У нас, в горах Теннесси, по-настоящему богатых людей не было. За исключением разве что Мартина Бримстэда. Несколько семей считались зажиточными, среди них называли и Данверганов, до того, как из-за меня разрушились их отношения с местным обществом. Лично я в своей жизни видел лишь скот, лошадей и оружие, да еще сохранял кое-какие воспоминания о том, как подростком скитался по свету, покинув родные горы. Я видел восточные города, но только с борта корабля, со стороны моря, а это не лучший способ составить о них суждение.

Пока я сидел и думал, Тарлтон задремал. Тогда я осторожно поднялся, вышел на улицу и отправился покупать консервированные фрукты для Корки. Несмотря на то что погода стояла холодная, по улице разгуливало полно народу, казалось, что люди покинули теплые дома только лишь с одной целью, чтобы поговорить. Когда я проходил мимо, они провожали меня взглядом и долго смотрели вслед, отчего у меня возникло тревожное ощущение, словно что-то случилось. И я подумал, не банда ли Кэкстона Келси приехала в город.

В магазине люди почему-то держались от меня в стороне. Я подошел к прилавку и попросил консервированных персиков, слив и груш. В помещении пахло галантереей, кожей и сухофруктами. По-моему, не бывает приятнее аромата, чем аромат универсального магазина, с ним может сравниться разве что кузница, когда в ней горит горн.

— Сложите все банки в большой мешок, — попросил я, — у меня два помощника падки на сладкое.

— Придется им подождать, — раздался у меня за спиной голос шерифа, и, обернувшись, я увидел наставленный на меня револьвер. — Подними руки, Чэнси, — приказал шериф, — я заберу твое оружие.

Дюжина посетителей толпилась в дверях, и все недобро уставились на меня.

— В чем дело, шериф? — спросил я как можно тише, стараясь никого не возбуждать.

— Расстегни ремень, Чэнси. Я не хочу просто так убивать человека, даже если он подлый койот.

Позади и немного слева стоял продавец. Оказать сопротивление, даже если бы я решился начать стрельбу в комнате, заполненной посторонними людьми, я не имел никакой возможности. Кроме того, все это выглядело как недоразумение.

— Давай все спокойно обсудим, шериф. Не надо наводить на меня револьвер. Какие у тебя обвинения? Я не знаю за собой вины.

— А как насчет Нейшена? — вышел вперед здоровенный, толстый мужик, с голубыми глазами навыкате и красной рожей. — Разве ты оставил какой-нибудь шанс Берджиссу?

Я по-прежнему не мог ничего понять. Что-то здесь не так!

— Не знаю я никакого Берджисса, — заявил я.

— Тогда откуда у тебя его револьвер? Раньше он принадлежал Берджиссу, все знают об этом.

И без всякого астролога стало ясно, что я попал в беду. Эти люди сошли с ума, хотя почти все выглядели добропорядочными. Даже шериф, с которым я так мило беседовал, глядел на меня теперь отнюдь не дружелюбно. Итак, я стоял один-одинешенек, никто не поддержал меня, не сказал в мою защиту ни слова.

— Я забрал этот револьвер у человека, который пытался угнать наше стадо. У бандита, прикидывавшегося шерифом.

Краснорожий вмешался опять:

— Берджисс и был шерифом. Он честный человек! Шериф, сколько можно трепаться? Говорю вам, надо повесить этого парня!

— Полегче, Вебер. И не распускайся. — Шериф смерил меня холодным взглядом. — Где это все случилось, Чэнси? В каком месте произошло?

— Это случилось в Чероки-Нейшен. Я как раз приехал из Теннесси и наткнулся на стадо команды Ноя Гейтса. У них возникли проблемы с угонщиками скота, которыми руководил человек, назвавшийся шерифом и носивший значок. Я заключил с Гейтсом сделку, и когда тот человек с револьвером в руках начал гнать пургу и попытался на меня наехать, я убил его.

— Алек Берджисс — порядочный, законопослушный гражданин, — раздались голоса из толпы. — К тому же он прекрасно стрелял с обоих рук. Черта с два ты смог бы в честном бою убить его. Из засады — да.

— Полагаю, у тебя есть свидетели? — обратился ко мне шериф.

Тут я заткнулся. Потому что всех моих свидетелей перебили бандиты. Кроме Квини. А она с восторгом соврет все что УГОДНО, лишь бы меня повесили.

