Вилли Мак-Вей, сержант Северо-Западной конной полиции, скорчился за маленьким бугром из снега и льда и рассуждал, долго ли его онемевшие пальцы продержат ружье при пятидесяти градусах ниже нуля. Едва он вложил последние пять патронов в камеру, над противоположным бугром, на расстоянии трехсот шагов, появился белый дымок, и когда над головой Вея провизжала пуля, полицейский поклонился ей. Его тело до половины уходило в снег; вокруг него валялось десять пустых патронов. С гримасой на лице, он медленно поднялся и посмотрел через проделанное им в снегу отверстие. Выше его, на горной гряде был Боб Картер, человек, которого он хотел поймать; слева поднимались засыпанные снегом скалы; справа тянулась низина, покрытая мелкими кустами, на расстоянии шести миль чернел лес.

Накануне Мак-Вей понял, что он очень близок к Полярному кругу, термометр показывал пятьдесят градусов ниже нуля; с севера катились черные тучи. Теперь небо почернело еще больше прежнего, и слышался тот глухой низкий гул, который всегда предшествует арктической буре. Это был ужасный, зловещий звук. Но Мак-Вей не боялся. Ему было тридцать четыре года, и вот уже десять лет он охотился на людей. Сжав зубы, Вилли выстрелил в Картера.

За своим холмиком Картер, преступник, лежал ничком. Он не казался злодеем. В синих глазах этого человека, которыми он смотрел через бойницу, устроенную в его бульварке, не отражалось злобы. Он был старше Мак-Вея всего на год или два; его длинные белокурые волосы слегка вились. Наружно он походил на человека, с которым приятно встретиться в пустыне, на расстоянии четырехсот миль от первых признаков цивилизации.

Услыхав звук пули, ударившейся обо что-то, Картер громко засмеялся и положил дуло своего ружья в углубление вокруг занесенного снегом камня.

«Славная штука снежный покров на обломке скалы, – подумал Боб Картер.

– Не будь его, ты, старина, раз десять пронзил бы мое тело. Ты стреляешь, чтобы убить меня; если я не перебью тебе руку – погибну. Нужно прицелиться. Только ранить тебя… « Он выстрелил и снова лег ничком.

За своим сугробом Мак-Вей досадливо вскрикнул:

– Фу, пропасть! Я готов поклясться, что прострелил его груду снега четыре или пять раз. Неужели…

Горсть снежинок полетела ему в лицо, и пуля упала от него так близко, что он невольно вскрикнул и сжал губы.

«Он лучше меня берет прицел, – подумал Мак-Вей, – скоро что-нибудь случится».

Над противоположной снежной грядой медленно показалось что-то черное, и резкий черный силуэт головы вырисовался на снежной белизне. Мак-Вей сильно втянул в себя воздух, взглянул на черную шапку и выстрелил. Все исчезло. Покрытое инеем лицо Мак-Вея слегка побледнело.

– Мне не хотелось этого, – прошептал он, – не хотелось…

За своей скалой, покрытой снегом, Картер посмотрел на простреленную шапку; на его лице появилась неприятная улыбка.

– Ну, где бы теперь очутился ты, Боб Картер, если бы твоя голова была бы в этой шапке? – спросил он себя. Новый блеск появился в его глазах, когда он опять положил дуло ружья в борозду на снегу. – А все-таки я тебя не убью. Ведь я не убийца; не думай даже, что я очень дурен. Прожив с «нею» пять лет, человек не может быть дураком. Не хочется, а придется…

Не раз под выстрелом Боба падала лисица, пробегавшая на расстоянии трехсот шагов от него. Теперь он навел дуло на центр отдаленного снежного сугроба. В то же время Мак-Вей поднялся над своей защитной стеной и превратился в ясно обозначенную цель на фоне расстилавшегося позади него серого неба. Но Боб Картер выстрелил только раз. Он видел, как Мак-Вей, шатаясь, сделал несколько шагов от сугроба и упал лицом в снег. Боб быстро побежал к своему раненому врагу.

Мак-Вей открыл глаза. Он лежал в незнакомой хижине и прежде всего ощутил полную беспомощность. Сержант пошевелился и застонал от боли. Мгновенно над ним появилось лицо Картера, и при виде его Вилли Мак-Вей вспомнил все… Картер попал в него, но он, Вилли, не умер, ему даже не было очень плохо; в лице Боба не виднелось намерения убить, нет, он улыбался как бы с одобрением.

