— Ты уже слышала? — Не дожидаясь ответа, Лиз продолжает: — К нам перевелась дочь Ксавье Митчелла.

— Кого?

Из-за моей равнодушной реакции плечи Лиз опускаются.

— Ксавье Митчелла, квотербека «Нью-Йорк Джетс». Ну же, Бэйли, даже я знаю, кто он такой, хоть и считаю футбол варварством.

— А вот их обтягивающие штанишки ты варварством не считаешь, — шутит Триша, обрабатывая пилочкой свои ногти.

— Это да, — соглашается Лиз. — И Ксавье Митчелл выглядит в них обалденно.

Триша фыркает.

— Фу. Он же тебе годится в отцы.

Лиз отмахивается от колкости Триши, а затем озаряет меня лукавой ухмылкой.

— Подумаешь. Этот мужчина просто красавчик, а Шарлотта — дочь своего отца. Ты ее уже видела?

— Она симпатичная? — спрашиваю я. Будет неплохо, если в школе появится новенькая, за которой начнут ухлестывать наши ребята. После гибели Спенсера еще ни один из них не осмелился пригласить меня на свидание, однако они уже посматривают в мою сторону. Это лишь вопрос времени, когда парни решат, что мой траур окончен, но я знаю: когда бы ни настал этот день, я все равно не буду готова.

— Она великолепна! — отвечает Лиз. — Ее отец черный, мама белая, а она — типа как лучшая комбинация обеих рас. Я бы убила за такой цвет кожи или фигуру!

— Наверняка она жутко высокомерная, — бормочет Триша.

— Ну да, ты же у нас эксперт по снобам. — Лиз качает головой, и мы с Тришей усмехаемся. — На самом деле она очень милая. Мы сидели вместе на первом уроке, и я пригласила ее пообедать с нами. Это должно быть интересно. Джейк, Чейз и Колин изображали из себя полных идиотов, подлизываясь к ней, словно жалкие неудачники. Представляете, Чейз даже предложил понести ее книги. Он был как…

Я перестаю ее слушать — когда Лиз начинает сплетничать, слушать и отвечать не обязательно — и сижу, погруженная в свои мысли до тех пор, пока не раздается звонок с урока. Миссис Карлсон просит меня задержаться. Я догадываюсь, о чем пойдет разговор, поэтому нарочито медлю, собирая свои вещи.

Пока я иду к столу миссис Карлсон, она ждет с моим первым тестом в руках. На уголке листа видна ярко-красная тройка с минусом, обведенная в круг. Это даже больше, чем я ожидала, но вряд ли сейчас стоит в этом сознаваться. Учительница протягивает тест мне, и ее брови сходятся на переносице.

— Бэйли, не такого начала года я ждала от тебя. Я знаю, что ты можешь лучше.

— Мне очень жаль, миссис Карлсон. К следующему тесту я подготовлюсь. — Мы обе понимаем, что это пустое обещание.

Миссис Карлсон предпринимает вторую попытку:

— Я надеялась, что в этом году ты вернешься в группу поддержки.

Миссис Карлсон — главный тренер группы поддержки наших «Пантер». Я была чирлидершей в девятом и десятом классе, но ушла после гибели Спенсера. Не могу подбадривать команду, в которой его больше нет.

В последнее время пожимание плечами — мой ответ номер один на большинство вопросов. Именно так я поступаю и сейчас. С лица миссис Карлсон сходит сочувственная улыбка. Она трет глаза и тяжело вздыхает.

— Бэйли… Ты в порядке?

Я не знаю, что ей ответить, и потому просто молчу.

— Я очень переживаю за тебя. Ты не думала поговорить с кем-нибудь? С психотерапевтом, к примеру?

— Я уже ходила к нему. Принимаю антидепрессанты. Думаю, они работают. Во всяком случае, притупляют боль. Отсутствие чувств помогает.

Глаза миссис Карлсон начинают блестеть.

— Это не лучший способ проживать жизнь.

Я снова пожимаю плечами.

— Это способ выжить. — Я хочу закончить этот разговор, поэтому смотрю на часы. — Можно, я пойду? Не хочу опоздать на следующий урок.

Миссис Карлсон сглатывает и кивает, словно не может произнести больше ни слова. Я чувствую себя виноватой за то, что огорчила ее, и потому, уходя, даю себе обещание подготовиться к следующему тесту получше.

***

Мне удается избегать новых драм почти до конца обеда. Лиз оказалась права насчет новенькой. Шарлотта действительно и очень милая, и очень красивая. Как только она к нам подсела, компания за нашим столиком стала смотреть лишь на нее. Хоть она и не знает, но я благодарна за то, что она перетянула все внимание на себя. Ее появление — тот самый отвлекающий маневр, в котором я сегодня нуждаюсь.

— Бэйли!

Мне в лицо прилетает картошка-фри, и я, подняв взгляд, обнаруживаю, что все сидят и ждут моего ответа. Кажется, они обсуждали осенний бал, но я не уверена.

— Что?

Несколько моих друзей прыскают, а Триша издает стон.

— Не понимаю, зачем я вообще тебя спрашиваю…

Лиз пихает ее локтем в бок и закатывает глаза.

— Не хочешь съездить перед балом в Нью-Йорк и поужинать там? Я говорю, что будет весело прокатиться на поезде в город при полном параде.

— А я говорю, что ни за что не сяду в грязный поезд в платье за двести пятьдесят долларов, — не уступает Триша.

Я качаю головой.

— Думаю, я не пойду на бал в этом году.

За столом наступает полная тишина, словно я призналась в убийстве. Триша, прищурившись, подается вперед.

