Поужинали, пора было ложиться спать, а Валя не появлялся. Беспокойство все больше охватывало меня. Геля обошла всех соседей. Женя, встревоженный не меньше нас, побывал у школьных друзей брата, живших поблизости. Никто ничего не знал о Валентине.

В одиннадцатом часу вечера я отправился в милицию. Там тоже ничего не знали о сыне. Желая, видимо, успокоить меня, дежурный сказал, что сведений о каких-либо несчастных случаях за истекший день не поступало, Словом, ничего утешительного выяснить мне не удалось.

Тревожную ночь провели мы. Никто не спал. Геля плакала. Женя непрерывно ворочался в постели, вскакивал, прислушивался к каждому шороху, к шагам поздних прохожих с улицы, Чуть свет снова начались поиски.

Примерно в девятом часу утра выяснилось, что пропал не он один. Его дружок Мишка Панкратов тоже не ночевал дома. Минувшим днем в обед их обоих, видели у реки. Они купались вместе. Страшная мысль о том, что ребята могли утонуть, к счастью, была быстро отвергнута: один из наших соседей видел Валю перед вечером в городском парке.

И все же ребят не было. Кто-то высказал предположение, что они, начитавшись всяческой приключенческой литературы, сбежали куда-то вдвоем. Через милицию были разосланы розыскные телеграммы в другие города, в черноморские порты и на железнодорожные станции, а нам оставалось одно: пребывать в тревожном ожидании. Мучительно потянулись дни.

И вдруг на пятые сутки мне на работу позвонили из железнодорожной милиции.

— Товарищ Игнатов, ваш сын нашелся. Он здесь, у нас на вокзале, Просим зайти забрать его!

Я забежал домой за Гелей, и мы вместе отправились на вокзал. Только переступили порог отделения милиции — видим: сидят оба — Валя и Миша, грязные, оборванные, и мирно беседуют с дежурным.

По пути на вокзал Геля грозилась наказать Валентина строжайшим образом, но, едва увидев его, сразу позабыла о своих угрозах. Дома, пожалуй, не менее радостно, чем мы, брата встретил в первые минуты и Женя. Обнял, поцеловал, но затем вдруг оттолкнул, крикнул гневно:

— Эх ты, свинья бесчувственная! Видеть тебя не хочу!

Валентин стоял будто пришибленный. Казалось, он готов был провалиться от стыда сквозь землю.

И вот, вымытый, переодетый во все чистое, он предстал перед нами, ожидая семейного суда.

— Докладывай, где ты был? — спросил я жестко.

Валя шмыгнул носом, но ответил совсем не по существу дела:

— Ужасно есть хочется…

— Успеешь! — оборвал я его. — Отвечай на вопрос.

До этого мы никогда не повышали голоса в разговоре с сыновьями, но тут я не мог сдержаться. От строгого окрика Валя вздрогнул.

— Я— я не хотел огорчать вас… — пробормотал он, заикаясь. — Знаю, меня нужно наказать… Но я не мог иначе… Дал слово… во имя дружбы…

И мы услышали удивительную историю его похождений.

Он очень дружил с Мишей Панкратовым, учился с ним в одном классе, не расставались они и в пионерском лагере. У Миши был строгий отчим. В тот день, когда исчез Валентин, ребята в обеденную пору пошли на Кубань купаться. Долго возились в воде, плавали, ныряли, а тем временем кто-то стащил Мишину одежду. Вышли мальчики на берег — Мише не во что одеться, только трусы на нем.

Что делать? Как идти Мише домой, к отчиму? Обязательно будет порка. Видя, в каком отчаянном положении находится друг, Валя сказал:

— Ты посиди здесь, на берегу, а я сбегаю домой, принесу Женькины штаны и старую рубаху: они будут тебе в самый раз по росту.

Миша безнадежно вздохнул.

— Все равно изобьет меня отчим. Глазастый он, сразу заметит, что на мне чужое и старое. — И, подумав немного, промолвил решительно: — Не пойду домой. Не пойду — и все!

— Где же ты будешь жить? — спросил Валя.

— Уеду.

— Куда?

Миша пожал плечами, ничего не ответил.

— А может, у нас поживешь пока? — предложил Валя. — Я поговорю с отцом и матерью.

— Нет! — мотнул головой Миша. — Отчим сразу найдет меня, и тогда совсем крышка. Надо уезжать. Сейчас на вокзал подамся. На бочкаре или товарняке укачу куда-нибудь.

