— У меня есть маленький сюрприз для всех вас.

Чак опускает глаза и читает газету. Я перегибаюсь через стол, пытаясь прочесть газету вместе с Чаком, но он жадно отдергивает ее.

— А ну, убери свой нос.

Я снова сажусь на место, а Чак читает объявление и вдруг начинает тихонько смеяться.

— Бог мой… — это нервный смех, но в нем слышится возбуждение. —Твою мать…

— Что это? — в глазах у Бетти тревога, она переводит взгляд с Чака на Тони, а потом назад на Чака. — Чак?

Джеймс внезапно шлепает воздух у себя перед носом.

— Заткнись, мамочка, я хочу послушать Чака, — он еще раз шлепает воздух. — Знаешь, рано или поздно тебе придется научиться держать свой язык в узде… — он снова дает матери пощечину. — Да ну тебя, я ни черта не слышу.

— Ты закончил, блин? — Тони злобно смотрит на Джеймса, который смотрит на него в ответ, потирает ноющую ладонь, дует на нее и кивает.

— Я думаю, до нее наконец дошло.

— Хорошо. Тогда заткнись. — По глазам Тони я вижу, что ему до смерти хочется прикончить Джеймса.

— Чак?.. — Бетти просто жаждет узнать, что же такое заставляет Чака до сих пор изумленно покачивать головой. Он тихонько присвистывает и снова читает газету, на этот раз вслух.

Т. К. Я голоден. Знаешь, где можно пообедать?

Король

За столом воцаряется тишина. Тони сидит и улыбается, как кот, любуясь нашими лицами.

— КК? — Бетти говорит тихим, мелодичным и невинным голосом.

Тони продолжает улыбаться.

— Он придет? Тони кивает.

— Бог ты мой, — Чак оглушен, кажется он даже немного побледнел.

— Не бог, Чак, — Киллер из Кентукки. —Тони явно хочет выжать из этого все удовольствие до последней капли.

Я все еще хочу что-то сказать, но просто не в состоянии открыть рот. Кажется, мой язык примерз к нёбу. Это, кажется, самая длинная секунда в моей жизни.

— Мне казалось, ты не хотел, чтобы он вступал в клуб? — Бетти куда более оживлена, чем я. —Ты говорил, что не хочешь, чтобы он вступал в клуб — никогда.

— Передумал. —Тони сворачивает в трубочку очередной ломтик ветчины и вставляет его в уголок рта.

— Почему такая внезапная перемена, Тони? Ты же был категорически против. — Чак снова почесывает шею, но, кажется, он уже начинает приходить в себя.

— А чего тут такого, чесоточный? Тебе эта мысль не нравится?

— Нравится, конечно. Я жутко нервничаю, но, должен сказать, я просто в восторге. И только дурак не был бы от этого в восторге.

По какой-то причине они оба поворачиваются и смотрят на меня. Сердце у меня бешено колотится, кровь несется по жилам со скоростью сто миль в час. Агент Вэйд придет сюда — в клуб, — и это теперь, когда я знаю про него все.

— Мамочка хочет, чтобы я отвез ее домой, — Джеймс с ужасной скоростью допивает свой чай.

— Ты никуда не пойдешь, Джимми.

— У нее голова побаливает…

Тони бросает на Джеймса быстрый взгляд. Потом наклоняется вперед и зажигает одну из стоящих на. столе свечей. Он ждет, пока воск начнет таять, потом вынимает свечу из подсвечника и устанавливает в самую середину тарелки Джеймса. После этого Тони смотрит ему прямо в глаза.

— Представь, что эта свечка — твой хрен, Джимми… Ладно? Просто вообрази. Она горит, она плавится, и будет гореть еще шесть часов.

Вообрази, как ты при этом будешь себя чувствовать… — Я никогда раньше не слышал, чтобы Тони разговаривал так холодно и расчетливо. Джеймс нервно сглатывает. — Никто не уйдет из клуба. Ни одна живая душа. — Тони выхватывает из-под носа у Джеймса чашку с крепким чаем, не поморщившись, выпивает ее и, чтобы окончательно смутить Джеймса, наклоняется вперед и резко задувает его свечу. Внезапность всего этого заставляет всех нас подпрыгнуть, и должен признать, что все это представление производит на меня сильное впечатление. Я изо всех сил стараюсь запомнить речь Тони о свече наизусть.