— Тебя никто не пригласил? — Она сердито оглядывает сидящих с нами парней, будто они каким-то образом подвели ее лично, затем улыбается своей фирменной фальшивой улыбкой. — Ничего страшного. Ты можешь пойти и без пары. А все наши парни по очереди потанцуют с тобой.

Мужские головы за нашим столом с энтузиазмом кивают.

— Ну уж нет. — Лиз тянется через стол и кладет свою руку поверх моей. — Никто не пойдет на танцы в одиночестве. Мы найдем тебе пару.

— Давай с тобой пойду я, — предлагает новенькая Шарлотта с улыбкой, демонстрирующей полный рот идеально ровных, ослепительно белых зубов. Она поворачивается ко всем и добавляет: — Вообще, может, все пойдем просто вместе? Представьте, как будет весело. Если ни у кого не будет пары, то мы все потанцуем друг с другом.

Глаза всех парней округляются от перспективы потанцевать и со мной, и с Шарлоттой. Их взгляды мечутся между нами двумя, а головы снова начинают кивать. Потом Джейк Уэйнрайт говорит:

— Круто. Я в деле.

Триша резко поворачивается к нему.

— Э-э… нет. Ты не в деле. Ты уже пригласил меня и теперь не можешь вот так меня кинуть.

— Но, детка, если все собираются идти без пар, то какая разница? Я же не собираюсь бросать тебя.

Лицо Триши краснеет, и все задерживают дыхание в ожидании взрыва. Она частенько срывается, и это зрелище не из приятных. Трише, впрочем, удается сдержаться. Ее голос напряжен, когда она рявкает всего несколько слов, отклоняя предложение за всех нас:

— Этого не будет. И точка.

Шарлотта окидывает взглядом ребят и, поняв, что вердикт не подлежит  обсуждению, пожимает плечом.

— Ну и ладно, — говорит она мне. — Мы все равно можем пойти с тобой одни.

Глаза Триши швыряют в нее пару невидимых дротиков.

— Как хотите. Только неудачники приходят на танцы без пары.

Шарлотта, кажется, не обеспокоена оскорблением, а я игнорирую тот факт, что Триша только что назвала меня неудачницей. Она всегда была черствой. Я научилась не принимать это на свой счет.

Разговор возвращается к первоначальной теме планирования ужина, а я опять отключаюсь, пока вдруг Шарлотта не говорит:

— Кто это? Если у него никого нет, то я могу передумать насчет танцев без пары.

Я поднимаю глаза, только услышав вокруг изумленные вздохи. Следуя за взглядами остальных, поворачиваюсь к очереди за обедом, и яблоко, которое я держала в руке, падает на пол. Вздох, который срывается с моих губ, получается, без преувеличения, раза в три громче, чем у других, поэтому вся наша компания в ожидании моей реакции замолкает. Мое сердце проваливается куда-то в желудок, который откликается мощной волной тошноты.

— Что он здесь делает? — шепчет где-то позади меня Лиз. Ее шепот звучит словно издалека, и мое сознание едва улавливает его.

— О чем вы? Кто он? — снова спрашивает Шарлотта.

Уэс Дэлани здесь. Я не могу поверить своим глазам. Прошел почти год. Он бросил школу спустя пару недель после гибели Спенсера, а затем полностью исчез с наших радаров. При виде него мое сердце начинает гулко стучать.

Уэс расплачивается за обед, поворачивается, и его взгляд немедленно переходит ко мне, как будто он уже знал, в каком направлении смотреть. Когда наши глаза встречаются, у меня пересыхает во рту. До этого момента я и не подозревала, как сильно мне его не хватало. Все мое существо жаждет воссоединиться с ним. Но… у меня нет на это права. Я подавляю это желание и позволяю своему старому другу — чувству вины — заполнить меня. Это единственное, чего я заслуживаю, когда дело касается Уэса. И тем не менее, я не могу отвести от него взгляд.

Он изменился. Стал старше и крепче. Его голова побрита чуть ли не налысо. Остался лишь очень короткий слой темных волос, не длиннее щетины у него на лице. На удивление это идет ему. В то время, как Спенсер, в конечном итоге, перерос свою подростковую неуклюжесть (ну, почти), то  Уэса она и не коснулась. Он всегда был красивым. А теперь стал по-настоящему сексуальным.

С такой стрижкой его темные глаза, обрамленные длинными ресницами, выделяются на лице еще больше. И он так сложен, что даже со своего места в другом конце кафетерия я могу точно сказать, что его тело под тесной белой футболкой и джинсами с низкой посадкой твердое, как скала. Вид у него… суровый. И какой-то измученный.

— Бэйли, что он здесь делает?

Я игнорирую Тришин вопрос. Даже если бы я знала ответ (которого я определенно не знаю), то говорить сейчас я не могу. Я не могу дышать. Не могу думать. И находясь в плену его взгляда, не могу разгадать выражение у него на лице.

Где он был целый год? Что он здесь делает? И почему не может отвести от меня взгляд? Неужели он собирается всем рассказать, что на самом деле случилось в тот вечер?

Почувствовав тошноту, я вскакиваю со своего места и выбегаю из кафетерия, словно от этого зависит моя жизнь. Прямо сейчас кажется, что оно так и есть.

После гибели Спенсера меня посадили на таблетки, и безразличие заменило страдания и разрушительную боль. Я перестала что-либо чувствовать. Однако когда я врываюсь в женский туалет, появляется ощущение, будто на меня разом обрушились все те эмоции, которые я должна была испытывать все это время.