Уэйд не появился, и Мэри Джо начала опасаться, что, возможно, он забрал лошадь Джеффа и сейчас возвращается в горы, которые звали его к себе. У него на это было полное право. Она пообещала ему лошадь, он нанял двух человек. Он же не говорил, как долго пробудет здесь.

Работники поблагодарили и вышли из-за стола. Они разместились в маленькой комнате, которую занимал Уэйд. Сам он, по его словам, предпочитал спать под открытым небом.

Джефф, уставший до изнеможения после целого дня работы, забрал Джейка в свою комнату. Мэри Джо побродила по дому, потом вышла на крыльцо. Луна стала совсем серебряной. Мэри Джо хотела было запрячь лошадь и отправиться на поиски Уэйда, но потом решила, что это бесполезно. Если он намеревался вернуться, значит вернется. Если нет, тогда он уже на полпути к горам, и тут она не в силах что-либо изменить.

Как бы там ни было, ей следует привыкнуть к этой мысли.

Тем не менее она села на крыльцо и принялась ждать, как когда-то.

Уэйд оседлал лошадь, испытав удовлетворение, если не удовольствие, оттого, что сам справился с этой задачей. Он перестал быть совершенно беспомощным. Хотя теперь, за что бы он ни взялся, времени у него уходило больше.

Когда наконец он сел в седло, то впервые с тех пор, как был ранен, почувствовал себя свободным. Кинг Артур был прекрасным конем, хорошо обученным, и Уэйд подумал, не отец ли Джеффа, муж Мэри Джо, работал с ним. Уэйд скучал по своему Пегому, который служил ему исправно, был понятливым, заранее угадывал команды Уэйда.

Всадник чуть сжал колени, и лошадь прибавила ходу, помчавшись во весь опор к горам. Уэйд откинул назад голову и позволил ветру трепать его волосы, больно хлестать по лицу. Годы, проведенные с ютами, многому его научили. Индейцы устраивали состязания воинов, и для них было привычным трюком бежать рядом со скачущей лошадью, запрыгивать ей на спину и опять соскакивать на землю, а лошадь тем временем ни на секунду не замедляла шаг. Уэйд так и не смог вполне освоить это искусство, но научился править лошадью малейшим поворотом тела или движением ноги.

Наконец он остановил коня. Бока животного вздымались, с губ капала пена.

Уэйд спешился на вершине холма. Отсюда он не мог разглядеть ранчо Мэри Джо, но зато ему были видны сияющие горы. Будь он поумнее, он уже сбежал бы туда. В горах было его будущее, каким бы ничтожным оно ни казалось.

Когда он в городе увидел того человека, на него как будто навалилась каменная глыба. Ему никогда не забыть Клейтона Келли. Никогда. Он и Келли примкнули к Биллу Андерсону во время войны, а после войны Келли прославился своей жестокостью не меньше, чем братья Джеймс. Банки, железные дороги — Келли грабил все. Не останавливался ни перед чем, даже перед убийством. Он просто не был таким дерзким и хитрым, как Айза и Фрэнк. Никаких загадочных посланий в свое оправдание. Убийство стало для него привычным делом, он убивал даже женщин и детей.

Что ему понадобилось в таком городишке, как Ласт-Чане? Кто был с ним?

Воспоминания не давали Уэйду покоя с той минуты, как он увидел Келли. Он все время думал о случае с телками, который упомянул шериф Синклер, о пуле, ранившей Джейка. Что если Клей или его люди прячутся где-то поблизости? Скрываются от правосудия или затевают новое дело? Какова бы ни была причина, но теперь здесь будет неспокойно. А Уэйд ничего не мог поделать, иначе ему пришлось бы раскрыть, кто он такой на самом деле.

А туг еще эта денверская газета, вновь настраивающая правительство против ютов. В ней говорилось о предстоящих переговорах между ютами и правительством, на которых опять будет обсуждаться вопрос о возобновлении договора, передающего во владение ютов горы Сан-Хуан. Это была еще одна явная попытка вытеснить ютов из Колорадо в засушливый район.

Это напомнило ему об обязательствах перед Манчесом и всем племенем. Ему необходимо было вернуться, рассказать, что его сестра и племянник отмщены. Уэйд почувствовал боль и усталость. Давным-давно он решил, что никогда больше не примет на себя ответственность за чужие жизни. А теперь разрывался между разными людьми: с одной стороны — Манчес и его народ, с другой — Мэри Джо Вильямс и ее сын Джефф.

