В 1921 году Фома («Мясник») Ковелло и Киро («Закройщик») Сантуччи предприняли попытку объединить разрозненные этнические группы преступного мира и тем самым добиться полного контроля над Чикаго. Их планы были расстроены, когда Альберт («Логический Позитивист») Корилло организовал покушение на «Малыша» Липского – Альберт запер несчастного в чулане и через соломинку высосал оттуда весь воздух. Брат Липского Менди (он же Менди Льюис, он же Менди Ларсен, он же Менди Онже) отомстил за убийство Липского, похитив брата Сантуччи Гаэтано (известного также под именами «Малютка Тони» и «раввин Генри Шарпстейн») и через несколько недель возвратив его семье в двадцати семи отдельных каменных урнах. Этот его поступок послужил поводом к началу кровавой бойни.

Доминик («Герпетолог») Миони застрелил перед баром в Чикаго «Счастливчика» Лоренцо (получившего свое прозвище после того, как бомба, взорвавшаяся в его шляпе, не причинила ему никакого вреда). В отместку Корилло со своими людьми выследил Миони в Ньюарке и изготовил из его головы духовой инструмент. В то же самое время банда Витали, возглавляемая Джузеппе Витали (подлинное имя – Квинси Бедекер), предприняла решительные действия, имевшие целью отобрать весь бутлегерский бизнес в Гарлеме у «Ирландца» Ларри Дойля – рэкетира, отличавшегося такой подозрительностью, что он не позволял никому из нью-йоркцев заходить ему за спину и потому передвигался по улицам, совершая пируэты и временами вращаясь на месте. Дойля убили после того, как строительная компания «Сквиланте» решила построить свой новый офис прямо на его на переносице. Вслед за этим командование принял на себя «лейтенант» Дойля, «Маленький Пети» (он же «Большой Пети») Росс. Не желая быть поглощенным Витали, он заманил его в пустой гараж неподалеку от центра города, под тем предлогом, что в этом гараже якобы будет устроен костюмированный бал. Когда ничего не подозревавший Витали, нарядившись гигантской мышью, вошел в гараж, его изрешетили из крупнокалиберного пулемета. Люди Витали, из верности своему погибшему боссу, тут же переметнулись к Россу. Точно так же поступила и невеста Витали, Беа Моретти, танцовщица и звезда нашумевшего бродвейского мюзикла «Читайте каддиш»[4], которая в конце концов вышла за Росса замуж, хотя впоследствии и затеяла с ним бракоразводный процесс, на том основании, что он намазал ее какой-то вонючей мазью.

Опасаясь вмешательства федеральных властей, Винсент Колумбаро, Король тостов с маслом, призвал враждующие стороны заключить мирное соглашение. (Колумбаро столь плотно контролировал движение намасленных тостов через границы штата Нью-Джерси, что одного его слова было довольно, чтобы оставить без завтрака две трети населения Америки.) Представители преступного мира собрались в городке Перт-Амбой на обед, на котором Колумбаро объявил им, что междоусобную войну надлежит прекратить и что отныне им всем придется носить приличные костюмы и не вилять бедрами при ходьбе. Письма, которые до той поры содержали вместо подписи изображение черной руки, следует, объяснил он, впредь завершать словами «С наилучшими пожеланиями», а всю территорию Соединенных Штатов придется поделить поровну, причем штат Нью-Джерси должен отойти матери Колумбаро. Вот так и появилась на свет «мафия», или «Коста ностра» (в дословном переводе – «моя» или «наша зубная паста»). Два дня спустя Колумбаро, намереваясь помыться, погрузился в горячую ванну, и в течение последующих сорока шести лет никто о нем больше не слышал.

Структура «Коза ностры» мало чем отличается от структуры любого правительства или крупной корпорации – или гангстерской шайки, что в принципе одно и то же. Во главе ее стоит «Capo di tutti capi», или «Босс всех боссов». Все совещания происходят у него на дому, причем он несет полную ответственность за обеспечение всех присутствующих мясным ассорти и кубиками льда для напитков. Если чего-то не хватает, виновного убивают на месте. (К слову сказать, смерть – это одно из худших наказаний для любого члена «Коза ностры», так что многие из них предпочитают ей простую уплату штрафа.) Боссу боссов подчинены так называемые «лейтенанты», каждый из которых с помощью членов своей «семьи» управляет одним из районов города. Мафиозные семьи состоят вовсе не из жены и детей, которые вечно просятся в цирк или на пикник. На самом деле такая «семья» состоит из довольно серьезных мужчин, главная радость которых состоит в исследовании вопроса о том, как долго тот или иной человек способен продержаться на дне Ист-ривер, прежде чем начнет пускать пузыри.

