– Вовсе нет, – отмахнулся Тэд от моего предположения. С усмешкой взглянув на Барневельда, он добавил: – Мы тут гадаем насчет управления погодой.

– Управления погодой? – воскликнул я. – Как раз из-за этого я и приехал.

– Очевидно, нам следует объяснить… – начал Барневельд, но его прервало жужжание зуммера.

Барневельд сдвинул в сторону стопку бумаг с середины стола, где находился интерком, и тронул пальцем загоревшуюся кнопку.

– Ну что, гость нашел, наконец, наш отдел? – спросил неприятный голос.

– Мистер Торн здесь.

– В таком случае направьте его ко мне.

Щелчок. Интерком замолчал.

Тэд жестом остановил поднявшегося было Барневельда.

– Это в конце коридора, – сказал он, указывая пальцем направление, и с легкой усмешкой добавил: – Желаю удачи.

Я слегка нервничал, пока шел по коридору. На двери не было таблички с именем. Я тихо постучал.

– Войдите.

Кабинет Россмена был почти таким же небольшим и невзрачным, как и тот, из которого я только что вышел. Металлическая конторка, книжные шкафы с папками, скромный стол для заседаний с разномастными стульями возле него – вот, пожалуй, и все. Всего одно окно, на стенах – карты и графики, судя по их виду, висевшие здесь уже несколько лет.

Прежде я не представлял себе разницу между положением служащих частного предприятия и государственного – по крайней мере, в том, что относилось к занимаемому ими помещению и обстановке. Будь у доктора Россмена такой же пост у моего отца, его кабинет был бы раза в четыре больше. Как и оклад.

Когда я вошел, Россмен сидел за столом.

– Присаживайтесь, мистер Торн. Надеюсь, вам не составило большого труда найти нас.

– Пришлось немного поблуждать, – ответил я. – Извините, что задержал вас.

Россмен пожал плечами. Это был худощавый мужчина с узким унылым лицом, чем-то напоминавшим морду ищейки.

– Ну-с, – сказал он, пока я присаживался к его столу, – так чем мы можем быть полезны фирме «Торнтон пасифик»?

Я наконец сел.

– Нас беспокоят штормы, от которых наши драги приходят в негодность. Это причиняет большой урон технике и дорого нам обходится.

Он угрюмо кивнул.

– Разумеется.

– Отец просил узнать, чем вы можете нам помочь. Сейчас мы вынуждены на несколько дней прекратить добычу руды. Если в скором времени не удастся справиться со штормами, фирма понесет большие убытки. Я уж не говорю о людях, которые рискуют жизнью.

– Понятно, – сказал Россмен. – Мы пытались по возможности охватить весь район Тихого океана наиболее точными долгосрочными прогнозами. Треть моих сотрудников бьется сейчас над этой проблемой. К несчастью, предсказание штормов в открытом океане – дело трудное, очень трудное.

– Да, да, конечно.

– Видите ли, мистер Торн, наши длительные прогнозы зиждутся на статистике. Мы с достаточной степенью уверенности можем предсказать количество осадков в определенном районе на тот или иной отрезок времени – скажем, на месяц. Но точно предсказать, когда именно начнется шторм, мы практически можем только в последнюю минуту. А заранее сказать о направлении движения шторма еще труднее – разве что в самых общих чертах.

– Ну, а если шторм подбирается к таким жизненно важным районам, как те, где установлены наши драги, можете ли вы заставить его изменить направление или вовсе разрушить его?

Губы Россмена на мгновение чуть тронула улыбка, но он тут же взял себя в руки.

– Мистер Торн, откуда вы взяли, что мы способны делать все это?

– Но разве не вы осуществляете работы по управлению погодой? Мне приходилось читать о том, как засеивают тучи, и о патрулях ураганов…

– Вы ошибаетесь, как, впрочем, и очень многие другие, – спокойно возразил Россмен. – Да, моя группа действительно отвечает за эксперименты, связанные с изменениями погоды. В очень узких масштабах Бюро погоды в течение нескольких лет осуществляло засеивание облаков и другие подобные опыты. Но не более того. Никаких определенных результатов не получено. Никто не умеет изменять направление шторма, никто не в состоянии разрушить его.

