Правда, на другой день ему поверили, но это было уже слишком поздно, и не принесло ему никакой пользы.

Когда Роберт нашел брата и сестер, они уже были в саду. Антея предусмотрительно попросила Марту, чтобы та дала им обедать на воздухе: столовая была слишком мала, и Роберту трудно было бы в нее войти. Ягненок, мирно проспавший все это бурное утро, теперь стал чихать, и Марта унесла его в дом.

— И очень это хорошо, — обрадовался Кирилл. — Я уверен, что он стал бы орать благим матом, если б увидел теперь Роберта.

Марта подала на стол жареную телятину с картофелем, саговый пудинг и компот из слив. Она, конечно, не заметила никакой перемены в Роберте и положила ему телятины и картофеля не больше, чем всегда. Но вы представить себе не можете, какой ничтожной оказывается ваша обычная порция, если вы вдруг сделаетесь великаном. Роберт застонал и просил принести побольше хлеба, однако Марта нашла, что это одни шалости и решительно отказалась опять бегать за хлебом. Она очень торопилась: к ним должен был зайти лесник, шедший на ярмарку в соседнее село, так до его прихода Марта хотела прифрантиться.

— А пойдемте и мы на ярмарку, — предложил Роберт.

— Ну, куда ты пойдешь в таком виде! — отказался Кирилл.

— Почему же нет? — возразил Роберт. — На ярмарках бывают великаны еще больше меня.

— Больше тебя вряд ли, — начал было Кирилл, как вдруг Джейн вскрикнула, да так пронзительно, что все принялись бить ее по спине, спрашивая, не подавилась ли она косточкой от сливы.

— Да нет же, какая там косточка! А только я что-то придумала, и очень хорошее! Знаете что: поведем Роберта на ярмарку и будем его там показывать за деньги.

— Поведете меня? Как бы не так! — отозвался обиженный Роберт. — Скорее, я вас всех поведу.

Так оно и вышло. Мысль, которую подала Джейн, очень понравилась всем, кроме Роберта, но когда Антея сказала, что он получит двойную долю денег, то и он согласился. В сарае стояла старая двуколка, разумеется, желательно было попасть на ярмарку как можно 'скорее, а потому великан Роберт согласился везти всех остальных. Теперь это было для него так же легко, как сегодня утром везти Ягненка в детской колясочке.

Очень странное чувство испытывали дети, когда в оглобли двухколесной тележки, предназначенные для пони, запрягся великан и помчал их в село. Эта поездка доставила большое удовольствие всем, кроме Роберта и немногих встречных, попадавшихся по дороге: с последними делалось что-то вроде столбняка. Не доезжая до села, Роберт спрятался в ригу, а остальные пешком отправились на ярмарку.

Там было все как следует: наскоро построенные лавочки с разными товарами, веселый шум, писк свистулек, карусели с музыкой, тир для стрельбы, уродина с открытой пастью, в которую надо попасть кокосовым орехом, и тому подобное. Удержавшись от искушения выиграть кокосовый орех или, по крайней мере, попытать свое счастье в этом деле, Кирилл направился прямо к тиру, где женщина за деревянной стойкой заряжала ружья, а дальше висели на бечевках пустые бутылки, служившие мишенями.

— Пожалуйте, пожалуйте сюда, молодой господин! По одному пенни за выстрел, — зазывала женщина.

— Нет, благодарю вас, — поклонился Кирилл. — Мы пришли сюда не для развлечения, а по делу. Кто здесь хозяин?

— Чего?

— Кто здесь хозяин, ну, кто владелец этой палатки?

— Вон он, — ответила женщина, указывая на толстого человека в грязном парусиновом пиджаке, спавшего на солнце. — Только не советую вам будить его сейчас: он страсть какой сердитый, особенно в жару. Вы лучше подождите, когда он проснется, а пока постреляйте.

— У нас очень важное дело, и оно будет для него выгодно, — продолжал Кирилл. — Я думаю, он очень пожалеет, если мы уйдем.

— А! Коли деньги к нему в карман… — начала было женщина и усомнилась: — Да вы, может, зря болтаете? В чем дело-то?

— Великан!

— Ой, врете!

— Пойдите с нами и убедитесь, — сказала Антея.

Женщина недоверчиво посмотрела на детей, потом позвала обтрепанную девочку в полосатых чулках и грязной юбке и, вверив ей «стрельбу в цель», повернулась к Антее и сказала:

— Ну, идем живо! Только коли вы дурака валяете, так уж лучше говорите теперь. Сама-то я смирная, а вот мой Билл — у-ух, сердитый!

Антея вела ее к риге.

— Нет, в самом деле великан, — говорила она. — Он еще мальчик, в такой же курточке, как и мой брат, а все-таки великан. Мы не привели его прямо на ярмарку, потому что на него все с удивлением смотрят и даже пугаются. И мы думали, что вы, быть может, захотите показывать его и собирать деньги. И если вы захотите нам что-нибудь заплатить, то можете, только это будет стоить вам довольно дорого, потому что мы обещали ему двойную долю.

Женщина, пробормотав что-то невнятное, уцепилась за руку Антеи и держала ее очень крепко, и Антея невольно подумала, что же выйдет, если Роберт куда-нибудь ушел или опять вдруг стал маленьким. Но она знала, что чары Псаммиада обязательно сохраняют свои силу до вечера, хотя бы это было и вовсе некстати. А что Роберт при его нынешнем росте вздумает куда-нибудь уйти — этого тоже нельзя было ожидать. Когда они подошли к риге и Кирилл крикнул: «Роберт!», послышался шелест старой соломы, и Роберт начал понемногу вылезать на свет Божий. Сперва показались пальцы и рука, потом башмак и нога. При появлении руки женщина сказала: «Ой, батюшки-святы!». А когда мало-помалу все огромное туловище Роберта вылезло из соломы, посыпались такие восклицания, в которых дети уж ничего разобрать не могли. Однако немного спустя женщина заговорила более понятным языком.

— Сколько вы за него возьмете, — спрашивала она, сильно волнуясь. — Только просите по совести. Ведь для него нужно особую палатку ставить; еще ладно, что я знаю, где можно купить подержанную, она как раз подойдет: в ней слоненка показывали, да он сдох. Сколько же возьмете? А он ведь простоватый? Великаны всегда такие бывают… Только такого долговязого мне еще видать не доводилось. Ну, по рукам! Говорите, сколько? Он у нас будет жить что твой царь, и кормить его будем, сколько влезет. Не иначе как он слабоумный, а то чего позволил бы он вам, малышам, себя водить. Сколько ж берете-то?

— Ничего они не берут, — вмешался Роберт. — И я не больше слабоумный, чем вы, а может быть и меньше. Я приду сам и буду показываться сегодня весь день, если вы мне дадите… — он поколебался перед огромной ценой, которую хотел запросить, — если вы мне дадите пятнадцать шиллингов.

— Идет! — тотчас воскликнула женщина. Роберт почувствовал, что дешево он себя оценил и пожалел, что не запросил вдвое больше.

— Пойдем скорее, — продолжала женщина. — Увидишь моего Билла и договоримся о цене на год. Думается мне, что тебе можно положить постоянное жалование даже фунта два в неделю. Ну, идем живей: а пока скрой ты как-нибудь свою длинную натуру, ради Бога.

Но при всем желании сократиться Роберту это плохо удалось. Вокруг него быстро собралась толпа. Во главе шумной процессии он вступил на истоптанный луг, где была ярмарка. Подвели его к самой большой палатке, в которую он едва протиснулся. Женщина побежала за своим мужем; тот все еще спал, и, кажется, был совсем не доволен, когда его растолкали. Следя за ним сквозь дыру в палатке, Кирилл видел, как он хмурился, качал сонной головой и махал увесистыми кулачищами. Женщина что-то скороговоркой ему рассказывала. До Кирилла долетали слова: «диковина», «деньги только огребай», «вот хоть провалиться!» И он начал разделять чувство Роберта, что пятнадцать шиллингов слишком дешево.

Наконец Билл встал и лениво побрел в палатку. Увидав необычайный рост Роберта, он почти ничего не сказал. «Эх, чтоб тебе пусто…» были единственные его слова, которые дети могли потом припомнить. Зато он тотчас же отсчитал 15 шиллингов, все больше медяками, и передал их Роберту.

— Вечером, после представления, мы с тобой договоримся, сколько ты будешь потом получать, — сказал он, смягчив свой грубый голос. — Люби тебя Бог! Ты у нас так заживешь, что никогда с нами не расстанешься. Ты какую-нибудь песню знаешь? А может, плясать умеешь?