Беседа с Роном улучшила ее настроение, но ненадолго. Клодия даже не взглянула, что делается на месте бывшего ресторана. Не заинтересовал ее и вырытый пруд, новая отопительная система, но вот кухня!.. Кухня совершенно преобразилась. Стены выложили матовой терракотовой плиткой. Встроенные шкафы, навесные полки, изготовленные из натуральных материалов, удобная плита с хорошей вытяжкой — все радовало глаз.

Мечта Эми наконец-то сбылась. А ее?

Рабочие позволили себе отвлечься от дела только для того, чтобы рассказать Клодии о своих успехах. Она тоже не стала задерживать их разговорами — осенний день короток.

Настроение у Клодии было ужасное.

Ее мечтам сбыться не суждено. Потому что мужчина, в которого она влюбилась, никогда не существовал. Это была иллюзия, когда-то созданная для нее Брентом. Реальность оказалась совершенно иной, реальность — это то, что она узнала от Хелен.

Клодия вдруг остановилась, прямо посреди широкой дубовой лестницы. А можно ли верить мачехе? — пронеслось у нее в голове. Обманщица, воровка, замыслившая вместе с любовником обобрать до нитки обожающего ее мужа, заслуживает ли она доверия?

Но тут же приоткрывшаяся было тяжелая дверь, за которой скрывалась робкая надежда, захлопнулась. Даже если Хелен лгала, подумала Клодия, у меня есть собственные доказательства: гневное лицо Брента, стремительно выходящего из комнаты мачехи, его глаза, ослепшие от ярости, — он даже не заметил меня! Я никогда не видела Брента в таком гневе, поэтому не стала его догонять и пошла в комнату Хелен. И услышала то, что изменило всю мою жизнь.

Хелен, конечно, лгунья, но какой ей был смысл, во всяком случае, в то мгновение, говорить неправду?

Клодия понимала: было бы очень соблазнительно заставить себя поверить, что Хелен тогда лгала, лгала обо всем: и о том, о чем якобы говорил Брент, и о том, что он якобы делал. Но как свести концы с концами, как игнорировать тот факт, что Хелен ничего не выигрывала, придумывая эту историю?

Клодия вошла в свою бывшую детскую комнату и включила свет. На минуту она прислонилась спиной к двери, выжидая, когда схлынет чувство безысходности и пустоты, ставшей еще необъятнее после того, как она позволила себе эту хрупкую надежду.

Она подошла к окну и отодвинула штору. Близился вечер. Клодия пододвинула кресло, устало опустилась в него и стала с тоской следить, как медленно угасает день.

Вечерние сумерки сменились полной темнотой, когда Клодия услышала, как ушли рабочие: она договорилась с ними, что все закроет сама.

Она могла бы просидеть тут до утра, но в «Уиллоу-коттедж» поднялась бы паника. Клодия поднялась с кресла, потянулась, расправляя затекшие мышцы, и подвела итог своим размышлениям. Он был неутешителен: она так и не придумала, как смириться с неизбежным, как принять — с достоинством и спокойствием — свое положение в качестве фиктивной жены.

Казалось бы, плевать ей на то, что Брент о ней думает, — какое это имеет значение? А вот, оказывается, имеет, и очень большое. Иначе почему все ее мысли вертятся вокруг Брента? Почему?

Клодия подошла к двери, но, прежде чем она дотронулась до ручки, дверь неожиданно отворилась.

Брент выглядел так, будто не спал целую неделю, будто пережил что-то такое, что выжало из него все жизненные соки. Капли дождя запутались в черных волосах, блестели на дорогом кожаном пиджаке. Сердце Клодии болезненно вздрогнуло, потом в панике затрепетало. Как бы ей хотелось прижать к груди его мокрую голову, поцелуями стереть усталость с его лица! И совсем не важно, что он сделал с ней шесть лет назад. Абсолютно не важно.

— Мне сказали, что ты здесь. Решил заехать за тобой… — Брент закрыл за собой дверь. В его серых глазах притаилась усталость, лоб перерезала глубокая складка. — Ну что, нечего сказать? Совсем нечего? Даже «здравствуй» или «как ты съездил»?

