Выругавшись про себя, он повернул «роллс» и остановился. Шарлин выпрямилась, достала косметичку и принялась подкрашивать губы. Ничто на свете не могло выбить ее из колеи.

Полицейская машина остановилась сзади, и из нее вышел красивый полицейский.

«В Лос-Анджелесе все красивы, – мрачно подумал Мак, пытаясь застегнуть штаны. – Все они приезжают сюда, надеясь стать звездами. Очень плохо, что почти никому это не удается».

Красавчик-полицейский, подойдя, направил луч фонарика в лицо Маку, чуть не ослепив его.

– Выйдите из машины, сэр. И вы, леди.

– Офицер. – Мак старался говорить повелительно, хотя, сидя в расстегнутых брюках, чувствовал себя неуютно. – Не могли бы вы объяснить мне, в чем дело?

– Нельзя ездить по обеим полосам, – проговорил врастяжку полицейский. – Ваша машина ехала зигзагами. Я собираюсь проверить вас на наличие алкоголя в крови. Пожалуйста, покиньте машину.

Убедившись, что ее макияж снова безупречен, Шарлин заговорила.

– Офицер, – промурлыкала она. – Я – Шарлин Винн. Его фонарик осветил ее лицо, задержавшись на нем.

– Сегодня – годовщина нашей свадьбы, – продолжала она тем же сексуальным тоном. – И, возможно, с моей стороны это было неосторожно, но я просто сделала своему мужу… как бы это выразиться? – подарок к годовщине свадьбы. Мне очень жаль, если я переусердствовала и… отвлекла его. В следующий раз я подожду, пока мы доберемся до дома. Обещаю вам.

Офицер был покорен. Вот так историю расскажет он парням!

– Э-э… мисс Винн, – выдавил он. – Это… ну… не самое правильное поведение.

– Знаю, офицер. – Она захлопала ресницами – прием, старый как мир. – И это больше не повторится, я обещаю. Мы можем ехать?

Он почти потерял дар речи. Но не совсем:

– Э-э… Мисс Винн… не дадите ли мне автограф?

– Разумеется. – Взяв у него ручку, она величественно поставила свою подпись на обложке его блокнота. – Спасибо, что проявили к нам такое понимание. Я это очень ценю.

– Не стоит, мадам. Будьте осторожнее.

– О, конечно.

Мак завел машину, и они уехали.

– Поверни к Стоун-Каньону, – настаивала Шарлин.

– Это не та дорога…

– Сейчас же!

Он повернул в Стоун-Каньон.

– Съезжай на эту дорогу. Ту, где темно.

– Шарлин…

Он услышал, как шуршит шелк, – она раздевалась. Шарлин была просто сумасшедшей, когда дело доходило до секса, и он любил ее за это.

Он быстро свернул и остановил машину.

– Иди на заднее сиденье, – прошептала она, стягивая трусики.

Когда они пересели назад, Шарлин была уже полностью раздета. Они вели себя, как парочка возбужденных подростков.

– Ох, Мак, ты лучший, ты самый лучший, просто чудо, – горячо шептала она, шаря руками по его груди.

Шарлин умела в нужный момент найти нужные слова.

Затем она села на него верхом, словно он был жеребцом. Ее красивая грудь была прямо перед ним, ее мускусный запах дурманил его.

Он чувствовал себя зверем.

Да, брак с Шарлин нельзя было назвать монотонным.

– Это непонятно что, Чарли, – скривившись, пожаловалась Джорданна. – Я никогда не вижу Бобби Раша. Как я могу быть его персональным ассистентом, если я по уши занята распределением ролей и целыми днями разбираю скучные актерские фото и резюме?

Чарли зевнул и потянулся.

– Э, детка, такова жизнь. Ты представляешь себе, сколько бедолаг не может устроиться на работу?

– Отстань. – Джорданна спрыгнула с постели, раздосадованная тем, что Чарли не принимает ее всерьез.

– Эй, вернись, – попросил он полусерьезно-полушутя. – У меня стоит так, что можно лед колотить.

– Вот этим и займись, – бросила она через плечо, направляясь в ванную. – Я не могу опаздывать на работу.

Она стояла в ванной нагишом и рассматривала свое отражение в зеркале. Последнее время ее мучил синдром «блондинки с большим бюстом». Обычно она была уверена в своей привлекательности, но за последние несколько недель ее измучили пышногрудые светловолосые актрисы, дефилировавшие по офису, как коровы-рекордсменки. Жаль, что рядом не было Черил – она могла бы пополнить свой штат дюжиной новеньких.