Валентину было жаль расставаться с другом, а тем более отпускать его одного, без копейки денег, в неизвестное.

— Если так, то и я поеду с тобой, — заявил Валя.

— Тебе-то зачем бежать? — удивился Миша. — У тебя дома все в порядке.

— Ради дружбы! — ответил Валя. — Отец мой всегда говорит: «Сам погибай, а товарища выручай!» Так что едем вместе.

Ребята начали совещаться, куда уехать.

— Давай на Кавказ двинем! — предложил Валя. — Отец рассказывал мне, что в Минеральных Водах есть гора Кинжал. Называется она так, потому что на ее вершине зарыт золотой кинжал в ножнах, усыпанных драгоценными камнями. Сто лет тому назад его зарыл там знаменитый абрек. Найдем этот кинжал, продадим, тогда уходи от своего отчима навсегда, ну его! Денег у тебя будет много, сможешь жить один, учиться!

План, предложенный Валентином, захватил Мишу.

Сказано — сделано. Валя тайком пробрался домой, прихватил старую одежду старшего брата и вернулся к другу, на берег Кубани. Одежда пришлась Мише впору.

В тот же день друзья покинули город. То на площадках цистерн, то в товарных вагонах, то даже в «собачьих ящиках» под пассажирскими вагонами они все же добрались до Минеральных Вод. Первым делом, конечно, слазили вдвоем на гору Кинжал, но напрасно: золотого кинжала не нашли.

Ребята приуныли. До этого все шло строго по великолепному плану, и вдруг полнейший крах. Неизвестно, какие мытарства довелось бы испытать беглецам-кладоискателям, если бы их не задержала милиция…

Чувство товарищества, руководившее в этом случае Валей, смягчило мой гнев. Я не наказал его, но тут же взял с него честное слово, что впредь он никогда не будет поступать так опрометчиво и никогда больше не будет приносить нам подобных огорчений.

— А с Мишей как же? — спросил Валя. — Ведь ему теперь не будет житья дома.

Я пообещал поговорить с родителями Панкратова, в первую очередь с его отчимом, чтобы тот относился к пасынку по-человечески.

— Не поможет это! — сказал Валя.

— Поможет! — заверил я его. — А если не подействуют мои слова, то найдем управу на грубияна через милицию и горсовет.

Весной, в пору буйного цветения садов, Женю приняли в комсомол. Помню, вечером мы с нетерпением ждали его возвращения из райкома. Геля испекла сладкий пирог, празднично накрыла стол.

— Какой сегодня праздник? — допытывался маленький Геня, наблюдая за всеми этими приготовлениями. — Первый май? Да?

Валя подхватил его на руки.

— Нет, малыш, не май. Брата нашего Женю в комсомол принимают! Понимаешь, в ком-со-мол!

В это время на пороге появился Женя, раскрасневшийся, сияющий.

— Бот, папа, смотри! — Он протянул мне комсомольский билет. Мы обняли Женю.

— Поздравляю, сынок! — промолвила взволнованно Геля.

Валя тормошил брата, кричал:

— Ура! Наш Женька комсомолец, ура!

Геня тоже кричал «ура» и заливался громким смехом.

— Ох, и волновался же я, — рассказывал Женя. — Поначалу казалось, что все слишком уж строго смотрят на меня, но секретарь райкома оказалась доброй, веселой.

— Разве секретарь девушка? — удивился Валя.

— Вот чудак! Что же тут удивительного? — пожал плечами Женя.

— О чем же она спрашивала тебя?

— Говорит мне! «Школьный комитет комсомола дал тебе хорошую характеристику. А теперь скажи, почему ты хочешь быть комсомольцем?» Я ответил: «Комсомольцы — самые передовые ребята, помощники партии, и я хочу в рядах Комсомола помогать партии и народу строить новую жизнь». Потом она про пятилетку спрашивала. Я все рассказал.

— На стройку просился?

— Конечно! Как только получил билет, говорю: «Прошу меня как комсомольца послать на любое, самое трудное строительство».

— А она что?

— Спрашивает: «Ты с речью Ленина на Третьем съезде комсомола знаком?» — «Знаком», — отвечаю. «О чем говорил Ильич в этой речи?» — спрашивает. «Что комсомольцы должны овладеть наукой, учиться!» — ответил я. «Правильно! — сказала она. — Вот ты и должен в первую очередь овладеть знаниями. Будешь хорошо учиться, будешь хорошим комсомольцем, тогда и пошлем тебя куда нужно!»