Ему было горько сознавать, что он не способен защитить ни тех, ни других.

Мэри Джо смотрела, как к дому подъезжает Уэйд. Плечи у него были опущены. Это все, что она сумела разглядеть в полутьме. И все же он легко сидел на коне, ехал в естественном ритме, которому Джефф еще не совсем выучился, хоть и вырос вместе с Кингом Артуром.

Уэйд отдал свою комнату в сарае двум работникам. Сказал, что предпочитает спать на свежем воздухе, и, прежде чем отправиться на верховую прогулку, сложил несколько одеял у наружной стены сарая.

Мэри Джо подошла к загону перед сараем и подождала, пока Уэйд не спешился. Он сам расседлал коня и повесил седло на столб здоровой рукой.

Пока Уэйд не покончил с этим, он делал вид, что не замечает Мэри Джо, потом выпустил коня в загон и подошел к ней.

— Испугались, что я украду вашего коня? — насмешливо поинтересовался он, но без обиды в голосе.

— Я уже вам говорила, что вы вольны взять любую лошадь, какую захотите, — ровно произнесла она. — Можете хоть сейчас повернуться и уйти.

— Это пожелание?

— Сама не знаю, что это, — ответила она с отчаянием. Она хотела, чтобы он остался. Она хотела, чтобы он ушел. Она не знала, чего ей хотелось больше.

Уэйд отвернулся от нее.

— Здесь хорошая земля. Хорошие луга. Когда-то бизоны паслись в этих краях тысячами. Теперь их нет.

Мэри Джо помолчала минутку.

— Вы снова думаете о ютах, людях, которых не вините в том, что…

— Что сделал я. — Он снова повернулся к ней, лицо его по-прежнему ничего не выражало. — Они охотились в этих местах. Двенадцать лет назад здесь еще было столько бизонов, что можно было несколько дней ехать и видеть их на каждом шагу. А затем пришли охотники и за несколько лет истребили животных, отстреливали их ради шкур, а мясо так и оставалось гнить на земле.

— И вы все это время жили среди индейцев? — прошептала она.

— Почти. — Он снова отвернулся в сторону гор.

— Как? Зачем? — Ей давно хотелось задать эти вопросы.

— Как? Я жил в горах. Невдалеке от меня разбили лагерь юты. У меня с ними был торговый обмен, — сказал он, — и я нашел, что они гораздо цивилизованнее многих белых. А скоро они меня приняли в свой круг.

Уэйд избегал смотреть ей в глаза, и она поняла, что он о чем-то умалчивает. Даже о многом умалчивает.

— Чивита?

— Чивита вас совершенно не касается, — неожиданно холодным тоном произнес он и отошел от ворот. — Думаю, мне лучше пойти спать.

— Уэйд.

Он замер, оцепенев. Не обернулся к ней, просто ждал. Она подошла и остановилась рядом.

— Джефф… в общем, сегодня ему было больно.

— Мне жаль, — сказал он по-прежнему холодно. — Мы оба знаем, что все это временно. Лучше будет, если он тоже это узнает.

— Лучше для кого?

— Не давите на меня, Мэри Джо. Он впервые назвал ее по имени.

— Почему вы сегодня не уехали?

Туг он обернулся и посмотрел ей в лицо.

— У меня были на то собственные причины, миссис Вильямс.

От внимания Мэри Джо не ускользнул этот возврат к «миссис Вильямс», словно он пожалел, что обратился к ней иначе.

— Раз уж вы здесь, — сказала она, тщательно подбирая слова, — постарайтесь не обижать его. Он очень легко раним. У него было много потерь в жизни.

— У вас тоже.

— Это другое дело. Я сама выбирала свой путь. По собственной воле вышла за рейнджера. Сама решила остаться в поселке рейнджеров, где Джефф мог снова получить душевную травму. Все это были не его решения, но ему пришлось жить с ними.

— Не думаю, что он поступил бы иначе, — медленно произнес Уэйд.

Мэри Джо знала, что это правда. Джефф никогда не переставал говорить о своем отце, о Тае, о рейнджерах. Она подарила ему этот мир, и другого он не знал. Он не знал, что такое безопасность, надежность и покой. Именно это она и хотела теперь ему дать, но по иронии судьбы пыталась сделать это с помощью человека, который играл со смертью, как и те мужчины, которых она выбирала раньше.