Джорданну раздражало, что, хотя она и была персональным ассистентом Бобби Раша, она его еще ни разу не видела. Он держал ее на расстоянии, как новичка.

Она выросла в Голливуде и видела самых лучших, самых знаменитых. Бобби Раш не произвел на нее впечатления, хотя оба его партнера оказались парнями что надо. Джорданна чувствовала, что один из них, Тайрон, Хьюстон, к ней неравнодушен, он явно не знал, что сейчас она живет с Чарли Долларом.

Тайрон был чернокож и очень сексуален. Если он ей предложит что-нибудь, это будет большим искушением, но – всего лишь искушением, потому что сейчас ее интересовали лишь моногамные отношения. Конечно, Чарли это безразлично – он такой. Вчера, вернувшись домой, она застала там его бывшую подругу и их трехлетнего ребенка.

– Ты знакома с Далией, детка? – Чарли, как водится, уже накурился марихуаны. Он показал на своего сына. – А это Спорт. Они поживут здесь две недели, пока у них в доме ремонт.

Джорданна не была знакома с Далией, но, конечно, слышала о ней. Далии Саммерс, величественной, талантливой актрисе было сорок лет. У нее были длинные волосы и суровое выражение лица. Говорили, что долгие годы они с Чарли то пьянствовали вместе, то расходились и сходились снова, а когда она стала настаивать на браке, он быстро купил ей дом и спровадил ее.

– Привет. – Далия даже не улыбнулась.

– Привет. – Джорданна подумала, что попала в странную ситуацию, но сумеет с ней справиться.

Они вместе обедали в большой темной столовой. Все выглядело весьма странно и не особо нравилось Джорданне. Если Далия останется здесь больше, чем на две недели, Джорданна определенно потеряет покой.

– Как насчет завтрака? – крикнул из спальни Чарли. – Я закажу бекон и сосиски. Хочешь?

– Нет, – закричала она в ответ. – Я не ем свиней.

– Меня ты не обманешь, – и он хрюкнул.

В студии она засела в своем крошечном офисе, роясь в бесконечных фото и резюме, перекладывая их из одной кучи в другую, и вскоре совершенно одурела от скуки. Днем зашла Флорри Фишер, ассистент Нанетты Липски, директора по распределению ролей у Бобби Раша. Флорри, добродушная толстушка тридцати с лишним лет, носила скобки на зубах – их надо было бы поставить лет пятнадцать назад – и влюблялась во всех мужчин без разбору.

– Тебя зовут, – сказала Флорри. – У меня ужасно болят зубы, и мне нужно к врачу. Сегодня на прослушивание придет пятнадцать актеров, и Нанетте нужна помощь.

– Какая помощь? – насторожилась Джорданна.

– Будешь делать то же, что делаю я. Встречать, здороваться. Затем читать вместе с актерами роль на просмотре.

– Что такое просмотр?

– Ты знаешь это, – нетерпеливо заявила Флорри. – Когда смотрят, не постарел ли актер на десять лет и не растолстел ли на двадцать фунтов. Ах, да, следи за любовными сценами – некоторые актеры забываются, и это достаточно неприятно. Один как-то раз чуть не задрал мне юбку. Целоваться тоже нельзя.

– Неужели я должна это делать? – застонала Джорданна, которую подобная перспектива отнюдь не вдохновляла.

– Да, – ответила Флорри. – Это весело. По крайней мере будешь в одной комнате с Бобби. Разве ты не жаловалась, что совсем его не видишь? У тебя есть шанс произвести впечатление.

Производить впечатление? Не дождетесь.

Нанетта Липски была одной из тех маленьких остролицых дам, которые работали здесь уже лет сто и все знали досконально. Ее морковно-рыжие волосы уже поредели, левый глаз постоянно дергался в тике, а в зубах неизменно торчала сигарета.

– Надеюсь, вы знаете, что делать? – проскрипела она, ведя Джорданну наверх, в комнату для интервью.

– Разумеется, – ответила Джорданна, размышляя, знает ли кто-нибудь, что она – дочь Джордана Левитта. Вероятно, Бобби не позаботился о том, чтобы предупредить их. Ее это устраивало. Анонимность – божественное состояние, оно ей даже нравилось.