Когда эскадра полковника Маллина вошла в одну из таких бухт, то застала там следы недавней человеческой деятельности. Несколько хижин, крытых пальмовыми листьями, и коптильню с еще тлевшими внутри углями.

И ни одной живой души.

— Буканьеры, — сказал полковник. И он был прав. Это были именно они. — Трое или четверо, — добавил полковник и снова попал в точку.

Буканьер, если смотреть на вещи непредвзято, — это промежуточная стадия между обыкновенным поселенцем и пиратом. Эти люди никому не подчинялись, селились в труднопроходимых местах, подальше от цивилизации и властей, промышляли охоотой, выделкой шкур и копчением мяса в специально устроенных коптильнях. Податей они не платили, о своем прошлом рассказывать не любили и при всяком удобном случае готовы были пополнить ряды Берегового братства.

— Устроим облаву? — поинтересовался один из офицеров.

Полковник отрицательно покачал головой:

— То, что они не захотели с нами увидеться, не значит, что у нас есть основание их повесить.

И моряки занялись тем, чем они обычно занимаются, пристав к берегу.

Отыскали свежую питьевую воду и заполнили ею бочки. Постарались настрелять дичи. Но усилиями буканьеров дичь была основательно распугана, так что большого запаса сделать не удалось, но для хорошего ужина ее хватило.

«Столы», два запасных паруса, «накрыли» на берегу. На четырех кострах зажарили десяток поросят. Горы фруктов разнообразили меню. Разумеется, никакого спиртного.

Часть команды осталась ночевать на берегу, очень хотелось расправить члены после многодневного сидения в душных, тесных кубриках.

Кидд решил, что капитану негоже бросать свой корабль даже на одну ночь.

Когда он забрался на борт, на берегу, словно призраки, едва светились дотлевающие кострища, нестройные голоса пытались спеть что-то подходящее к случаю. Видимо, запрет на спиртное не был выполнен исчерпывающе.

С нарушением полковничьего приказа Кидд столкнулся и на своем корабле. В большой каюте. За столом сидели Каллифорд, Берджесс и Мэй. Перед ними стояла пузатая бутылка и три оловянных стакана.

Билли им прислуживал.

Появление капитана явилось для них неожиданностью. Они были уверены, что такой сухопутный человек, как он, не упустит возможности переночевать на твердой земле. Кроме того, они прекрасно были осведомлены о приказе по эскадре — ни капли горячительного до возвращения из похода.

Уильям знал, что они знают.

Надо было что-то предпринять.

Надо было их всех наказать. Он был обязан их наказать! Или он не капитан!

Но он не представлял себе, как именно это можно сделать. С чего хотя бы начать.

Да и захотят ли они подчиниться ему. Вон, даже собственный камердинер им старательно прислуживает, чувствует, кто тут настоящие хозяева.

Но оставить все это без внимания нельзя.

Нарушители молча ждали, какое решение примет их капитан. И чем дольше он молчал, тем туже затягивался узел ситуации.

Наконец Кидд сделал шаг. Потом второй. Приблизился к столу и сел напротив Каллифорда.

Тот молчал, едва заметно ухмыляясь и покручивая черными от табака пальцами горлышко бутылки.

Тут Кидд взял еще одну паузу. Но короткую.

— Билли, — сказал он предельно миролюбивым тоном, — принеси стакан.

Стакан мгновенно явился.

Каллифорд молча перевернул бутылку горлышком вниз. Она была пуста.

— Билли, принеси бутылку.

Тот попытался сказать, что, в общем-то, не велено, командиром эскадры не велено, но смешался и бросился выполнять приказание.

— Наполни стаканы, Билли.

Офицеры молча ожидали, что же будет дальше. Они еще не знали, что их капитан принял очень сильное и очень глупое решение.

Он решил перепить их и таким образом поставить на место. Трудно сказать, почему он решил, что это у него получится. Давешнее приключение в доме майора Планта должно было навести его на мысль, что он не слишком силен по этой части.

Не навело.

Первый стакан был выпит в полнейшем молчании.

Тяжелый ямайский ром темным пламенем заполыхал в животе капитана Кидда.

Второй стакан он выпил с саркастической усмешкой на губах. Но тоже безмолвно.

Офицеры следовали его примеру. Им очень любопытно было узнать, чем все это закончится. Может быть, они рассчитывали на повторение сеанса болтливости и надеялись, что в этот раз капитан проговорится до конца.

Если ему, конечно, есть о чем проговариваться.

После третьего стакана был задан первый вопрос:

— Кто я такой, джентльмены?

— В каком смысле, сэр?

— Нет, вы скажите, кто я такой, дьявол вас всех побери?!

Офицеры переглянулись.

Их подмывало, Берджесса в особенности, сказать всю правду, но они предпочли обычное:

— Вы капитан, сэр.

— Билли, наливай еще.

Выпит был и четвертый стакан.

— Так, значит, вы признаете меня своим капитаном?

Пожатие плеч, кривые ухмылки в сторону.

— Признаем, конечно.

— Значит, вы должны выполнять все мои приказания?

Каллифорд, самый сосредоточенный из всех, кивнул:

— Все, любые и когда угодно. Вот вы приказали нам пить, и мы пьем, хотя этого не надо бы делать.

— Почему? — удивился Кидд. — Полковник не разрешает?

— Не разрешает, сэр.

— А я плевать хотел на полковника. Я здесь капитан! Я ил и кто?!

И началось яростное пение дифирамбов. Каллифорд, как самый хитрый, первым сообразил, что это настроение Кидда можно использовать.

Как именно, он пока не знал, но продолжал усиленно подливать масла славословий в огонь алкогольного тщеславия. Берджесс и Мэй помогали ему.

— Мы выполним любое ваше приказание, но не о мелочах ведь речь.

— Не понимаю.

— А что тут понимать! Настоящий капитан должен отдавать настоящие приказы.

— Я умею отдавать настоящие приказы!

Помощник ехидно развел длинными руками:

— Простите, сэр, не приходилось видеть.

— И слышать, — просипел штурман.

Кидд остолбенел от возмущения:

— Так вы что, считаете, что я не способен отдать настоящий приказ?!

— Нет, вы способны, но просто нам видеть не приходилось, как вы их отдаете.

Кидд тряхнул головой:

— Какой отдать приказ?

Офицеры в который уже раз переглянулись. И Каллифорд сказал негромким, равнодушным голосом: