В пышных залах герцогского дворца Миолии карнавал был в самом разгаре. История континента еще не знала такого грандиозного торжества. Приглашенные заглядывались на свое отражение в мраморе колонн. Тягучие, мелодичные звуки оркестра вели за собой танцоров, одетых на редкость живописно.

Только Главный церемониймейстер барон Орбайс и Главный камергер граф Цурлино не танцевали, а, стоя в сторонке, о чем-то вполголоса беседовали.

— В следующем году, дорогой граф, — прошептал Орбайс, — надо будет все продумать заранее!

— Как вас понимать, барон?

— Четко распределить карнавальные костюмы. Разве я неясно выразился?

— А как же свобода, барон? Каждый хочет иметь свободу выбора.

— Так вот, во имя этой самой свободы!.. Впрочем, взгляните сами, дорогой граф! Такое впечатление, что мы не на придворном балу, а на школьном утреннике!

— Да, но нельзя же после стольких уставов ввести еще и этот — указать каждому жителю Миолии, какую маску ему носить. Право же, хватит с них и того, что они противогаз носят.

— Однако допустимо ли, чтобы, скажем, депутаты парламента почти все до одного вырядились в костюмы паяцев?

— Тут нужно различать…

— Различать, различать… Слишком много Арлекинов.

— Но есть и Пульчинеллы. Встречаются и маски Тартальи и Стентерелло. А вот капитан Фракасса.

— Но все они паяцы.

— Что поделаешь! Вы, я вижу, других критиковать горазды, ну а сами как нарядились?

— Ну, я человек современных взглядов — надел маску золотаря. Поверьте, она мне недешево обошлась. Разве не видно, что она из чистого золота?

— Ах, барон, не будьте так придирчивы. К сожалению, вы правы — многие гости надели убогий костюм Панталоне. И все же взгляните вон на ту группу у стола с закусками. Они без малейших затрат взяли и перелицевали свои ливреи. Находчивые люди, не правда ли? Как жаль, что я не смог этого сделать.

— Почему же?

— Да потому что к прошлогоднему карнавалу я уже перелицевал свой сюртук.

— Неужели в вашем гардеробе всего один сюртук?

— Все до одного уже перелицованы.

— Скажу вам по секрету, я и сам об этом подумывал. Да только слишком много было карнавалов. Уж простите за откровенность, но, по-моему, у нас тут сплошной карнавал. Проходят дни, месяцы… а карнавал продолжается. Как вы объясните столь странное явление, граф?

— Знамение времени, барон. В вас говорит мятежный дух юности!..

— Не произносите вслух эти глупые слова — «мятежная юность». Осторожность не повредит и на бале-маскараде!

— Здесь нас никто не слышит.

— Но я-то вас слышу.

— Вы-то, конечно, барон.

— И могу причинить вам неприятности.

— Ничуть не сомневаюсь.

— Лучше никому не доверять.

— Даже вам?

— Особенно мне.

— И себе самому тоже?

— Себе тем более.

Граф Цурлино забарабанил пальцами по бедру мраморной Венеры, великолепной копии Венеры Милосской, — верный признак того, что хотел бы изменить тему разговора.

Домино кружились в изящном вальсе, прижимаясь к змеям. Сами змеи были из папье-маше, но их раздвоенные жала казались настоящими. Крокодилы — одна из наиболее эффектных масок — отплясывали тарантеллу. Бледного Пьеро, под тем предлогом, что на карнавале допустимы любые забавы, бомбардировали конфетами. И все веселились, глядя на ошалевшего беднягу. Многие протягивали что-то соседу в зажатом кулаке. Потом со смехом разжимали пальцы и показывали, что на ладони — конфетти.

— Любопытно было бы посмотреть, — помолчав, сказал граф Цурлино, — какую маску выбрал себе наш обожаемый правитель.

— Я и сам сгораю от любопытства.

В тот же миг во дворе, на лестнице, у входа загремели сотни золотых труб. Мгновенно воцарилось молчание, стихли и звуки музыки. Мажордом трижды стукнул по мраморной подставке, возвестив громовым голосом:

— Его высочество Великий герцог Миолии!

В сопровождении дам и пажей появился улыбающийся Великий герцог.

— Невероятно! — прошептал барон. — Великий герцог не надел никакой маски!

И в самом деле его величество изящно выступал впереди своей свиты в сером двубортном костюме с галстуком в белый горошек и цветком в петлице.

— Поразительно! — отозвался граф Цурлино. И направился к Первому министру, чтобы выведать у него секрет.

Очень скоро все выяснилось. Гости восторженно зааплодировали. Оказывается, и Великий герцог надел маску. Но не снаружи, а изнутри — вместо каменного сердца он нацепил мягкое, картонное.