Клодия открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Неожиданное появление Брента привело ее в сильнейшее смятение. Ты ведь уже не глупая восемнадцатилетняя девчонка в руках опытного обольстителя, пыталась успокоить она себя. Ты не можешь любить человека, у которого вместо сердца кассовый аппарат! Ты не должна предаваться пустым мечтаниям! Не должна, не должна…

Собрав всю свою волю, она наконец выдавила:

— Я… я тебя не ждала. Ты был в «Уиллоу-коттедж»?

Глупый вопрос! И она вполне заслужила отповедь.

— Естественно. Как бы иначе я узнал, где искать тебя? Мы с Рози попили чаю, я послушал, как она читает. — На губах Брента промелькнула улыбка и сразу же погасла. — Я сказал, что заеду за тобой и мы вместе поужинаем. Эми полагает, что тебе надо переодеться, но, полагаю, не стоит утруждаться. Мы найдем какой-нибудь симпатичный ресторанчик и поужинаем. — Его глаза сузились. — Естественно, все считают, что мы хотим побыть вдвоем. Давай не будем их разочаровывать.

Да, это он умеет: заставить людей видеть то, что ему хочется, подумала Клодия и сказала:

— Я не голодна.

— Я тоже.

Брент встал к ней почти вплотную. Ураган невиданной силы, который всегда сотрясал Клодию, когда этот мужчина приближался к ней, и сейчас пронесся над ее головой: ноги приросли к полу, дыхание сразу сбилось. Она заметила, каким внимательным взглядом Брент окинул ее маленькую комнату. Что тут можно разглядывать? — с некоторой долей раздражения удивилась Клодия. Блеклая гамма бледно-голубого и лимонного цвета на обоях, девственно белое покрывало на узкой кровати, приткнувшийся в углу деревянный ящик с игрушками… Скорей бы он ушел и оставил меня в покое — в относительном покое, конечно.

Брент отошел от нее.

— Я хочу кое о чем тебя попросить. — Он присел на краешек кровати, глядя на нее тяжелым напряженным взглядом. — Возможно, при данных обстоятельствах я не имею на это права. — Из его груди вырвался хриплый вздох. — Если ты откажешься отвечать мне, я пойму тебя. — Немного помолчав, он попросил: — Расскажи мне о Тони.

Глаза Клодии расширились от удивления. Вот уж чего она не ожидала!

— А что о нем рассказывать? Ты же знаешь, он был лжец, паскудник и вор. Что еще ты хочешь о нем узнать?

— Расскажи о ваших отношениях. Хорош ли он был в постели? Удовлетворял ли тебя? У меня сохранились самые смутные воспоминания об этом человеке, но я припоминаю, что при любой возможности он ускользал к Хелен. А как же ты? Ведь в тебе, это я хорошо помню, сексуальная энергия била ключом…

Клодия отшатнулась. Да как он смеет! Дать бы ему пощечину и выпроводить за дверь, но я не стану унижать себя. Лучше уйду сама.

— Теперь я окончательно убедилась, что тебе доставляет удовольствие быть жестоким, — процедила она сквозь зубы и шагнула к двери, но Брент вскочил и, схватив ее за руку, заставил Клодию сесть рядом с собой на кровать. — Я не буду с тобой разговаривать! Что за тему ты выбрал? И зачем тебе знать, каков был мой муж в постели? Это подло задавать такие вопросы.

— Думаю, ты все-таки ответишь мне, — сказал Брент и тихо добавил: — Я бы очень этого хотел.

Теперь он не позволит мне уйти, запаниковала Клодия. Если что, легко удержит меня. Да и сама я вряд ли найду на это силы.

Как она ни старалась, разум не мог победить желаний тела. Сидя почти вплотную к Бренту, Клодия не доверяла себе. Несмотря ни на что, она инстинктивно тянулась к нему, тонула в его теплой волнующей мужественности; ей хотелось, забыв обо всем, нырнуть с головой в чувственный жар, источаемый его телом.

Безумие. Настоящее безумие.

Ее здравый смысл окончательно капитулировал, когда Брент хрипло проговорил:

— Пойми, я должен это знать. Если ты думаешь, что я жесток с тобой, значит, ты абсолютно не понимаешь, что пережил я. Мне всегда казалось, что физическая сторона наших отношений была чем-то… совершенно особенным, тем, что случается с человеком раз в жизни… и если ты была счастлива… Я ненавижу твоего бывшего мужа…

— Только не говори, что ты ревнуешь! — гневно, потому что на нее снова нахлынули воспоминания, прервала его Клодия.