И вдруг он услыхал вполне отчетливо:

- Андрей!.. Андрей!..

Он сорвался со скользкой ветки и упал на свободный клочок земли возле дерева, как раз там, откуда его звали. Быстро выпрямился и увидел, что перед ним белобрысая школьница с короткими косичками. У неё дрожали побелевшие губы. Один рукав коричневого платья с белым воротничком был полуоторван. Андрей схватил её за руку, чтоб не оттеснила толпа.

- Рядом с тобой была девушка. Где она? Ну, такая черноглазая... Школьница старалась освободить руку.

- Пустите меня.

- Где девушка, спрашиваю? Ты меня слышишь?

- Не было никакой девушки. Пустите меня!

- Как же не было. Ну, только что.

- Вам показалось. Я слышала, вы кричали, а её не было.

Андрей прижался к холодному дереву и стал высматривать в толпе Павлу... Бледные лица, полные ужаса глаза. Крайние, работая локтями, упирались перед самой бульварной оградой, а за оградой были тяжелые грузовики, преградившие дорогу, там тоже была толпа, очевидно, требующая дорогу вверх по бульвару.

Беспомощные, не знающие что делать лица.

"Слава богу, Павла, увидев что твориться, не пошла на Трубную, остановилась где-то там, за Колонным залом. Слава богу" - решил он.

Теперь надо было выбираться самому из этой ловушки.

- Иди за мной, - сказал он школьнице. - И смотри, чтоб не оттеснили.

Он услыхал дикий крик за собой, но не оглядываясь протянул вперед свободную руку и таранил ею толпу, как резаком, увлекая за собой школьницу.

Возле грузовиков было посвободнее. Стоящие у машин цепочкой солдаты размахивали руками, показывая куда людям двигаться. Андрей понял, что они оказались в потоке, направляющемся по Петровке, то есть к центру. Тогда Андрей, остановившись возле веснущатого солдата, попросил:

- Друг, пропусти!.. Нам в обратную сторону.

Солдат с трудом остановил на Андрее свой взгляд, привыкнув, видимо, уже, не различая людей, следить лишь за движением толпы, и отрицательно покачал головой:

- Проходите... проходите! - Но, взглянув на бледное перепуганное лицо школьницы, поправил на голове шапку и молча посторонился. Они пробежали между двумя грузовиками на другую сторону площади, где однако столь же беспорядочно двигалась толпа.

Но на счастье Андрея увидел узкий свободный проход, тянущийся вдоль ограды, и они кинулись туда, расталкивая замешкавшихся прохожих, не знающих, в какую сторону идти. На глаза попалась молодая женщина со сползшим на затылок темным платком. На руках у женщины был трех-четырехлетний притихший бледненький мальчик.

- Гражданка, вы с ума сошли! Назад! Назад! - прокричал Андрей, не останавливаясь, увлекая за собой школьницу на свободный пятачок асфальта. А женщина шла и шла, как завороженная, уже, видимо, не понимая, куда она идет и зачем...

У ограды, откуда ни возьмись, рядом с ними появился парень в белой косоворотке, со смешным рыжим хохолком, растущим, казалось, не на голове, а на лбу. Парень ничуть не был растерян, а, напротив, улыбался. Он по-приятельски весело подмигнул Андрею.

- Слышь, айда дворами! А тут, - он кивнул на людской поток, текущий по мостовой, - до вечера толкаться будешь. Да ещё на блатняг нарвешься.

- На каких блатняг?

- А которые по карманам шуруют.

- Это ты брось! - возмутился Андрей.

- Чего брось? Чего брось? - Рыжий взглянув на школьницу, не договорил. Видимо, перепуганное лицо девочки подтолкнуло к действию. - Ну, рванули?

- А как же? Там - дома. Что, не видишь? - Андрей показал на двор, где было несколько мелких построек.

- Это сараи. По крышам пробежим. Айда! - И парень побежал первым.

Они с легкостью первоклассных спортсменов, пробежав пустой двор, забрались на уже местами высохшие, без снега крыши и, то приседая на четвереньки, то вприпрыжку, с грохотом пронеслись по крыше одного сарая, другого, потом снова бежали двором и снова по крыше вдоль стены высокого здания.

Наконец, рыжий спрыгнул с последнего то ли склада, то ли гаража, махнул Андрею рукой, крикнул "Цирк, братцы, цирк!" и побежал дальше.

Они остановились. Андрей сразу понял, что улица, на которую их так геройски вывел рыжий парень, тянулась перпендикулярно магистрали, по которой текли народные массы. Это спасение.

Над их головами проплывали тучи, разбухшие от весенних испарений.

- Спасибо вам, - сказала школьница, поправляя на плече полуоторванный рукав. - Меня мама не пускала, а я вот...

- Как тебя зовут?

- Рая. - Повторив "Спасибо", она побежала, да так быстро, словно её кто-то преследовал.

- Куда же ты? - крикнул Андрей.

- В метро.

И ему туда же. Но прежде надо было позвонить Павле, может она уже дома.

Автомат оказался поблизости. На звонок никто не ответил...

Он не пропускал ни одного автомата по дороге в метро. Знал, что это глупо, но ничего не мог с собой поделать.

Уже в метро решил позвонить Люде.

Да, Люда знала: Зацепины, вернувшись из Колонного зала, собирались на дачу.

- А тебе кто нужен? - Андрей не ответил. - Знаешь, соседка рассказала, что это издевательство над людьми, а не прощание с покойным. Ужас. Хорошо, что у меня дети, а то бы и я, дура, понеслась.

Слушая Люду, Андрей думал, что не могла Павла, не дождавшись его звонка, поехать на дачу. Если только поторопили родители. Значит, надо ехать на дачу. Неспокойно было на душе. Петр как-то говорил ему название дачного поселка, но Андрей пропустил мимо ушей, - что ему дача Макара. Братья живут недружно, ему там просто глупо появляться. Он позвонил ещё раз Люде, чтоб узнать адрес дачи.

- Андрей, не буду расспрашивать, что беспокоит тебя. Кажется, догадываюсь. Но ты пойми - сейчас очень трудно разъезжаться. Станции метро набиты народом. Надо подождать. На ночь глядя, ехать в такую даль. На одной электричке час езды, да там ещё автобус. Что как ты поедешь, а Зацепины появятся дома? Завтра Макар выйдет на работу, звони ему. Запиши телефон.

Телефон Макара Андрей знал и согласился с Людой подождать до завтра.

Но домой на Пресню не поехал, спустился вниз и сел на единственную в вестибюле лавочку. Сидел, закрыв от усталости глаза, и слушал как шумят электропоезда...

Только на следующий день Макар нашел свою дочь в больнице Склифосовского. Толпа её сильно прижала к ограде на Страстном бульваре. Состояние тяжелое.

Андрей помчался в больницу. Он не даст умереть Павле. Не даст.