Я оторопел.

– Но люди, которые осмеливались летать в сердце ураганов…

– Ах, вы об этом! Да, несколько лет они в самом деле пытались найти способ влиять на ураганы. Но если и отмечались какие-то изменения в поведении ураганов, их никак нельзя связывать с деятельностью этих людей. Еще ни один ураган не удалось остановить или хотя бы замедлить его движение, несмотря на все наши попытки засеивать облака химикалиями.

Россмен откинулся на спинку вращающегося кресла и, казалось, любовался собой.

– Существует Группа Непогоды в Канзас-Сити, заявившая, будто они иногда предупреждали зарождение торнадо засеиванием облаков. Но ни я, ни кто-либо другой у нас в Бюро не верим в это. До получения каких-либо результатов пока еще очень далеко.

Я не мог скрыть разочарования.

– Представьте себе, – продолжал Россмен, рассеянно взяв карандаш со стола, – за несколько минут ураган освобождает энергию, по мощности равную атомной бомбе, сброшенной на Хиросиму. За день – энергию, эквивалентную сотне десятимегатонных бомб! Никто и ничто не может остановить такую силу!

– Но… штормы поменьше – не можете ли вы что-нибудь с ними сделать? Хотя бы попытаться?

Он покачал головой.

– Насколько я могу судить, это обошлось бы слишком дорого, а главное, было бы совершенно напрасно. Как это ни парадоксально, ураганы, быть может, более подвержены изменениям в результате вмешательства человека, чем другие виды штормов, – по крайней мере они не так прочно сбалансированы, не столь устойчивы.

– Как странно…

– Да, – согласился Россмен. – Странно, особенно для непрофессионала. Но это так. Боюсь, что все эти толки вокруг воздействия на погоду – не более чем разговоры. И, смею вас уверить, пока я возглавляю Сектор длительных прогнозов, ни один из его сотрудников не будет вовлечен во все эти глупости.

– Глупости?

– Конечно же, глупости! – выпалил он, взмахнув карандашом. – Управление погодой! Все наши эксперименты попросту бессмысленны. Предположим даже, что мы смогли бы в широких масштабах влиять на погоду, заставить изменить направление штормов, которые неугодны вам, или вовсе уничтожать их. Откуда нам знать, что тем самым мы не создаем условий для образования другого, еще более разрушительного шторма где-нибудь в ином месте? Или, нарушая естественное равновесие сил, не вызовем бурю где-то в тысячах миль отсюда? Нет, в эту игру вовлечено слишком много разных факторов, слишком многого мы тут не понимаем и, возможно, никогда не поймем. Поверьте мне, что воздействовать на погоду… нет, это невозможно.

– Да, но люди в той комнате… они говорили об управлении погодой.

Россмен попытался изобразить на лице улыбку, но глаза его превратились в узкие бойницы.

– Это все Тэд Маррет. Как я уже объяснил вам, вокруг воздействия на погоду полно всяких разговоров. Мистер Маррет молод и честолюбив, готовит докторскую в Массачусетском технологическом институте, такой, знаете ли, ни с чем не согласный, всесокрушающий тип. Уверен, что вам встречались подобные. Со временем он поостынет, и тогда, возможно, из него выйдет превосходный метеоролог.

– Значит ли это, что вы ничем не сможете нам помочь?

– Этого я не говорил. – Россмен постучал карандашом по подбородку. – Во-первых, мы можем обеспечить вас службой срочного прогнозирования. Иными словами, выражаясь непрофессиональным языком, мы поставим вам компьютер, который будет снабжать вас прогнозами сразу же, как только они будут отпечатаны у нас. Полагаю, что сейчас вы получаете их по коммерческому видеофону, то есть с задержкой на двенадцать – восемнадцать часов.

– Что ж, это уже кое-что, – сказал я.

– Затем советую вам обратиться к правительству с просьбой о финансовой поддержке. Разумеется, объявить всю срединную часть Тихого океана районом бедствия вам не удастся, тем не менее некоторые правительственные агентства, бесспорно, окажут вам известную помощь.