– Я думал, вы не скиснете от такой малости, – сказал Картер, – вот если бы я пустил в вас мягконосую пулю, вам пришлось бы плохо, но я нарочно выбрал пулю со стальным концом, чтобы не причинить вам слишком сильной боли от выстрела, посланного с намерением просто обезоружить вас. У вас прострелено плечо, и ваша рука не может действовать. Но это не дурная рана, и я забинтовал вас не хуже любого доктора. Как вы себя чувствуете?

– Отлично, – с гримасой сказал Вилли и снова впал в полузабытье.

Картер спокойно занялся своим делом – продолжал приготовлять мясо кролика на плите из листового железа.

Скоро Вилли вторично проснулся, пришел в себя и огляделся. Ум сержанта прояснился. Его рука была забинтована так туго, что казалась деревянной палкой, рана на плече горела. В других отношениях он чувствовал себя настолько хорошо, что ему хотелось подняться с постели.

Прежде всего Вилли бросился в глаза необычайный вид хижины, в которой он лежал. Ничего подобного не доводилось ему встречать на далеком Севере. В уютной комнате все говорило о присутствии женщины. Мак-Вей слышал только о двух белых женщинах, живших севернее форта Черчилла, а между тем был уверен, что этой хижиной распоряжалась белая хозяйка. Подле одной из стен старинный гармониум с пожелтевшими от времени клавишами, на стенах висели картины; чистые кисейные занавески обрамляли оба окна, и к своему удивлению Виль заметил, что он лежит на чистых простынях. Вдруг Мак-Вей увидел на полу пару дамских туфелек. Он протянул к ним руку и поднял их, чтобы лучше разглядеть, а когда снова выронил туфельки на пол, заметил, что Картер смотрит на него.

– Вы женаты? – спросил Мак-Вей, глядя Бобу прямо в глаза.

Боб наклонился и поднял туфельки. Его сильные большие руки держали их нежно, почти с благоговением. Он утвердительно кивнул головой.

– Она забыла их, – сказал Картер. – Я отослал ее на юг, к нашим родственникам в Монреале… Отослал, когда услышал, что вы, полицейские, снова напали на мой след. Она не знала, почему я почти силой заставил ее уехать. Видите ли, мне представилось, что для меня может случиться много неприятного. Она же, понимаете, ничего не знала. – Картер поставил туфельки на табурет и снова наклонился над плитой. – Можете поесть? – спросил он.

Мак-Вей с усилием приподнялся на здоровом локте и сел.

– Я встану, – сказал он. – Можете ли вы дать мне какое-нибудь платье?

Картер принес ему чистую синюю рубашку и все остальное. Помогая Мак-Вею одеваться, Боб посмеивался. Скоро они сидели за столом, покрытым чистой скатертью. Картер разделил пополам мясо кролика. Мак-Вей заметил, что Боб ел, как долго голодавший человек. У самого Мак-Вея не было во рту ни крошки с самого раннего утра, а теперь уже вечерело. Они скоро уничтожили кролика и большой хлеб. После обеда Картер принес Мак-Вею его трубку. Закурили.

– Я не знал, что вы женаты, – сказал Мак-Вей. – В отчете об этом не говорилось.

– А плохой это был отчет? Да?

Мак-Вей кивнул головой.

– В нем говорится, что девять лет назад в лагере дровосеков вы застрелили человека.

Глаза Картера сверкнули.

– Правда, – сказал он.

– И знаете, – продолжал Мак-Вей голосом, в котором слышался трепет гордости, – северная полиция не забывает. Дело было девять лет назад; на несколько лет мы потеряли ваши следы, но…

– Вы думаете наконец поймать меня?

– Конечно.

Картер примял большим пальцем табак в своей трубке и сжал челюсти.

– Каким образом вы надеетесь схватить меня? – спросил он.

– Это зависит от обстоятельств, – ответил Вилли. – Я уже десять лет охочусь за людьми и видел еще более странные вещи. Думаю, если вы не воспользуетесь моей беспомощностью и не убьете меня теперь, через четыре или пять месяцев я захвачу вас.