“Замолчите все считающие дело начального воспитания делом маловажным, делом, не стоящим серьезного внимания; замолчите и проникнитесь глубоким уважением к делу воспитания, ибо есть люди, полагающие жизнь свою за это дело. Вот гроб человека, который всю жизнь свою принес на пользу своих соотечественников. Вот останки труженика, предпринявшего громадный труд: собрать мнения о воспитании, высказанные великими мыслителями в продолжение многих веков, и из этих разноречивых теорий и философских взглядов выработать последнее слово науки о воспитании духовной и физической природы человека, составить руководство, необходимое для всех, кто посвятил себя воспитанию русского юношества. Этим трудом он желал положить конец тому жалкому обучению и воспитанию, какому подвергаются дети в школах, руководимых непризванными и неподготовленными педагогами…

Горе наше велико. На долю нашу выпал жребий не приветствовать, но провожать в невозвратный путь всеми нами любимого ученого. Вспомним же, на прощаньи с гробом сим, и сохраним в сердцах наших все то, что говорил и завещал нам почивший в этом гробе. Он говорил: “Неправильное воспитание тяжело отзывается во всей жизни человека, есть главная причина зла в народе, и ответственность за это падает прямо на воспитателей”. Он говорил, что для разумного воспитания недостаточно одного терпения и любви к детям, но необходимо при этом изучить и знать их природу. Воспитание детей он считал великим, святым делом и требовал, чтобы к нему относились серьезно. Он сказал: “Преступник, убийца тот, кто берется за воспитание, не зная его”.

Пусть же, сотоварищи, гроб этот пробудит в нас сознание святости долга, которому мы служим; пусть он напомнит нам, что на поприще воспитания мы должны иметь целью благо ближнего. Дадим обещание глубже ознакомиться с мыслями этого благонамеренного и честного труженика. И если каждый из нас сделает хоть сотую долю того, что сделал он, то уже много сделает. Прости же, отец разумной русской школы, друг детей и славный педагог. Вечная память тебе, делавшему дело для дела и трудившемуся для труда! Имя твое будет жить в сердцах наших и в сердцах детей, для блага которых ты не щадил своей жизни”.

Такая же дружная педагогическая семья, искренно проникнутая горем, собралась и в Киеве, для встречи и погребения останков Ушинского. Такою же неподдельною скорбью и задушевностью были проникнуты речи при опускании гроба его в могилу.

Но не Одесса только и Киев чествовали скончавшегося Ушинского: заглянув в столичные и провинциальные газеты за первые месяцы 1871 года, нетрудно убедиться, что в этой скорби принимала участие вся мыслящая часть России. Интеллигентная часть губернских и многих уездных городов, принадлежащая и не принадлежащая к педагогической среде, по собственному почину служила панихиды по Ушинскому. Особенно сильно чувствовали эту утрату учебные заведения, специально занимающиеся подготовкой учителей и очень ясно оттенившие в своих чествованиях памяти Ушинского, что они считают его главным своим учителем и руководителем. Наиболее ярко осветил эту мысль законоучитель Кубанской учительской семинарии О. И. Стась в речи, сказанной им 8 марта 1871 года, на панихиде по Ушинскому. Напомнив, что религия предписывает “поминать своих наставников”, законоучитель продолжал:

“Помня этот долг, мы, воспитатели ваши, пригласили вас, будущих учителей народа, помолиться вместе с нами о вечном упокоении души одного из величайших русских педагогов, К. Д. Ушинского, недавно скончавшегося. Вам, начинающим только приготовляться к делу народного образования, неизвестно, быть может, это имя, но вы скоро узнаете его по его сочинениям; а эти сочинения такого рода, без которых вы шагу не можете сделать в народной школе, которые переживут и нас, и вас, а быть может, и внуков ваших. Когда вы изучите эти сочинения, познакомитесь с жизнью человека, трудившегося над ними, вы полюбите этого человека от всей души, от всего сердца, и не раз, быть может, поникнете мыслью… не раз призадумаетесь над судьбою русского педагога, русского просвещения, русской мысли; не раз вы увлечетесь мыслию этого человека, его духом”.

Как ни выразительно, в общем, это повсеместное чествование памяти Ушинского, но есть еще и нечто другое, ставящее Ушинского совершенно в исключительное положение в ряду всех других русских деятелей. Едва ли найдется другой русский деятель, смерть которого почувствовалась бы так горячо и глубоко даже в самых глухих провинциальных закоулках, куда только судьба забросила развитого священника, образованного сельского учителя и образованную русскую женщину. Там, в этой дикой житейской глуши, свет и тепло таланта Ушинского особенно сильно чувствовались и наиболее ценились. И в этих провинциальных захолустьях по поводу смерти Ушинского немало уронено горячих слез благодарности и за осушение безвинно лившихся прежде горьких детских слез, и за возвышение роли учителя, и за облагорожение положения женщины…

Те обстоятельства, при которых умер Ушинский, т. е. оставаясь вне всякого официального педагогического положения, свободным, независимым, способствовали еще большему возвышению его нравственной личности, закреплению его учения в сознании общества и упрочению его славы.

Смерть его дала сильный толчок всему изданному им. Даже такой серьезный труд, как двухтомная “Педагогическая антропология”, всего через десять лет после смерти Ушинского, в 1881 году, вышла уже пятым изданием. Еще более удивительно распространение его учебных книг. В 1891 году, т. е. через 30 лет после выхода в свет первого издания “Детского мира”, он вышел двадцать седьмым изданием, т. е. почти по одному изданию в год. Успех же “Родного слова” поистине поразителен, даже беспримерен на мировом книжном рынке. В 1892 году, т. е. через 25 лет после выхода в свет первого “Родного слова”, оно вышло девяносто девятым изданием, т. е. почти по четыре издания в год.

В общей же сложности сочинения Ушинского разошлись в разных классах и слоях русского населения в миллионах книг, из которых громадное большинство приходится, конечно, на низшие, беднейшие слои населения, и притом исключительно – на школьный контингент.

Иначе говоря, это означает, что на сочинениях Ушинского воспитался уже длинный ряд школьных поколений, и в том числе – целый ряд народных учителей. Поэтому с уверенностью можно сказать, что имя Ушинского есть имя народное.

Такому распространению сочинений Ушинского, такой популярности его имени можно только радоваться. Он в свое время заботливо искал “человека, на которого с гордостью можно бы указать нашим детям и внукам, и по безупречной дороге которого можно бы вести смело наши поколения”. Именно сам Ушинский является одним из таких людей, с его чистою, идеально безупречною жизнью и славною деятельностью.

“Пусть наша молодежь смотрит на этот образ, – скажем мы словами Ушинского, – и будущность нашего отечества будет обеспечена”.

Вся педагогическая деятельность Ушинского непрерывно продолжалась лишь около 15 лет (с 1855 по 1870 г.). Из них семь лет приходятся на собственно служебную деятельность (с 1855 по 1862 г.) и остальные восемь лет – на литературно-педагогическую деятельность. И в этот-то незначительный промежуток времени он принес такую громадную пользу всему отечественному школьному делу и на вечные времена составил себе почетное имя.

В чем же тайна такого замечательного успеха? Что придавало главным образом влияние Ушинскому?

Пример Ушинского прежде всего доказывает, какое обширное, разностороннее образование необходимо человеку, желающему с честью и славой подвизаться на педагогическом поприще. Да, кроме этого, необходимы еще и высокие нравственные качества, которыми несомненно обладал Ушинский. Это был идеалист самой высокой пробы, фанатик гуманности, научности и справедливости, не обманывавший ни себя, ни других какими бы то ни было компромиссами. Он признавал только то, следовал только тому, что вполне отвечало его идеалам, строго продуманным и сросшимся с его нравственным я. Всё же другое он резко и решительно отвергал, чего бы это ни стоило ему. Горячо любя отечество, желая ему лучшего будущего и понимая силу воспитания не в формальном, а в нравственном его значении, он сконцентрировал все свои идеалы и стремления в одну всеобъемлющую педагогическую идею, которою смело и удачно охватил семью и школу, малолеток и взрослых, учащих и учащихся, условия и потребности первоначального образования и требования воспитывающего образования вообще.