принадлежит маленькая провинция на берегу Атиля. Жители все мусульмане… Сувар – город около Булгара…»[133]

Однако возможна и другая интерпретация молчания о стране волжских булгар с учетом данных археологии данной территории (Среднее Поволжье и Прикамье). Дело в том, что первые погребальные памятники, достоверно относимые к булгарам, в Среднем Поволжье датируются концом VIII в. (Кайбельский и первый Большетарханский могильники). Некоторые ученые причисляют к булгарам немногочисленные пока памятники так называемого новинковского типа второй половины VI – VIII вв.[134]. Но от материалов «булгарского компонента» Волжской Булгарии IX – X вв. новинковские памятники отличаются по этноопределяющим признакам археологической культуры – лепной керамике и обряду погребения[135]. Большое сходство же «новинковцы» обнаруживают с позднесарматской турбаслинской культурой (среднее течение реки Белой).

Сарматы – североиранский этнос, давно обосновавшийся в степях Заволжья и Восточной Европы и игравший немалую роль в ее истории. Античным писателям они известны с III в. до н. э., когда стали важной политической силой в жизни Причерноморья. В конце II в. до н. э. они были союзниками скифов против греков, а в I в. до н. э. уже вытеснили остатки скифских племен с берегов Черного моря. С тех пор на античных картах «Скифия» (причерноморские степи) стала называться «Сарматией».

Политическую власть сарматов в III в. н. э. по дорвали вторгшиеся в Причерноморье готы, а в IV в. готы, сарматы и аланы были разбиты гуннами. После этого некоторые племена присоединились к гуннам и участвовали в Великом переселении народов, другие остались в Причерноморье, а третьи ушли туда, откуда полтысячелетия назад лежал их путь в Европу, – на берега Волги и Камы. Там существовало несколько позднесарматских культур, которые медленно, но неотвратимо смешивались с более сильными угорскими этносами.

Это заметно и в новинковских курганах: восточная – в отличие от праболгарской западной – ориентировка погребенных, деформация черепов (типично сарматская традиция), меловая подсыпка в могилах. Наконец, сарматской чертой был и обряд обезвреживания покойных – перемещение костей трупа, чтобы он не смог покинуть могилу и потревожить живых[136].

Ранее основным аргументом тюрко-болгарской принадлежности могильников новинковского типа считались так называемые «курганы с ровиками» и обычай класть кости ног и череп коня в ногах умершего. Но те же самые признаки связывали и с протовенграми, и, как мы убедились, не без основания. Недавно же В. Е. Флерова весьма убедительно показала связь «курганов с ровиками» именно с позднесарматскими, а не тюркскими традициями[137].