Последнюю фразу полковник произнес так, будто закрыл за собой дверь.

Прошлогодняя командировка в Закарпатье, где Коваль раскрыл убийцу венгерки Каталин Иллеш и ее дочерей, еще больше подняла его авторитет в министерстве.

Товарищи помнили заслуги Дмитрия Ивановича и в оправдании ошибочно осужденного художника Сосновского.

Непийвода тоже относился с благосклонностью к подполковнику, но проявлял и сдержанность — от Коваля всегда можно было ждать сюрприза.

— Поедете, Дмитрий Иванович, на Рось, — сказал полковник. — Срочное задание, — добавил он. — Возглавите оперативную группу. Черкасчане никак не разберутся с подозреваемым в убийстве неким Чепиковым, который не признается в своем преступлении. Алиби у него нет, но и прямых доказательств у нас мало. Одним словом, запутанное дело.

— Есть, товарищ полковник, — выдавил Коваль и поднялся.

Он внезапно поймал себя на мысли, что ему до чертиков надоели все эти убийства и розыски. Был миг не только душевной, но и физической усталости. Но сразу же пересилил себя, подумал: вот так и надвигаегся старость…

— Поедете утром.

Коваль кивнул. Непийвода нажал на кнопку коммутатора, вызвал отдел кадров…

Машина медленно, словно боясь перевернуться, съехала с бугра и очутилась в лесу. Только здесь по-настоящему воспринималась мощь вековых дубов, причудливо скрученных грабов, будто воткнутых в небо сосен, все то величие мира природы, которое сверху казалось однообразным кустарником.

Было влажно, пахло тиной, в непросыхающих после затяжных дождей рытвинах лесной дороги зеленела вода. Несмотря на яркий солнечный день, здесь царил полумрак.

Лесная тишина не успокоила Коваля. Перед глазами все время стояли картины вчерашних событий, одна другой болезненней.

…Еще не смолк звонок, как Ружена открыла уже дверь, будто все время стояла за нею. Отступила, улыбаясь, пропустила Коваля в коридор и сразу прижалась к нему, обняла.

Снимая запыленные туфли, Коваль машинально с порога окинул взглядом комнату. Мебель скромная: шкаф, стол, четыре мягких стула, удобный для отдыха, но вышедший из моды диван «лира», полевые цветы в вазах. Небольшой яркий коврик у порога говорил об аккуратности хозяйки, и вообще вся комната была наполнена какими-то чистыми запахами. Истосковавшись в экспедициях по домашнему уюту, Ружена сейчас наслаждалась им.

Посреди комнаты лежал раскрытый желтый чемодан с уложенными вещами.

Ружена не очень-то следила за модой, но ей хотелось, чтобы Дмитрий Иванович увидел, с какой любовью она готовится к их поездке…

Прошла вперед, улыбаясь, остановилась над чемоданом. Стройная, чернявая, глаза — две спелые вишенки, чуть подкрашенные губы, и впрямь — роза!

У Коваля защемило сердце оттого, что должен сказать слова, которые огорчат ее.

Ружена завязала под подбородком тесемки легкой плетеной шляпки, отсвечивавшей на лице розовым светом, и, отступив от зеркала, счастливая, обернулась к Ковалю.

Он нежно обнял ее — неуклюжий, смешной в мундире и тапочках — и, сдвинув шляпку, уткнулся лицом в пышную прическу. Запах душистых волос пьянил.

С горечью подумал:

«Все эти внезапные ночные выезды, погони, иногда и смертельная опасность делают тревожной жизнь не только оперативников, но и их жен, которые в ожидании мужей замирают по ночам от страха и неведенья. Имею ли я право предлагать Ружене разделить со мной такую жизнь?»

Поднял голову.

Ружена перехватила его взгляд.

— Я тебе не нравлюсь?

Как все объяснить? Вчера она посмеялась, когда он сказал, что для него работа — это его жизнь. «Значит, ни дня без преступника?» — спросила она.

— Ой, Дима, мне, должно быть, уже ничего не идет, — продолжала поглядывать в зеркало Ружена. — Огрубела я в экспедициях…

— Ну, что ты, — механически произнес Коваль, думая о своем. — Тебе все к лицу… И шляпка, и…

— Что с тобой? У тебя неприятности?.. — Она взяла Коваля за руки, заглянула в глаза. — Ты взял билеты?..

