— В таком случае, живи тысячу лет, как говорят испанцы. Но во всяком случае, брат Эдуард, бедное создание не должно умирать с голоду. Значит, когда ты умрешь, я возьму на свое попечение чужого ребенка. Скажу только, что это усилит мою печаль о тебе. Поди сюда, маленькая. Как тебя зовут?

— Амбра.

— Амбра? Какой дьявол дал ей это глупое имя?

— Я, брат. Я нашел, что это имя подходящее.

— Гм! Не вижу почему. Амбра — янтарь. Это, кажется, смола. Посмотрим, что говорит Джонсон.

Адвокат прошел в соседнюю комнату и вернулся с толковым словарем.

— Ну, — усаживаясь, сказал он, — поищем. Вот: «Янтарь — желтое прозрачное вещество; горное масло или смола; имеет вкус смолы, пахнет, как скипидар; чаще всего встречается в Балтийском море или у берегов Пруссии; некоторые предполагали, что это отбросы птиц»… Ну, брат, я не нахожу сходства.

— Будь ее крестным отцом, дорогой брат, и дай ей какое угодно имя. Пожалуйста.

— Гм!

— Папа, что значит «гм»? — спросила девочка.

— Иногда — «нет», порой — «да», — с улыбкой объяснил Эдуард.

— Я прежде этого не слыхала. Вы не сердитесь на меня, сэр?

— Нет, маленькая, только у меня нет времени говорить с тобой, да и с тобой, брат. Ты хочешь сказать еще что-нибудь?

— Нет, если мне дано обещание.

— Дано. Но, Бог ты мой, что я буду делать с нею? Пришли мне ее вещи с буквами, о которых ты говорил; может быть, я найду ее родных.

— Вот они, — казал Эдуард и подал Джону маленький сверток.

— Еще что-нибудь, брат?

— Скажи, где Никлас?

— Не знаю; племянник говорил, что он поселился где-то на реке. Ньютон славный мальчик. Я отправил его в Ост-Индию.

— Значит, я его не увижу. Но ты занят, брат?

— Я три раза сказал это вполне ясно.

— Ну, не буду мешать. Прощай. Благослови тебя Бог, Джон. Завтра я еду назад. Я не могу надеяться увидеть тебя, значит, прощай навсегда в этой жизни.

Эдуард протянул брату руку. С большим волнением Джон пожал ее, сказав:

— Прощай, прощай, брат, я не забуду.

— До свидания, сэр, — проговорила Амбра и подошла к Джону.

— Прощай, моя маленькая, — сказал адвокат и серьезно посмотрел на ее выразительное красивое личико, потом смял очки и поцеловал девочку. — До свидания.

— О, папа, — вскрикнула Амбра, выйдя из кабинета, — он меня поцеловал.

— Гм! — крякнул Джон, когда дверь закрылась. Очки были снова надеты, и снова началось чтение письма.

Один из жителей Фуншала пригласил всех пассажиров «Бомбейского замка» в свой великолепный дом, и им были отведены прекрасные помещения.

В первый день все пообедали, выпили кофе и легли в постели рано, чтобы насладиться спокойным отдыхом после жесткой качки на корабле. Утром дамам1 стало значительно лучше, и они, по обычаю, принимали капитанов всех индийских судов, а также и капитана фрегата, сопровождавшего флотилию.

Служащие «Бомбейского замка» получили приглашение на обед, и так как старший помощник капитана не пожелал покинуть судно, Ньютон отправился вместо него.

По прибытии на берег он узнал в командире фрегата старого знакомого — капитана Каррингтона, на судне которого совершал рейс из Вест-Индии; теперь молодой человек был назначен на «Боадицею». Каррингтон обрадовался, встретив Ньютона, и его внимание подняло Форстера не только во мнении капитана Драулока, но и в глазах дам. По просьбе Каррингтона Ньютон получил позволение остаться на берегу до отплытия с острова и в силу этого мог познакомиться с дамами. Мы пропустим описание прогулки верхом, экспедиции, против который сильно возражал Драулок, говоря, что он отвечает за безопасность дам. Однако Каррингтон опрокинул все его доводы, заметив, что он и Ньютон представляют достаточно хорошую охрану. Пропустим комплименты, которыми Каррингтон осыпал Изабеллу Ревель, но отметим одно обстоятельство, которое случилось в течение недельного пребывания общества на этом восхитительном острове.

