С этими словами он метнул подушку в миссис Уайлд, и очень метко, так что та, получив удар, потеряла равновесие и рухнула прямо на руки Ренкина. Тот одной рукой прижал женщину к себе, а другой раскрутил подушку и швырнул в лицо доктору.

На мгновение (только на мгновение) Найджел увидел, как вспыхнули глаза доктора Токарева. Но уже в следующую секунду тот сделал шаг назад, слегка поклонился и с улыбкой поднял руки, сдаваясь.

— Ты зачем это обидел нашего доктора? — неожиданно воскликнула Анджела и, обхватив Чарльза за колени, ловко подсекла его сзади.

— Ату его! — подхватила Розамунда и присоединилась к ней.

Вместе они повалили Ренкина, и началась потасовка. Чарльз за это время не проронил ни слова.

Освободившись наконец от них и отдышавшись, он торжественно объявил:

— Уважаемая публика, вашему вниманию предлагается смертельный аттракцион: СНИМАНИЕ ШТАНОВ С АРТУРА. Нервных прошу отвернуться. Ассистенты, прошу на манеж — Найджел и Хюберт. Начинаем!

Старина Чарльз, когда разыграется, всегда придумает что-нибудь противное, думал Найджел, но роль свою исполнял исправно, крепко держа протестующего Уайлда, пока с того снимали штаны. И смеялся вместе со всеми, когда тот стоял, близоруко моргая, бледный и неуклюжий, пытаясь каминным ковриком прикрыть свои обнажённые конечности.

— Вы сбросили мои очки! Где мои очки? — повторял он.

— Дорогой, — почти взвизгнула миссис Уайлд, — что они с тобой сделали? Чарльз, во что. ты превратил моего мужа?

— А мне казалось, что я выгляжу восхитительно, — объявил Уайлд. — У кого мои штаны? У тебя, Анджела? Моя северная кровь меня уже не греет. Дай их сюда, дитя моё, а то я сейчас обледенею.

— Вот они, мой милый Адонис, — сказал Ренкин и, выхватив брюки из рук Анджелы, завязал их на шее Уайлда. — Эта картинка называется «Вид сбоку».

— Пойди и надень их, лапочка, — сказала миссис Уайлд, — а то и правда простудишься. Уайлд покорно скрылся.

— Последний раз я снимал штаны с Артура ещё в Итоне, — сказал Ренкин. — Боже, как это было давно.

Он включил приёмник и поймал танцевальную музыку.

— Розамунда, пошли потанцуем, — предложил он.

— Не хочу, здесь слишком жарко, — ответила Розамунда, она разговаривала в это время с доктором Токаревым.

— Марджори! — крикнул Ренкин. — А ты? Как насчёт того, чтобы немного размяться в ритме?

— Розамунда дала тебе от ворот поворот. Теперь, значит, я…

— Я просто пропускаю этот танец, — объяснила Розамунда. — Тут доктор Токарев рассказывает историю, ей тысяча лет. Я хочу дослушать конец.

— Это история, — пояснил доктор, — об одном господине, — он произнёс это по-русски, — знатном господине… и двух леди. Ну, в общем, о том, что мы обычно называем роковым треугольником… История старая как мир.

— Марджори, потанцуй, — попросила Анджела.

Не дожидаясь согласия, Ренкин положил руку на талию миссис Уайлд, и Найджел заметил, что она мгновенно изменилась.

Есть определённый тип женщин, которые в танце обнаруживают глубину чувств и темперамента, которыми не обладают. Миссис Уайлд была одной из таких женщин. Двигаясь в такт упругим синкопам танго, она выпрямилась, расцвела, вся её фигура, лицо приобрели значительность и источали какую-то неясную опасность. Ренкин танцевал серьёзно, с упоением, выступая в двух ипостасях: он был её хозяином, повелителем и одновременно являлся её фоном и тенью. Он смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда, а она, в свою очередь, смотрела на него, недружелюбно, вызывающе, как будто хотела причинить ему боль. Найджел, Анджела и Хендсли перестали разговаривать и не отрывали глаз от этой пары. Уайлд (а он только что вернулся) застыл в дверном проёме. Только русского доктора, похоже, этот танец нисколько не интересовал. Он наклонился над приёмником и внимательно его изучал.

Вариации закончились, и оркестр перешёл к первоначальной теме танго. Танцоры сделали первое па к финальной сцене, и вдруг по ушам присутствующих полоснул грубый скрежет и хрип.