— Неожиданное задание, Руженочка. Отпуск немного откладывается… Завтра в командировку.

У нее опустились руки.

— Как же так?

Коваль привлек Ружену к себе. Его снова опьянил дурманящий запах ее волос…

…Какой-то Чепиков… застрелил жену и любовника… Из трофейного парабеллума. Во дворе, над Росью… В то время, как он, Коваль, отважился на новую жизнь, которую так нелегко начинать в его годы…

Ружена легонько оттолкнула его.

— Правда? — Она еще не до конца верила в то, что сказал Коваль.

— Служебная необходимость, милая… — Он не привык быть в роли виноватого и нахмурился.

«Служебная необходимость». Она уже слышала эти слова. Однажды его вызвали прямо из театра… Тогда он тоже сказал: «Служебная необходимость», — и она поняла. Но теперь? Когда они наконец собрались, можно сказать, в свадебное путешествие…

Дмитрий Иванович уже видел на фотографиях убитых — худенькую молодую жену Чепикова и плотника Лагуту. Сам Чепиков — пожилой, морщинистый человек — сидел понурый. Коваль не верил фотографиям. Они не передают ни цвета глаз, ни настроения, ни характера. Фотография запечатляет лишь мгновение, и оно не может по-настоящему характеризовать личность.

Обнимая Ружену, Дмитрий Иванович чувствовал, что должен безотлагательно увидеть этого Чепикова, услышать его голос. Какое безумство толкнуло человека на такое преступление?!

— Разве, кроме тебя, некого послать?

Это голос Ружены. Он дошел до сознания Дмитрия Ивановича словно из другого мира.

Через неделю Управление уголовного розыска должны слушать на коллегии министерства, и поэтому Непийводу беспокоит отсутствие доказательств по делу Чепикова…

— Может, и было. Начальству виднее.

— Ты еще шутишь! — Голос Ружены задрожал. На глазах появились слезы.

— Приказы не обсуждают.

Она с надеждой посмотрела на Дмитрия Ивановича, но на его лице не было и намека на шутку. Расстроенная, подошла к столу, схватила новенький цветастый купальник.

— Всего недели на две, не больше, — оправдывался Коваль. — Давай подождем, — попросил он как можно мягче.

— Я уже и отпускные получила, — буркнула Ружена, бессильно опускаясь на диван. — Думала, впервые за последние годы отдохну летом…

Коваль поймал себя на горькой мысли: «Что же это за жизнь будет? Она — в экспедициях, у меня — командировки, розыски. Снова одиночество, только «одиночество вдвоем». Еще тяжелее, чем раньше».

Заметив в руках купальник, Ружена отложила его в сторону и решительно сказала:

— Я поеду в санаторий!

— Подожди, не торопись, — попросил Коваль. Он топтался по комнате в тапочках, не зная, как убедить Ружену. До чего же сложно строить жизнь немолодым людям, с чувствами, далекими от юношеских страстей!.. А может, эти чувства куда глубже, крепче и более проверенные?

И тут же мысли его возвратились к убийству на Роси. Там убитый Лагута и подозреваемый Чепиков тоже люди немолодые, его ровесники, но какие страсти бурлили в них, если уж дело дошло до убийства!

— А чего ждать, — сказала тем временем Ружена. — Что у тебя изменится? — В глазах ее вспыхнуло упрямство. — Все ясно, Дмитрий. Я не хотела верить предчувствию…

«Видишь, уже «Дмитрий», — отметил про себя Коваль. Но не обиделся, словно все, что окружало его, поневоле отступило, а вместо этого — лишь беспокойные мысли о предстоящем деле, о незнакомых ему людях… Это становилось сейчас самым важным.

— Я поеду на Кавказ, а ты, когда освободишься, если захочешь — приедешь…

Ружена подошла к телефону. Полистала записную книжечку, набрала номер.

— Андрей Борисович? — сказала она в трубку. — Извините, что беспокою дома. Это — Станкевич. Путевку еще никому не отдали?.. Утром зайду. Спасибо…

Коваль тихо приоткрыл дверь в коридор. Он уже не видел, как Ружена обернулась, как несколько секунд глазами искала его и, опустившись на диван, разрыдалась…

«Волга» вырвалась из лесу на солнечный простор и помчалась вдоль серебристо-синей, усеянной блестками реки. Впереди вырастали на глазах облитые утренними лучами домики городка.