Дунькин муж. Помилуйте, Павлин Савельич...
(Редозубов идет.)
Павлин (строго). Иди, иди! Чего трешься тут:
Редозубов. Ушли?
Павлин. Ушли...
Редозубов. С девицей ихней о чем говорил?
Павлин. Вообще... но ничего не мог... Я даже рубль ей дал.
Редозубов. Зачем? Она может сказать, что ты подкупал ее...
Павлин. Я - мысленно дал, Василий Иванович... Я только подумал - а что если я ей дам рубль? И решил - не поможет! Избалованная девица... (Редозубов смотрит на город, не слушая.) Василий Иванович! А ведь она беглая, Дунькина мужа дочь... сама в этом созналась...
Редозубов (вдруг, строго). А ты знаешь, что мне сам губернатор руку подает?
Павлин (благоговейно). Как же не знать! Это все знают:
(Пауза. Из окна доносится голос Степана.)
Редозубов (негромко). Кто это говорит?
Павлин (тихо). Ивакина племянник... студент...
Редозубов (так же). Молчи...
(Слушают. Где-то жалобно воет собака, дергает коростель.)
Степан. Вот построим новую дорогу и разрушим вашу старую жизнь... (Смеется.)
Редозубов (негромко). Слышал?
Павлин (убежденно). Врет он...
Редозубов. Помни! (Идет прочь. Павлин за ним.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сад Богаевской. На деревьях растянута парусина, под ней простой, некрашеный стол, очень большой; за столом Черкун, перед ним ворох бумаг, карты, чертежи. Дом - с левой стороны, к нему ведет широкая дорожка, в глубине сада - забор. Под деревьями налево, в плетеном кресле, сидит Анна с книгой в руках.
Анна (потягиваясь). Тебе жарко?
Черкун. Конечно.
Анна. А Сергея Николаевича все нет... Ты всегда больше работаешь - и всегда ты вместе с ним. Почему?
Черкун (не поднимая головы). Он имеет то, чего у меня мало, - опыт, знания...
Анна. Но он такой... распущенный.
Черкун. Знания ценнее нравственности...
(Пауза.)
Анна. Какие любопытные все здесь. Подсматривают за нами, следят... Наивные люди...
Черкун. Говоря проще - идиоты...
Анна. Вот и теперь в соседнем саду кто-то ходит вдоль забора и смотрит в щели. Я вижу, как блестят глаза.
Черкун. Черт с ними... пускай блестят...
Степан (идет). Ну-с, нанял я этого Матвея Гогина, вот его паспорт...
Черкун. Не давайте: она сунет его куда-нибудь и потом будет спрашивать у меня, куда сунула... Это не очень забавно...
Степан. Ну, люди здесь! Удивительная дичь! Смотришь на них и начинаешь сомневаться в будущности России... А как подумаешь, сколько тысяч сел и городов населено такими личностями, - душой овладевает пессимизм во сто лошадиных сил...
Черкун. Пессимизм для рабочего человека - излишен, как белые перчатки. Что, каков этот Матвей?
Степан. Кажется, не очень глуп... Вот он сам идет. Я вам не нужен?
(Матвей подошел. Одет чище, чем в первом акте.)
Черкун. Нет. (Матвею). Ну-с, что скажете?
Матвей. Хочу поблагодарить вас, барин, за то, что взяли меня...
Черкун. Меня зовут Егор Петров, я так же, как и вы, крестьянин, а не барин. Благодарить нам друг друга не за что: вы будете работать, я буду платить вам деньги. А если вы вздумаете жульничать, я вас прогоню и отдам под суд... Это понятно?
Матвей. Понял. Уж постараюсь вам...
Черкун. Увидим... Идите.
Матвей (подумал, помялся). Покорно благодарю...
Черкун (взглянув на него). Все-таки?
Матвей. Чего-с?
Черкун. Ничего! Ступайте...
(Пауза.)
Анна. Как ты требовательно относишься к людям, Егор...
Черкун. Так они относились ко мне...
(Пауза.)
Анна. Тебе нравится Татьяна Николаевна?
Черкун. Ее племянница - больше.
Анна. Зачем ты дразнишь меня?
Черкун. Зачем позволяешь? Протестуй...
(На заборе показывается голова Гриши Редозубова.)
Анна (пугливо). Смотри, Егор! Смотри...
Черкун (удивлен). Вам что нужно?
Гриша (улыбаясь). Ничего. Я так... из любопытства только...
Черкун. Вы кто?
Гриша. Редозубов... сосед ваш...
Анна. Как он добродушно улыбается! Ты предложи ему, пусть идет сюда...
Черкун. Ну... идите же к нам! Познакомимся, что ли...
Гриша. Мне тут не перелезть... я - толстый...
Анна (смеясь). А вы идите через ворота...
Гриша. Мм... улицей, значит? Ладно... (Исчезает; идет Цыганов.)
Анна. Какой смешной!
Черкун. Вот тебе и развлечение.
Цыганов. Хотел уснуть и - не мог, черт побери! Летают уездные мухи джж, джж! И с размаха в стекло - бумб! Садятся на нос, щекочут...
Черкун. И, вероятно, голова болит со вчерашнего...
Цыганов. Да-а, знаешь... радушная встреча инженеров в уездном городе для меня сошла не совсем благополучно... Что такое они здесь пьют?
Черкун. Притыкин называет это зверобоем...
Цыганов. Штука высокого давления... Ты знаешь, Жорж... такая странность! У меня, видимо, начинается... отрыжка, что ли. Вдруг сегодня вспомнил эту... брюнеточка такая... как ее звали? Хористка из оперетки... она потом утопилась в Мойке... ты знал такую?
Черкун. Нет...
Цыганов (задумчиво). Маленькая... милые глазки... И вот сейчас одна муха, которой я поджег папиросой крылья, почему-то напомнила мне эту девочку... как ее имя?
Анна (смотрит по направлению к дому). Что это? Он... смотрите!
Цыганов. Галлюцинация?
Черкун. Фу, болван какой!
Гриша (в тяжелой меховой шубе). Вот и я... ф-фу! Трудно мне!
Черкун. Послушайте вы... тип! Зачем это вы так нарядились?
Гриша (улыбаясь). В шубу-то? Это меня отец выпаривает... чтобы я похудел: мне осенью в солдаты идти... так вот он жир из меня выпаривает...
Цыганов. Остроумно...
Черкун. И вы позволяете так издеваться над собой?
Гриша. Чего же? С ним много не поспоришь... дерется. Да, может, и в самом деле, если похудею, не возьмут в солдаты-то!
Черкун. Ну, вот что - снимите шубу. На вас противно смотреть. Как вам не стыдно? Над вами, наверное, девицы смеются, - подумайте! Что за уродство! Вы должны сказать отцу, что больше не хотите... носить шубу в жару, - понимаете?
Гриша. Да-а, скажи-ка ему... попробуй!
Цыганов. Послушайте, юноша: а вдруг отец сядет на вас верхом и в праздник по улице возить себя заставит?
Гриша. Ну, он срамиться не станет: он гордый!
Черкун (настойчиво). Снимите шубу!..
Гриша (снимает). Ладно... только бы он не увидал!
Анна. Вы его любите, да?
Гриша (не сразу). Старый он... скоро, чай, помрет... тогда уж я сам себе хозяин буду!
Черкун. Ступайте домой и пошлите его ко мне.