— Что за черт! — сердито обернулся Ренкин.

— Прошу прощения, — спокойно сказал доктор Токарев. — Наверное, я что-то не то здесь крутанул.

— Подождите минутку, — предложил Хендсли, — я снова настрою.

— Не стоит утруждаться. Это было бы глупо… продолжать, — резко ответил Ренкин и, закурив сигарету, пошёл прочь от своей партнёрши.

— Чарльз, — тихо произнёс Хендсли, — мы тут с Артуром обсуждали ваш кинжал. Это действительно очень занятная вещица. Не могли бы вы рассказать её историю более подробно?

— Все, что я могу рассказать, — произнёс Ренкин, — вам уже известно. В прошлом году я был в горах, в Швейцарии, и обнаружил незнакомца, застрявшего в расселине. Вид у него, надо сказать, был довольно странный. Я помог ему выбраться. Вот и все. При этом я не говорю по-русски, он ни слова не понимает по-английски. Больше я его не видел. Но по-видимому, он проследил, где я живу, скорее всего через моего гида. Потом он, вероятно, узнал мой адрес в Англии. Короче говоря, только вчера мне вручили этот кинжал. К нему была прикреплена записка с двумя словами: «Швейцария. Спасибо». Подписи не было. Я решил, что это от него.

— Продайте его мне, Чарльз, — предложил сэр Хюберт. — Я дам много больше, чем вы сможете выручить за него в любом другом месте.

— Нет, Хюберт, продавать его вам я не стану. Я вот что, пожалуй, сделаю: я передам вам его по наследству. Моим единственным наследником является Найджел. Найджел! Послушай, дружище, если я вдруг неожиданно отброшу копыта, кинжал передашь Хюберту. Понял? А вас всех я прошу быть свидетелями.

— Будет сделано, — послушно ответил Найджел.

— Если учесть, что я на десять лет вас старше, это нельзя считать очень уж заманчивым предложением, — пожаловался Хендсли. — Но тем . не менее я предпочёл бы закрепить ваши обещания на бумаге.

— Ах вы старый вампир, — засмеялся Ренкин.

— Хюберт! — воскликнула миссис Уайлд. — Разве можно быть таким кровожадным! Ренкин подошёл к письменному столу.

— Итак, Найджел и Артур, будьте свидетелями.

Он написал на листе бумаги необходимые фразы и поставил подпись. Найджел и Уайлд подписали тоже, как свидетели, и Ренкин передал завещание Хендсли.

— Лучше бы вы его мне продали, — холодно заметил он.

— Прошу прощения, — пробубнил доктор Токарев, — я что-то недопонял.

— В самом деле? — В голосе Ренкина чувствовалось раздражение. — Просто я отдал письменное распоряжение, что в случае если меня настигнет печальный конец…

— Простите, простите… что значит печальный конец?

— О Боже! В случае если я умру, или буду убит, или просто исчезну с лица Земли, этот самый кинжал, которым, как вы, доктор Токарев, считаете, я не имею права обладать, этот самый кинжал перейдёт в собственность нашего любезного сэра Хюберта.

— Благодарю вас, — сдержанно произнёс доктор Токарев.

— Вы не одобряете мой поступок?

— Разумеется, нет. С моей точки зрения, кинжал вам не принадлежит и, следовательно, вы никакого права не имеете кому-либо его завещать.

— Этот кинжал мне подарен.

— Тот, кто его вам подарил, совершил преступление и должен быть наказан, — спокойно проронил доктор.

— Ну, хорошо, — вмешался Хендсли, заметив два опасных алых пятна, вспыхнувших на щеках Чарльза. — Надеюсь, у меня в доме никто ни на кого обижаться не будет. Пойдёмте и выпьем коктейль.

Чарльз Ренкин ненадолго задержался в гостиной со своим кузеном. Взяв Найджела под руку, он громко произнёс:

— Не очень приятный тип, этот даго[3].

— Потише, он может услышать!

— А мне плевать.

У дверей их задержал Уайлд.

— Мне не хотелось бы тебя огорчать, Чарльз, — нерешительно начал он, — но в его доводах есть резон. Я кое-что слыхал об этих обществах.

— Да в чем дело, в конце концов? Пойдём лучше и выпьем. Это «убийство» должно быть совершено.

Найджел пристально посмотрел на него.