Антошка рассердилась:

— Вы предупреждайте меня, когда рассказываете анекдоты, а то я недогадлива.

— Ну, честное слово, я не шучу. Вот мы сейчас будем проезжать мимо статуи Ричарда Львиное Сердце. Помните, по истории?

Аношка пожала плечами.

— Мы его в школе не проходили, но, кажется, я видела эту статую. Он на коне?

— Да, вы не ошиблись, все короли изображаются на конях. Но этот был самый драчливый король. Он разорил Англию бесконечными войнами и умудрился прожить почти всю жизнь за границей. Вы видите, видите, у него надломлена шпага, это ее задело осколком снаряда. Так вот, в парламенте обсуждался вопрос, стоит ли реставрировать шпагу или закрепить ее надломленной в назидание потомству.

— И что же решили?

— По-моему, решение еще не принято.

— Что же, парламенту больше делать нечего?

— Ну что вы! Он обсуждает уйму вопросов, и часто дискуссии кончаются чуть ли не потасовкой. Но у англичан много причуд, непонятных для нас традиций, с которыми они не хотят расставаться. Например, прежде чем открыть сессию нового состава парламента, депутаты со свечами в руках спускаются в подвалы парламента. Когда-то, несколько столетий назад, парламент сгорел, и пожар начался откуда-то снизу, и теперь стало обычаем перед началом сессии осматривать подвалы. А дискуссии в парламенте самые современные. Больше всего сейчас спорят о втором фронте.

— Вы не можете мне объяснить, почему англичане не открывают второго фронта? Ведь им тоже выгодно скорее кончить войну. Высадились бы в Европе, немцы стали бы драться на два фронта, мы их — с востока, англичане — с запада, и война давно бы закончилась. Ведь обещал же Черчилль. Кажется, все так просто, так ясно, а они тянут, тянут… — почти с отчаянием произнесла Антошка.

Виктор улыбнулся.

— Я не дипломат, но мне тоже ясно, что, если бы этот вопрос решал народ, второй фронт был бы давно открыт, но английским капиталистам выгодно, чтобы и мы и немцы истощили свои силы, и тогда они будут хозяевами положения. Европа будет у них в кармане.

— Ну уж дудки! — авторитетно заключила Антошка.

Пересели на другой омнибус.

Ехали через восточный район Лондона — Истэнд.

Антошку поразил нищенский вид кварталов, узеньких улочек, поперек которых протянуты веревки, и на них сушилось белье. По улицам бежали мутные потоки. Оборванные, грязные ребятишки возились в пыли. Ни деревца, ни одного зеленого кустика, низкие серые домишки перемежались с развалинами.

Желтый, смрадный воздух становился все гуще, и дальше десяти — двадцати метров ничего уже не было видно.

— Откуда такой желтый дым? — спросила Антошка.

— Это желтый туман, — пояснил Виктор. — В Англии вы увидите желтые, синие, лиловые, белые туманы. Это зависит от того, откуда дует ветер. Если со стороны химических заводов — туман желтый, если со стороны моря — белый, дым металлургических заводов окрашивает его в черный цвет. Знаменитые лондонские туманы. Белые туманы называют смок, а цветные — смог.

У ворот кладбища старые женщины и мальчишки продавали цветы. Букетики фиалок, пестрые анемоны, великолепные крупные красные гвоздики.

Виктор купил два букета фиалок и один из них протянул Антошке.

— Вы положите их на могилу Карла Маркса.

Хайгетское кладбище походило на огромный город. Широкие проспекты, улицы, переулки, тупики. На центральных проспектах тяжелые гранитные склепы, кружевные мраморные часовни, острокрылые ангелы и высеченные из мрамора скульптурные портреты покойников. Все они застыли в своем величии, холодно смотрели на Антошку мраморными глазами, и казалось, что при жизни эти люди не умели ни улыбаться, ни радоваться и жили только для того, чтобы превратиться в эти каменные изваяния.

С центрального проспекта свернули направо и пошли вверх.

— Я был здесь только один раз, — сказал Виктор Антошке, — и теперь не помню точно, где эта могила.

Антошке казалось, что могила Карла Маркса должна быть в центре кладбища и обязательно на холме.

Виктор обратился за помощью к пожилому человеку, шедшему рядом.

Старик остановился и, опершись на палку, внимательно посмотрел на молодого человека.

— Юноша, Карл Маркс был великим человеком, жил для простых людей и похоронен вместе с ними, а вы ищете его среди лордов. Идите прямо и направо, — показал он палкой.

В длинном ряду маленьких мраморных и гранитных плит, тесно уложенных друг к другу, Виктор наконец разыскал могилу Карла Маркса.

На серой гранитной плите было высечено:

Никакого памятника, никаких пышно цветущих роз. Серая плита в рамке желтого гравия, и на ней засохший прошлогодний дубовый листок.

Виктор положил на плиту фиалки. Антошка развязала свой букетик и рассыпала цветы по могиле.

— Можно мне взять на память? — Антошка подняла дубовый листок и разгладила его на ладони.

— Конечно.

Неподвижный дуб распростер над великой могилой свои сильные жилистые ветви, в бурых каплях еще не распустившихся почек. И под ним стояли комсомолец и пионерка Страны Советов, оба в молчаливом изумлении, стараясь постигнуть связь времен и событий, Карл Маркс вдруг перестал быть только пышнобородым стариком с юношескими глазами и челом мыслителя, далеким и лишенным реального облика. Он представился живым, близким. Здесь в апреле 1881 года он беззвучно рыдал над свежей могилой своего друга и любимой жены Женни. Здесь в марте 1883 года Фридрих Энгельс над открытой могилой Карла Маркса произнес вещие слова: «Имя его и дело переживут века». Здесь похоронены внук и служанка семьи Маркса.

Антошка впервые поняла, что этот добрый и мудрый человек предрешил когда-то и ее судьбу, судьбу маленькой московской девчонки.

Сорок лет назад Владимир Ильич Ленин вместе с делегатами II съезда партии стоял в глубоком молчании у этой могилы, как бы принимая эстафету великого учителя. Владимир Ильич бывал здесь не раз с Надеждой Константиновной, с боевыми друзьями и, коснувшись пальцами серого камня, тоже рассыпал на нем живые цветы…

И теперь на этом месте стоят комсомолец и пионерка первой и пока единственной страны социализма и тоже принимают эстафету борьбы и верности.

Маленький пористый серый камень. Таких много на Хайгетском кладбище. К нему ведет одна из многочисленных тропинок, только она глубже других, протоптанная тысячами людей.

Серый камень отполирован тысячами ладоней, с глубоким почтением и благодарностью касавшихся надгробия.

Виктор поднял голову.

— Пойдем? — тихо спросил он.

— Пойдем, — прошептала Антошка.

Все еще боясь нарушить молчание, Антошка осторожно ступала по хрустящему гравию. По этой самой тропинке шел Энгельс, шел Владимир Ильич и сейчас идет она, советская девчонка Антошка.

На повороте она оглянулась, чтобы запечатлеть в памяти маленькую каменную плиту — единственную, неповторимую.

Над кладбищем плыла мягкая тишина, только похрустывал гравий под ногами.

— Подумать только, — как бы продолжая свои мысли вслух, сказал Виктор, когда они вышли с кладбища, — в королевской Англии жили, работали и создали «Манифест Коммунистической партии» Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Здесь, в Лондоне, была основана Лениным на Втором съезде партия, о которой мечтал Маркс; в этом городе, в церкви Братства, Ленин отстаивал большевизм.

— Мне так хочется побывать в этой церкви, — робко призналась Антошка. — Поедем туда…

Церковь Братства на окраине Лондона — наиболее посещаемая церковь. В ней всегда людно. И приходят туда главным образом атеисты — люди, не верующие в бога.