— Тогда я побегу искать напильник.
— Все было бы значительно проще, — сказал Бананито, — если бы я смог нарисовать такой напильник. Но эти разбойники не оставили мне даже огрызка карандаша.
— Ну, если за этим дело, — воскликнула Хромоножка, — тогда воспользуйся моими лапами! Не забывай, что у меня три нарисованы мелом, а четвертая масляной краской.
— Да, я помню. Но, боюсь, как бы они у тебя совсем не стерлись.
Кошка-хромоножка не хотела слушать никаких доводов.
— О чем печалиться? Ты всегда мне сможешь нарисовать другие.
— А как нам спуститься из окна?
— Нарисуешь парашют.
— А как перебраться через ров с водой?
— А что тебе стоит нарисовать лодку…
Когда Бананито кончил рисовать все необходимое для побега, от лапы Кошки-хромоножки остался совершенно непригодный ни к чему огрызок, как будто ей произвели ампутацию.
— Видишь, — засмеялась Кошка-хромоножка, — как хорошо, что я не изменила имя. Хромоножкой я была, хромоножкой и останусь.
— Хочешь, я тебе сейчас же нарисую новую? — предложил Бананито.
— У нас нет больше времени. Скорее за дело, пока не проснулась стража.
Бананито принялся работать напильником. К счастью, он нарисовал напильник, который резал железо, как мякоть банана. За несколько минут в двери образовалась широкая брешь, и наши друзья смогли выйти в коридор.
— Давай зайдем и возьмем с собой тетушку Кукурузу и Ромолетту, предложила Хромоножка. — Заодно захватим и котят.
Но шум разбудил стражников, и они начали обход, чтобы обнаружить виновных. Бананито и Кошка-хромоножка услышали торопливые шаги охраны, начавшей обход всех коридоров.
— Постараемся добраться до кухни, — прошептала Хромоножка. — Раз нельзя убежать всем, то спасемся хотя бы мы двое. На свободе мы принесем больше пользы, чем в неволе.
Когда они появились на кухне, мальчишка, который уже домыл полы, вновь набросился на Кошку-хромоножку:
— Ты опять пришла сюда, обжора, и хочешь стащить у меня хлеб? Брысь отсюда! Вот окно — убирайся вон! Если утонешь, туда тебе и дорога.
Он так обозлился на кошку и так боялся, что она стащит у него объедки, что не обратил внимания на Бананито. Бананито тем временем пристегнул парашют, приготовил лодку и взял на руки Кошку-хромоножку.
— Бежим!
— Да, да, убирайтесь-ка прочь, — сердито прикрикнул мальчишка, — и чтоб ноги вашей больше здесь не было!
Лишь когда Бананито выпрыгнул вместе с Хромоножкой из окна, мальчишка заподозрил что-то неладное.
«А это еще кто такой?» — подумал он, почесывая голову. И чтобы не нажить себе неприятностей, решил промолчать: он, мол, никого не видел и ничего не слышал. Найдя в куче отбросов капустную кочерыжку, он поспешно принялся за ее уничтожение.
Побег Бананито был вскоре обнаружен. Из окон сумасшедшего дома выглядывали стражники и кричали:
— Тревога! Сбежал опасный сумасшедший!
Бананито и Кошка-хромоножка, согнувшись в лодке в три погибели, гребли что было сил, чтобы скорее переплыть ров. Но им не удалось бы далеко уйти, если бы не поджидавший их наготове со своей тележкой Бенвенуто — Не Сидящий Ни Минуты, который разгадал намерения Кошки-хромоножки.
— Скорее сюда! — прошептал старик.
Он усадил беглецов в тележку и прикрыл их кучей тряпья.
Подоспевшим стражникам он указал рукой в противоположную сторону:
— Ищите его в том направлении. Я сам видел, как он туда побежал!
— А ты кто такой?
— Я бедный старьевщик и остановился здесь передохнуть.
Чтобы показать стражникам, что он действительно устал старьевщик присел на ручку тележки и закурил трубку. Бедняга Бенвенуто! Ведь он-то хорошо знал, что это прибавит ему лишние седые волосы, и кто знает, сколько лет жизни он потеряет за эти несколько минут. Но такой уж был Бенвенуто.
«Годы, которые я теряю, продлят жизнь кому-нибудь другому», — подумал он и пустил струю дыма в сторону стражников.
К несчастью, как раз в это время у Кошки-хромоножки защекотало в носу. Дело в том, что лохмотья, в которые она зарылась с головой, были полнехоньки пыли. Пожалуй, лишь носорог мог бы назвать их ароматными. Хромоножка попробовала зажать нос передними лапами, чтобы не чихнуть, но слишком поздно хватилась — у нее спереди осталась всего одна лапка. Она чихнула, да так сильно, что поднялось целое облако пыли.
Чтобы не выдать своей оплошностью художника, Хромоножка предпочла выпрыгнуть из тележки и пуститься наутек.
— Кто это? — спросили стражники.
— Да собака, — ответил Бенвенуто. — Сначала пряталась в тряпье, а теперь вон удирает.
— Если удирает, — сказали стражники, — значит, совесть нечиста. Побежим за ней.
Кошка-хромоножка услышала позади себя тяжелые шаги преследователей и крики: «Держи ее!» «Пусть погоняются за мной, — обрадовалась она, — зато оставят в покое Бенвенуто и художника».
Она мчалась по улицам города, увлекая за собой стражников, которые бежали следом, высунув язык. Вот и площадь перед королевским дворцом и посреди величественная колонна, на которой однажды Кошка-хромоножка спокойно провела ночь.
— Еще два-три прыжка, и мы спасены, — молила она свои лапы.
И лапы не ослушались ее, проявив даже излишнее усердие. Вместо того чтобы только зацепиться за колонну и вскарабкаться на ее вершину, Кошка-хромоножка приклеилась к колонне и снова стала рисунком, изображающим кошку на трех лапах. В тот момент это ей даже понравилось и очень позабавило, потому что стражники, как потом они сами писали в своем донесении начальству, «остались с носом».
— Куда она исчезла? — спрашивали они друг у друга.
— Я видел, как она прыгнула на эту колонну.
— Но там ничего не видно.
— Видны только какие-то каракули. Наверняка какой-то мальчишка нарисовал собаку мелом, который он стащил из школы.
— Ну ее, пойдем! Рисунки — это не наше дело.
А Бенвенуто тем временем катил свою тележку к дому, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Ему пришлось еще два-три раза присесть на ручку тележки, так как от усталости он не в силах был двигаться дальше. Одним словом, когда он вышел из дому, ему было не меньше восьмидесяти. Теперь же наверняка перевалило за девяносто. Когда он подкатил тележку с поклажей к порогу своего дома, подбородок его касался груди, глаза почти исчезли за глубокими морщинами, а голос звучал глухо, словно исходил из-под земли.
— Бананито, вставай! Мы приехали.
Но Бананито его не слышал: он уснул, пригревшись под тряпьем.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Здесь вы узнаете, как Бенвенуто
Прожил последние минуты.
— Ты что здесь делаешь? Со своим тряпьем, что ли, разговариваешь?
За спиной Бенвенуто, который старался разбудить художника, выросла из темноты фигура уличного сторожа.
— С каким таким тряпьем? — переспросил Бенвенуто, чтобы выиграть время.
— Не прикидывайся! Я прекрасно слышал, как ты говорил что-то, обращаясь к этой куче драных чулок. Уж не подсчитывал ли ты, сколько на них дырок?
— Может быть, и разговаривал. Вы правы. Но сам я даже и не заметил этого, — пробормотал в ответ Бенвенуто. — Видать, я очень утомился. Бродишь так целый день, толкая тележку. А в мои годы это тяжело…
— Так отдохните, если вы устали, — с сочувствием сказал сторож. — Кто же в это время будет покупать у вас тряпье?
— Да, сейчас присяду, — сказал Бенвенуто, снова устраиваясь на ручке тележки.
— Если вы позволите, — сказал сторож, — мне бы тоже хотелось немного передохнуть.
— Устраивайтесь поудобнее. Вот еще одна ручка.