Рассуждаем дальше. Предположим, что Пэтти Макгрудер узнала имя фотографа от Вэнса. Должно быть, ему доставило особое удовольствие рассказать ей, как он умело все обстряпал и ловко лишил ее денежек Макгрудеров. Он ее ненавидел. Она оскорбила в нем самца, которого провели, разыгрывая восторги с ним в постели, а на самом деле предпочитая ему девочек. Какой страшный удар по его самолюбию! Пэтти получила письмо – возможно, от каких-то доброхотов-сплетников. Насчет молоденькой невесты Вэнса и сложностей с профессором. Это навело ее на размышления. Она знала, что собой представляет Вэнс и услышала о гибели Айвза. Связавшись с кем-то по телефону, она уверилась, что Айвза прикончил Вэнс. И отправила бывшему мужу письмо – видимо, с каким-нибудь прозрачным намеком. Мол, давай-ка выкладывай денежки, которых ты меня лишил, дружок, а не то тобой заинтересуется полиция Санта-Роситы. Что-нибудь в этом роде. Рисковать Вэнс не мог. Думаю, он написал ей в ответ, что собирается в Феникс и готов обсудить там с ней ее финансовые проблемы. Она решила, что напала на золотую жилу. Но открыто появиться в Лас-Вегасе Макгрудер не мог: ведь, когда убивают женщин, полиция имеет обыкновение проверять алиби их бывших мужей. Пожалуй, он обеспечил себе надежное алиби в Фениксе, приехал сюда прошлой ночью и убил Пэтти, размозжив ей голову. Должно быть, он понимал, что иного выбора у него нет. Она ненавидела его столь же сильно, как он – ее. И рассчитывать на ее снисхождение ему не приходилось – она бы тянула из него деньги всю жизнь.

Дэна погрузилась в размышления.

– На мой взгляд, смысл в этом есть. Но послушай, Трев, разве это наши проблемы? Разве Сэмюэль Боген – наша проблема?

– В настоящее время, моя милая Дэна, какой-нибудь очень сообразительный коп вполне может отыскать какую-нибудь маленькую промашечку Макгрудера. Обстоятельствами гибели Патриции наверняка займутся вплотную. Допустим, они его сцапают за убийство. Думаешь, он будет благородно молчать? Да он сразу выложит все факты – может, чуть-чуть подтасует их, чтобы выгородить себя или по крайней мере представить убедительное оправдание убийства. А как только к этому делу привлекут Кэсса, Карла и Марту Уипплер и примутся их расспрашивать по одному, как ты думаешь, долго сможет Лайза Дин оставаться в тени? Представь себе, дорогая, такой заголовочек: «Кинозвезда замешана в убийстве на почве разврата!» Ей придется даже хуже, чем она предполагала. Так что я должен проверить, насколько верны все мои предположения. Если ей грозят крупные неприятности, самое лучшее, что я могу сделать, – это предупредить ее. Возможно, она решит предпринять какие-нибудь шаги. Заключить долгосрочные контракты, обратиться за советом к службе по связям с общественностью – хоть что-нибудь.

Дэна нахмурилась.

– Понимаю. Но ведь Макгрудер мог назвать Феникс просто так.

– Думаю, он там. Это совсем близко. Хочу проверить.

– Хорошо, милый.

Я погладил ее по ноге.

– Люблю послушных женщин.

Она зевнула.

– Я так устала, просто шевельнуться не могу.

– Совсем-совсем не можешь?

Она чуть улыбнулась. Потом склонила голову, провела по лицу рукой.

– Ну... столь категорично я бы утверждать не стала.

У меня вдруг возникла мысль – пошарить в окрестностях «Четырех троек», не засветился ли Макгрудер в ночь гибели Пэтти. Но вовремя вспомнил о неусыпной бдительности лас-вегасских копов. Днем и ночью они имеют дело со всевозможной шпаной, а уж этим убийством наверняка займутся особенно тщательно, так что сумеют вывернуть наизнанку по поводу причин моего интереса к этому делу, прежде чем я хоть что-нибудь откопаю.

Кроме того, Макгрудер едва ли открыто появился бы в каком-нибудь центральном казино. Скорей всего, у него имелся адрес Пэтти. А уж коли он добрался до города, ему не составило особого труда выяснить, когда заканчивается ее смена. Бреясь, я пытался прикинуть, как он, вероятнее всего, передвигался. Феникс находится милях в трехстах от Лас-Вегаса. Я бы на его месте остановил свой выбор на хорошем скоростном автомобиле с сильным движком. Умея маневрировать на извилистых горных дорогах, вполне возможно совершить такую прогулку часов за пять. Выехать из Феникса в шесть вечера и сюда прибыть в одиннадцать. Еще час потратить, чтобы выследить и убить Пэтти. А в полшестого утра уже вернуться и украдкой прошмыгнуть в теплую постельку к новобрачной. На личной машине ехать безопаснее, нежели на автобусе или самолете, будь он даже частным. За бензин расплачиваться наличными. Нигде не регистрироваться, никаких попутчиков. Если все проделать должным образом, то даже окружающие вполне могут оставаться в неведении, что он вообще куда-то уезжал. А уж ежели у него хватило хладнокровия на предыдущий вояж в Санта-Роситу...

Мы отправились в столовую позавтракать, моя дама снова была в зеленом – единственной одежде, которой, так уж получилось, она располагала. Моя милая сонная спутница шла рядом со мной – неторопливая, на губах играла задумчивая, даже загадочная улыбка, как у Моны Лизы. Поймав мой взгляд, она сжала мне руку и сияюще улыбнулась. Потом зевнула...

Между нами говоря, мы съели целую гору сдобных булочек и бекона.

На стойке в вестибюле я отыскал газету, выпущенную в Фениксе, просмотрел ее и нашел телефон и имя редактора отдела светской хроники. Затем, как следует проинструктировав Дэну, отправил ее в телефонную будку, снабдив фальшивым именем и правдоподобной легендой. Стоя рядом, я наблюдал, как взгляд Дэны оживляется и становится все жестче. Она возбужденно кивнула мне, вышла из будки и воскликнула:

– До чего же милая женщина! Значит, так: Макгрудеры остановились в гостях у супружеской пары, их зовут Гленн и Джоан Барнуэзер. Дама произнесла их имена с придыханием и благоговейным трепетом. По всей видимости, они старые знакомые Вэнса. Макгрудеры прилетели к ним из Мехико-Сити дней пять назад, так она считает. Она поместила об этом небольшую заметку. Сейчас все – на ранчо Барнуэзеров недалеко от Скоттсдейла.

Мы вернулись к себе в комнату и собрали вещи. Дэна стала вдруг жутко хозяйственной: расхаживала по комнате с озабоченным видом, прикусив губу, стараясь не упустить из виду ни одной мелочи из нашего скудного скарба.

Когда она в очередной раз проходила мимо меня, я заключил ее в объятия, поцеловал в наморщенный лоб и заявил, что она замечательная девушка. Она в ответ выразила свою радость, что я считаю ее таковой, но при этом заметила, что неплохо бы, пожалуй, позволить замечательной девушке заняться делом, а не то, чего доброго, мы не выберемся отсюда до полудня, а это, как она случайно запомнила, – час отсчета новых суток в мотеле.

В полдень мы уже на всей скорости мчались по направлению к Болдер-Сити. Остановились лишь раз возле универмага, чтобы прикупить кое-какое барахло: эластичную юбку, блузку-топик и ярко-желтый шарфик – для Дэны, белую спортивную рубашку – для водителя, то бишь для меня.

Машина оказалась мощной и проворной. День выдался жаркий, солнце и сухой ветер буквально поджаривали нас. Мы смеялись, отпускали глупые шутки, словом, пребывали в атмосфере медового месяца. Она не сводила с меня озорного взгляда темных глаз. Вот такой мне и хотелось видеть ее всегда – полной жизни, раскованной, а не погруженной в мрачные раздумья.

Она была в том прекрасном женском возрасте, когда гармония души и тела делают женщину, особенно любящую женщину, просто неотразимой. Это вам не смазливенькая девчушка, застенчивая и кокетливая, которую нужно искусно поощрять, нежно возбуждая. Это – зрелая женщина, пылкая, красивая и сильная, в ладу со всем миром и со своими страстями. Она способна мгновенно интуитивно обнаружить любые уловки, малейшую фальшь в отношениях, не совсем полный отклик на свои чувства и, руководствуясь принципом: или все или ничего, – немедленно повернуться и уйти навсегда. Цельность натуры и чувств – единственное, что она понимала и принимала. А сейчас ее взгляд был ясным и открытым, не выражал никаких сомнений и колебаний, вызываемых непрошеными грустными воспоминаниями. И даже несмотря на то, что мы занимались расследованием убийства, мир вокруг нас был прекрасен.