Одна знатная португалка осталась вдовой с двумя дочерьми и прекрасным имением. Дочери были хороши собой, их имение казалось еще лучше, а потому под окнами красавиц постоянно звучали мандолины влюбленных португальцев.

Так случилось, что один юный англичанин, приказчик, который мог похвастаться светлым цветом лица и безупречно белыми рубашками (а португальцы не отличаются ни тем, ни другим), победил сердце старшей дочери. Старая португалка согласилась на этот еретический союз. (Она была не очень ожесточенной католичкой). Католические патеры, которые давно уговаривали старуху отправить дочерей в монастырь, а имение отдать церкви, пришли в священное негодование. Португальские дворяне не могли вынести мысли, что такие прекрасные виноградники перейдут в руки иностранца, и тоже вознегодовали. Скоро все португальское население острова возмутилось. Но старуха привыкла действовать по-своему и, несмотря на угрозы со всех сторон, ждала только прибытия английского военного корабля для заключения брака, потому что в то время на острове не было ни одного протестантского пастора. Читатель должен знать, что свадьба на палубе королевского судна, причем капитан заменяет церковнослужителя и записывает брачный акт в лаговую книгу, считается вполне действительной.

Когда капитан Каррингтон бросил якорь в гавани Фуншала, он немедленно получил просьбу о заключении брака на его фрегате. Правда, благодаря прибытию Фергюсона, церемония могла бы произойти и на берегу, но, боясь помехи, решили, что бракосочетание совершится на палубе. На четвертый день пребывания «Боадицеи» свадьбу сыграли, и пассажиры «Бомбейского замка», жившие в доме мастера М. , близкого друга жениха, получили приглашение на свадебный обед. Подавалось множество блюд и вин. Десерт состоял из апельсинов, арбузов, ананасов, груш — словом, почти изо всех родов фруктов, которые только можно найти на земном шаре, так как, по-видимому, все растения акклиматизируются на Мадейре. После десерта подали громадное количество сладких пирогов, пирожков, пудингов, варений.

Наконец пир окончился. Португальцы чистили себе зубы вилками. Вино то и дело обносили вокруг стола. По случаю свадьбы дочери старуха решила подать мадеру, которая хранилась у нее пятьдесят лет и почти не уступала в крепости коньяку. Последствием этого было то, что многие из гостей-мужчин стали очень шумны; их хохот загремел с особенной силой, когда пришло известие, что епископ приказал остановить праздник под угрозой отлучения от церкви.

Дамы перешли в гостиную, многие из мужчин скоро отправились за ними. Но вино произвело такое действие, что капитан Драулок обратился к помощи Ньютона и успокоился только тогда, когда его опекаемые счастливо вернулись на судно. После этого Каррингтон и другие из наименее пострадавших от действия мадеры офицеров постарались удалить остальных из дома.

Капитан Каррингтон до смерти любил подшутить и никогда не пропускал удобного случая в этом смысле. В обществе был купец Сюлливан, который после своего последнего пребывания в Англии вернулся на Мадейру с хорошенькой женой. Мистер Сюлливан относился к ней невнимательно, но был очень ревнив. Во время свадебного обеда полковник сидел рядом с миссис Сюлливан и осыпал ее любезностями. Его ухаживания не укрылись от взгляда мужа. А его тревожное настроение не укрылось от взгляда людей, знавших, до чего он ревнив. Бедный полковник был в числе тех гостей, на мозг которых вино произвело особенно сильное влияние. Он несколько раз упал, но капитан Каррингтон и мистер М. поставили его снова на ноги и отвели в его комнату. На следующее утро он не вышел к чаю, и джентльмены, разговаривая о торжестве накануне, шутя замечали, что они не удивятся, если мистер Сюлливан в течение утра пошлет ему вызов. Это дало Каррингтону мысль позабавиться. Сговорившись с одним из гостей, он вошел в комнату полковника и застал его еще в постели.

— Ну, как ваше здоровье, полковник? — спросил капитан Каррингтон, разбудив его.