— Единственными очевидцами были Гейтс и его люди. Все они мертвы, насколько мне известно.

— Что же, не осталось ни одного свидетеля?

— Шериф, единственным уцелевшим свидетелем, который мог бы подтвердить все случившееся, является Квини, невестка Ноя Гейтса, но она связалась с бандитами, с той самой командой, которая меня ловит. И она с удовольствием возведет на меня поклеп, дай только случай.

— Отстегни ремень, Чэнси, — приказал шериф. — Я увожу тебя в камеру.

— Меня будут судить?

— Судить? — усмехнулся краснорожий. — Ты заслуживаешь такого же суда, какой предоставил Берджиссу. Зачем медлить, шериф? У меня в фургоне найдется веревка. Давайте-ка вздернем его!

Из толпы послышались возгласы одобрения.

— Этому не бывать, — твердо возразил шериф. — Хватит, Чэнси. Бросай ремень, или я стреляю.

Дрожащими пальцами я расстегнул пряжку. У меня сосало под ложечкой. На что я мог бы надеяться? Я не знал никакого Берджисса, не знал, где и как он погиб, но ни на секунду не сомневался, что Алек Берджисс, о котором они говорили, и тот человек, которого я убил, не одно и то же лицо. Но как это доказать, не имея ни свидетелей, ни защитника? Меня обвинили и арестовали просто потому, что я носил револьвер убитого человека.

Шериф, сопровождаемый возбужденной толпой, доставил меня в участок и запер в ту же самую камеру, из которой я недавно освободил Корки Бурдетта.

Когда решетчатая дверь захлопнулась, я повалился на кровать, тупо уставившись в пустоту, не в силах осмыслить случившееся. По шуму голосов снаружи я понял, что дело еще не закончено… И все только потому, что подобрал револьвер убитого человека!

Боб Тарлтон прикован к постели и едва ли слышал о том, что со мной приключилось. Коттон и Корки остались за городом, охраняя стадо. Никого в целом мире я не мог вспомнить, к кому было следовало сейчас обратиться за помощью. Кроме того, я не из тех, кто надеется на поддержку со стороны, это единственное преимущество одиночества — привыкаешь все всегда делать сам.

Самое скверное заключалось в том, что я толком не знал, что случилось в Нейшене. Похоже, Алек Берджисс был всеобщим любимцем. Видимо, он отправился на восток, где его и убили. Виновником его смерти вполне мог оказаться тот человек, которого застрелил я, но так ли это? Уверяют, что Берджисс виртуозно владел револьвером, самозваный шериф едва ли сладил бы с ним в честном поединке. Возможно, засада… они почти так и сказали. Однако, кто знает!

Шериф вернулся и сел за стол. Потом начал рыться в старых плакатах из серии «Их разыскивает полиция». На столе перед ним лежала винтовка.

В камере тускло белело одно окно, перегороженное тремя железными прутьями. Судя по расположению здания, оно выходило в степь. Где-то там протекал Вороний ручей, в пойме которого росли кусты и деревья. Сколько времени потребуется человеку для того, чтобы добраться туда?

— Даже и не думай удрать отсюда, — послышался сзади голос шерифа, — эти парни повесят тебя на ближайшем дереве. Они очень любили Алека.

— Послушай, — обратился я к нему, — уж не знаю, какая муха тебя укусила, но я никакого отношения не имею к убийству Берджисса. Я забрал револьвер у самозванца-шерифа… наверное, и звезду он снял с него, как трофей. Свой револьвер я потерял прошлой ночью и поэтому взял запасной. Раз уж меня обвиняют в убийстве, ты мог бы, по крайней мере, объяснить мне, что там такое случилось.

Его глаза встретились с моими, и он неохотно произнес:

— Тебе лучше знать. Нам известно лишь, что Берджисс и четыре других человека отправились в Форт-Смит, сопровождая фургон, в котором ехала некая женщина и ее муж. Фургоном управляли двое заключенных. Больше никто не слышал ни про Берджисса, ни про остальных, а спустя какое-то время нашли их тела. Заключенные исчезли. Берджисс и его люди попали в засаду. Убили ли их всех, в том числе и женщину? Не знаю. В общем, револьвер — только ключ к загадке, который мы на текущий момент имеем. Но все горят желанием поскорее тебя повесить.