В. И. Ленин высоко ценил это место из Аристотеля. В данном сравнении философа он видел проявление его материалистической тенденции в гносеологии. В. И. Ленин отмечает, что это знаменитое "сравнение души с воском заставляет Гегеля вертеться, как черт перед заутреней, и кричать о "недоразумении, часто порождаемом" этим (местом. - А. Ч.)" 1 /Ленин В. И. Полн. собр, соч., т. 29, с. 260./.

Действительно, у Аристотеля мы читаем, что "каждый орган чувств воспринимает свой предмет без материи" (III, 2, с. 425). Это означает, что чувственное восприятие дает нам копию предметов, как они существуют вне сознания, но такая копия не материальна. Поэтому "орган чувства тождествен со способностью ощущения, но существо его иное, ведь иначе ощущение было бы пространственной величиной" (II, 12, с. 422). Чувственное знание адекватно и объективно. Благодаря ему мы воспринимаем различные свойства тел, особые свойства. Зрение дает нам восприятие цветов и т. п. Но есть общие свойства величина, чпсло, единство, движение, покой,- которые восприппма)отся всеми органами чувств, особого органа для их восприятия нет.

Проблема вторичных качеств у Аристотеля. Она была поставлена еще Демокритом, пришедшим к выводу, что вторичные качества субъективны в том смысле, что в объекте им соответствуют не качества самих атомов, а те или иные их формы и комбинации.

Аристотель решает эту проблему по-своему, В одном отношении верно, что нет вкусовых ощущений без вкуса, что нет черного и белого без зрения, но в другом отношении это неверно. Аристотель прибегает к своему обычному приему различения потенциального и актуального. Черное сушествует независимо от восприятия его органом зрения, но существует потенциально. Акт зрения переводит потенциально черное в актуально черное. Это же относится ко всем чувственным качествам. Мед лишь потенциально сладок, акгуально сладким он становится лишь тогда, когда мы его едим, и т. п. (III, 2, с. 426 - 427) .

Принижение чувственного знания. Однако, хотя только чувства дают адекватное знание единичного, позпаваемого только ими, чувственное знание принижено у Аристотеля. Он говорит, что "чувственное восприятие общо всем, а потому это - вещь легкая, и мудрости [в нем] нет никакой" (Метаф. I, 2, с. 21). То, что без чувственного восприятия невозможно конкретное действие, в данном контексте для него не существенно.

Аристотель совершенно не понимает трудности чувственного восприятия мира, коль скоро это восприятие должно стать основой науки. Умение наблюдать природу, разработка специальных методов наблюдения, установление типичных ошибок, обработка результатов наблюдения - все это проходит мимо Аристотеля. А между тем трудности нет в случайном, обыденном, хаотическом чувственном восприятии, но систематическое и методическое восприятие мира, не говоря уже об опыте как эксперименте (а не просто о наслаивании чувственных восприятий друг на друга), - все это исключительно трудно, и с этого начинается подлинная эмпирпческая наука. Античность такой науки не знала или почти не знала. Для Аристотеля единичное хаотично. йаука познать его не может. Ведь "всякая наука имеет своим предметом то, что существует вечно или в большинстве случаев" (ХI, 8, с. 193). По Аристотелю, "предмет науки - необходимое" 1 /Аристотель. Этика/Пер. с греч. Э. Радлова. СПб., 1908, кн. Vl, гл. 1, с. 109./. Наука познает общее.

Рацианализм. Но как возникает знание общего? Конечно, если абсолютизировать сеисуалистическую тенденцию Аристотеля, можно сказать, что знание общего вляется обобщением знания единичного, возникая как результат абстрагизирующей работы мышления. Но для Аристотеля характерно мнение, что знание общего не появляется из знания единичного, а лишь выявляется благодаря такому знанию. Само же по себе знание общего заложено в разумной душе потенциально.

Разумная душа. Как уже отмечалось, третий вид души - разумная душа присуща человеку (и богу). Она независима от тела ибо мышление вечно: "Что касается ума, то он ... не разрушается... Ум же есть, пожалуй, нечто более божественное и ничему не подверженное" (О душе I, 4, с. 386). Это теоретический, созерцательньш ум.

Философ проводит деление ума по аналогии с делением бытия на материю и формы, различая пассивный, воспринимающий ум (он соответствует материи) и активный, созидающий ум (он соответствует форме). Аристотель не останавливается перед тем, чтобы придать активному уму вообще независимое ни от чего сушествование: "И этот ум сущсствует отдельно и не подзержен ничему, он ни с чем не смешан, будучи по caoеи сущности деятельностью... этот ум не таков, что он иногда мыслит, иногда не мыслит. Только существуя отдельно, он есть то, что он есть, и только это бессмертно и вечно" (III, 5, с. 426).

Однако такой автономный разум присущ, по-видимомм, лишь богу. Человеку же доступен не столько этот активный, все производящий, созидающий разум, сколько ум пассивный, воспринимающий. Зтот ум преходящ и без активного разума ничего не может мыслить. Он пассивен, потенциален, потому что может, все познавая, становиться всем. Этот ум претерпевает воздействие извне. А становится он всем потому, что в нем потенциально заложены все формы бытия. Когда Аристотель говорит, что мыслящая часть души - это местонахождение форм (III, 4, с. 433 434) и что "ум - форма форм" (III, 8, с. 440), то он имеет в виду, по-видимому, не столько активный, все из себя созидающпй разум, сколько ум пассивный, восприпимающий. В последнем заложено знание общего в возможности, возможность знания общего. Для того чтобы она стала его действительностью, т. е. для того, чтобы заложенные в душе формы актуализировались, необходимы как активность создания (активный разум), так и воздействие на душу объективного мира через чувства.

В аристотелевском сочинении "О душе" имеется такое замечательное место: "Существо, не имеющее ощущений, ничему не научится и ничего не поймет. Кгда созерцают умом, необходимо, чтобы в то же время созерцали в представлениях" (III, 8, с. 440). Это означает, что реальное познание невозможно без чувственной ступени познания. Человек познает общее лишь посредством соответствующих представлений. Но представления не перерабатываются в понятия, а только способствуют тому, чтобы заложенные в душе формы бытия перешли из состояния потенции в состояние акта. Перехода же от представления к понятию у Аристотеля нет. Поэтому В. И. Ленин подчеркивал, что у Аристотеля наблюдается скачок от общего в природе к душе.