Посвящение в члены мафии представляет собой довольно сложную церемонию. Новичку завязывают глаза и вводят его в темную комнату. Ему набивают карманы ломтиками дыни, после чего он должен немного попрыгать на одной ноге, издавая крики: «Волыню! Волыню!» Затем каждый член совета, их еще называют «commissione», оттягивает его верхнюю губу и отпускает, прислушиваясь к производимому ею щелчку, – некоторые проделывают это дважды. Потом ему сыплют на голову овсяную крупу. Если посвящаемый протестует, его дисквалифицируют. Если же он говорит: «Господи, как я люблю, когда на голове моей всходят овсы», его тут же принимают в братство, подтверждая это поцелуем в щеку и рукопожатием. С этой минуты ему запрещается употреблять в пищу индийские приправы, развлекать друзей, изображая снесшую яичко курицу, а также убивать кого бы то ни было по имени Вито.

Организованная преступность – это болезнь нашей нации. Многие молодые американцы соблазняются преступной карьерой, якобы обещающей легкую жизнь, хотя в действительности большинству преступников приходится проводить на работе долгие часы, причем зачастую в помещениях без кондиционеров. Распознавать преступников каждому из нас приходится самостоятельно. Как правило, они носят крупные запонки и невозмутимо продолжают жевать, когда на голову человека, сидящего рядом с ними в ресторане, падает наковальня. Наилучшие способы борьбы с организованной преступностью таковы:

1. Сказать преступникам, что вас нет дома.

2. Вызвать полицию, если в вашей прихожей скопится слишком много поющих хором работников Сицилийской прачечной.

3. Прослушивать телефонные разговоры.

Последний способ для огульного применения не годится, однако его эффективность подтверждается расшифровкой записанного ФБР разговора двух боссов нью-йоркской мафии:

Энтони. Алло? Рико? Р и к о. Алло? Энтони. Рико? Рико. Алло.

Энтони. Рико? Р и к о. Я тебя не слышу. Энтони. Это ты, Рико? Я тебя не слышу. Рико. Что?

Энтони. Ты меня слышишь? Рико. Алло? Энтони. Рико? Рико. Что-то со связью. Энтони. Ты меня слышишь? Рико. Алло? Энтони. Рико? Рико. Алло?

Энтони. Оператор, у нас что-то со связью. Оператор. Повесьте трубку, сэр, и наберите номер еще раз. Рико. Алло?

Эта запись позволила вынести приговор Энтони («Рыбе») Ротунно и Рико Панцини, которые в настоящее время отбывают пятнадцатилетний срок в тюрьме «Синг-Синг» за незаконное владение районом Бенсонхерст в Нью-Йорке.

Неиссякаемый, судя по всему, поток литературы, посвященной Третьему рейху, вскоре пополнится мемуарами Фридриха Шмида. Шмид, самый известный из парикмахеров Германии военной поры, обслуживал Гитлера и множество иных официальных лиц из правительственных и армейских кругов. Как было отмечено в ходе Нюрнбергского процесса, Шмид не только всегда оказывался в нужное время на нужном месте, но и обладал, судя по всему, «фотографической памятью», которая сделала его человеком, способным детально описать тайное тайных нацистской Германии. Ниже приводятся краткие извлечения из его воспоминаний.

Весной 1940 года у дверей моей парикмахерской на Кёнигштрассе, 127, остановился большой «мерседес» и в парикмахерскую вошел Гитлер. «Чуть-чуть подровнять, – сказал он, – только не снимайте лишнего сверху». Я объяснил, что ему придется немного подождать, потому что Риббентроп занял очередь первым. Гитлер сказал, что очень торопится, и попросил Риббентропа уступить ему очередь, но Риббентроп ответил, что, если он пойдет на уступки, Министерство иностранных дел Британии перестанет воспринимать его всерьез. В конце концов Гитлер позвонил по телефону и после нескольких сказанных им коротких фраз Риббентропа перевели в Африканский корпус, а Гитлер постригся вне очереди. Такого рода соперничество никогда не ослабевало в нацистских кругах. Как-то раз полиция, науськанная Герингом, под надуманным предлогом задержала на улице Хейдриха, и в результате Геринг смог занять кресло у окна. Геринг вообще был человеком распущенным, он часто требовал, чтобы ему разрешили во время стрижки сидеть на коне-качалке. Высшее нацистское командование относилось к этому факту с возмущением, но против Геринга оно было бессильно. Однажды сам Гесс попытался воспротивиться Герингу, сказав: