— Чего же, понятно, — хмуро бросил Живцов. — Только никто из наших ребят его не собирал, и мы не будем считать эту кучу своей.

Лысюра побледнел от злости:

— А ты чего лезешь всюду, Живцов? Чего лезешь? Ты собрал хоть килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть.

— И соберу, — насупился Живцов, в волнении снимая очки. — Столько, правда, не соберу, но зато это будет наш металлолом.

— И верно, — поддакнул Черепанов. — Кто же это… собрал столько?

— Мы собрали, — вмешался Синицын, почувствовав обиду. — Я и Генка. Так это наш металлолом или нет?

Черепанов молчал, ковыряя ботинком землю. Живцов оторопело снял, а потом напялил очки.

— К-конечно, н-наш, — выдавил он. — Если вы собрали… Только не верится что-то. Вдвоем — и столько!

Все удивленно зашумели.

— Ах, не верится? — взвился Лысюра. — Какое ты имеешь право не верить мне, старосте класса? Что я, по-твоему, украл этот лом? Украл?

Зина смутился под таким натиском, виновато шмыгнул носом. Многие опустили головы.

— Да что там… — раздались голоса.

— Вдвоем, втроем — какая разница?

— Может, они где-то нашли эту кучу?

— А перетаскал кто? — послышался ехидный голосок.

Генка прищурился:

— А может, нам помогали? В порядке шефской помощи.

— Ну, если шефы… Тогда все понятно.

— Так бы сразу и сказал.

Вперед протиснулся Игорь Ступак и положил пухлую руку на плечо Макару.

— И чего спорите, одноклассники? — повернулся он к толпе. — Перед нами кто? Мо-о… — он по-дирижерски взмахнул руками. — Ну? Вместе, хором! Мо-о…

— …лод-цы! — грянули все. Сзади кто-то крикнул:

— Шайбу!

— От имени класса выношу благодарность! Это ж надо… Постарались… для всех нас, — он всхлипнул, смахнул воображаемую слезу. — Ребята! Это же прекрасно. Не надо теперь лазить по дворам, выискивать, вынюхивать, где плохо лежат… эти железки ржавые. Надрываться!

— Много ты надрывался! — перебила его Даша. — Всегда твой отец приносит, а ты руки в брюки и командуешь: «Сюда, папа, сгружай!» Оттого ты такой толстый, что работать очень любишь.

Все засмеялись. Ступак покраснел.

— А план какой дают? С каждым годом все больше… Папа говорит, что и он не потянет, хоть у него разряд по штанге.

— Вот бы и пожалел его. Нет, ты скажи, почему ты такой толстый? не унималась Даша.

— Я не толстый, я упитанный! — защищался Игорь. — Мама говорит: дети должны быть упитанными. Сядешь обедать — она меня кормит, а сзади отец стоит… с ремнем, — Ступак жалобно скривился.

Зойка тут не выдержала:

— Ну, чего пристала к Игорьку? — накинулась она на Дашу. — Он не жадный!

Все одобрительно зашумели. Игорь всегда приносил в школу сумку из полиэтилена с портретом какой-то кудрявой певицы с широко разинутым ртом, а в сумке — множество разных бутербродов с колбасой, маслом, сыром, повидлом. Сам он бутербродов не ел, а щедро делился со всеми, говоря:

— Только вы меня и спасаете… Иначе пришлось бы за собаками с этими бутербродами гоняться.

Все ели и хвалили — бутерброды были очень вкусные, мама Ступака умела их делать — она работала буфетчицей.

Черепанов виновато вздохнул:

— Конечно, зря на Игорька так…

Ступак расправил плечи.

— Я и говорю! Если Макар и Гена помогли нам, то за это нужно сказать спасибо. И мама всегда говорит: «Бьют — беги, дают — бери». А вы… Эх! — он махнул рукой.

— Правильно! — зашумели вокруг. — Нам же добро делают…

Лысюра понял, что его верх, и победоносно оглядел ребят.

— Завтра приносите свой металлолом. Глядишь, еще и перевыполним обязательство.

Из сарая выходили — кто с ухмылкой, кто хмуро, кто крепко задумавшись. По знаку Лысюры Синицын замешкался и остался вместе с ним.

Генка сел на перевернутое ведро и вздохнул:

— Знаю я Живцова, все равно будет артачиться и докапываться… Ох, и настырный парень! Разобрать бы его на совете за плохую учебу, так учится он на совесть. Да-а…

Он искоса посматривал на Синицына.

— Слушай, Марочка, — заговорил он умильно. — Я давно хотел потолковать с тобой об успеваемости класса.

— О чем? — вытаращил глаза Макар. Генка смущенно заерзал на ведре.

— Да понимаешь, двоек еще много! Каждый день кто-то хватает… Как бы сделать так, чтобы не было их, этих проклятых двоек?

— А как сделаешь? — задумался Макар. Потом просиял: — Учиться надо!

— Скажешь тоже! Да разве двоечники хотят учиться? Их к учебнику и трактором не подтянешь…

— Да… — вздохнул Макар, вспомнив, как ему тяжело было когда-то садиться за учебники.

— Я надумал! — оживился Лысюра. — Ты ведь все можешь. Так достань мне такой маленький радиоприемничек-передатчик. Я сижу на задней парте, никто не обращает на меня внимания. А в это время у доски кто-нибудь отвечает урок. «Садись, — говорит ему Нина Борисовна, ничего не знаешь, ставлю тебе двойку». А я в это время нажимаю кнопку и говорю тихонько: «Не два, Нина Борисовна, а три поставьте, пожалуйста. Это пионер хороший, исправится». И учительница выводит тройку.

— Ну да! — присвистнул Синицын. — Так она тебя и послушает!

— Ведь приборчик будет волшебный! — доказывал Генка. — Его, то есть меня, все должны будут слушаться! Ну, попробуй, хлопни в ладоши, а?

Макар неуверенно повиновался. Как он и ожидал, никакого приборчика не появилось.

— Не получается, сам видишь, — горестно пожал он плечами. Его тоже заинтересовал проект Лысюры.

— Нет, Синицын! — грозно поднялся староста. Ведро зацепилось за его штаны, он с грохотом лягнул его. — Я вижу, ты для коллектива не хочешь даже пальцем о палец ударить.

— Я вон ладоши отбил, не ври! — защищался Макар. — А вообще отстань.

Лысюра изо всех сил хлопал себя сзади по штанам, отряхивая пыль.

— Ну, смотри, пожалеешь.

— Испугал! Что, на собрании разберешь? — ехидно ухмыльнулся Синицын. — А я все про металлолом расскажу.

— Зачем я тебя буду разбирать? — процедил Лысюра. — Нужен ты больно. А вот одна пионерка Д. узнает, как Синицын М. завоевал на турнире главный приз.

— Какая пионерка Д.? — Макар схватил Генку за грудки. Но тот стряхнул его руки.

— Сам знаешь, — хихикнул он.

— Эх ты, — отпихнул его Макар. — Разве это по-честному?

— А коллективу не помочь — это по-честному? — закипятился Генка.

— Да ведь ты же видел — не могу.

— Можешь. Для себя получать пятерки можешь, а для других — нет?

— Я учу… — промямлил Макар.

— Как же, учишь? — махнул рукой Лысюра. — Когда ни придешь к тебе — баклуши бьешь. И на уроках не слушаешь, даже других отвлекаешь.

Синицын съежился. Как объяснить Лысюре, что он может, а что не может? Ведь тот и слушать не хочет, долдонит свое: давай волшебный приборчик. А где его возьмешь? Но с другой стороны он прав: надо избавляться в классе от двоек.

— Но почему обязательно с помощью волшебства? Вон в четвертом «Б» ни одной двойки, они ведь без волшебства обошлись?

— Сравнил тоже! — сплюнул Генка. — Там коллектив нормальный. А тут всякие Живцовы мешают вывести класс в передовые. Для вас же стараюсь, а на меня все шишки…

Он скривился. Макар растрогался.

— Не переживай! — хлопнул старосту по плечу. Тот сразу оживился:

— Значит, сделаешь? Заметано?

— Потом скажу, дай время, — засопел Макар.

Перед началом занятий в класс ворвался Олег Черепанов, размахивая газетой:

— Ура! Наша ракета села на Венеру!

Все вокруг загалдели.

— А ну, читай!

— Кто командир корабля?

— Когда обратно прилетят?

— Не прилетят они обратно, — сказал Олег, складывая газету. — То есть она. Там космонавтов нет. Одна автоматическая станция…

Из-за двери вылез подслушивавший Пашка Многолет.

— А зачем посылают автоматические станции? С космонавтами интереснее. Они посмотрят, а потом прилетят обратно и расскажут, что там и как. Может, зверя какого привезут. С тремя копытами…