Джеймс слабо пожимает плечами.

— В таком случае мы остаемся.

— Думаю, это надо отметить. Твоя очередь, Дуги. — Чак глубоко затягивается сигаретой и щурится от дыма, как будто пытается вернуть прежнее веселое настроение.

— Я всегда покупаю выпивку. — По-моему, это мои первые слова за целую вечность. Они ободряют меня и укрепляют мою уверенность в себе. — Я уже купил больше выпивки, чем все остальные, вместе взятые.

— Так зачем ломать традицию? — Чак иронически смеется, и я вижу, что он снова становится самим собой. Я делаю знак глухой официантке, которая занята другим столиком.

Бетти отодвигает свой стул, и скрежещущий звук привлекает всеобщее внимание.

— Мне нужно сходить попудрить нос.

— Прихорашиваешься к приходу КК? Бетти, не говоря ни слова, встает и выходит из-за стола. Проходя мимо меня, она как бы случайно кладет руку мне на плечо и сжимает его. Я инстинктивно понимаю, что она имеет в виду, поднимаю голову и ловлю ее взгляд. Потом она наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Я хочу тебя видеть…

Я не думал, что могу возбудиться еще больше, и кожа у меня растягивается так сильно, словно хочет заключить в себя все. Бетти проходит мимо, и я слышу сладкий аромат псины.

Появляется глухая официантка, и я поднимаю бокал, показываю на него, а потом показываю растопыренную пятерню, чтобы объяснить ей, что мне требуется пять порций. Официантка кивает, потом смотрит на Чака, а тот ободряюще глядит на нее. Она кивает ему и отходит к бару за напитками.

Тони перегибается через стол, внезапно хватает меня за запястье, и на какое-то ужасное мгновение мне кажется, что сейчас мои повязки сдвинутся и все увидят чернильные точки, оставленные Таллулой.

— Безголовая курица, — он во весь рот улыбается мне и хитро подмигивает. Потом оглядывается, убеждается, что нас никто не слышит, и наклоняется еще ближе, теперь наши лица разделяют всего несколько дюймов. — Чоп-чоп, — он произносит эти слова так, словно это какой-то код, и сначала я не врубаюсь.

— Что?

Тони хмурится и делает вторую попытку:

— Берт теперь отрезанный ломоть.

Наконец я соображаю, о чем он, тут же расплываюсь в широкой улыбке и начинаю радостно кивать.

— Да, я так и понял, когда он не появился сегодня вечером. Отличная шутка, кстати. Отрезанный ломоть. Это смешно. Тони. Классная шутка. — Тони гордо улыбается мне и, чтобы убедиться, что я точно все понял, проводит линию поперек своего горла и издает при этом сдавленный гортанный звук.

Мне очень хочется сунуть ему одну из сделанных мной фотографий и сказать:

— Хватит ржать-то, и без тебя знаю.

— У меня прямо гора с плеч, Тони, вот что я тебе скажу. Я так боялся, что каждую ночь баррикады строил.

Бетти возвращается из туалета, видит, что мы с Тони смеемся и болтаем, и я немедленно сажусь на место, делая вид, что просто притворялся. Она снова останавливается и наклоняется ко мне.

— Ты сегодня свободен?

Я медленно киваю.

— Нет проблем.

— Только нужно какое-нибудь тихое местечко.

— Я знаю такое.

Бетти садится на свое место, а глухая официантка возвращается с напитками и начинает расставлять их перед нами. Чак смотрит на нее несколько секунд, а потом встает.

— Послушайте все, мне кое-что нужно вам сообщить. Особенно теперь, когда у нас тут, кажется, дела налаживаются…

Мы все поворачиваемся к Чаку, а он крепко берет за руку официантку. Она стоит рядом с ним, скромно улыбается всем нам, и я не могу отогнать мысль, что из них получилась чудесная пара. Официантка делает знаки, а Чак медленно переводит для нас.

— Привет всем. Я знаю, что все это немного неожиданно, но я бы очень хотела вступить в клуб. До сих пор я убила только семерых. Менеджера, метрдотеля и пятерых пацанов-ботаников. Я отравила их всех.

Я дико смотрю на лежащий передо мной на тарелке мясной пирог, от которого я уже откусил два солидных куска. Даже Тони выглядит встревоженным, роняя на стол еду, которая в этот момент была у него в руках, и таким образом разводя ужасную грязь.