— А это тебе зачем? — спросил Римо, указывая на пистолет.

— Когда мы их найдем, я собираюсь отстрелить им гениталии. Теперь ты знаешь все. Ты счастлив?

— А если это окажутся женщины? — допытывался Римо.

— Им тоже есть куда стрельнуть, — ответила Памела Трашвелл.

Но когда они пришли по адресу, который назвал им умирающий панк, Памела слабо застонала.

— Я так и думала. Они опять нас надули.

— Это то самое место, — сказал Римо. — Он не врал.

Римо огляделся по сторонам. На углу никого не было. Два часа ночи, а улочка столь гнусная и столь пустынная, что даже местные хулиганы не осмеливались сюда заглядывать. Полицейские разъезжали в машинах по двое, держа на коленях пушки со взведенными курками.

За спиной у Римо и Памелы было крохотное отделение какого-то банка. Банк был закрыт на ночь, и единственный звук, который раздавался в этом пустынном районе, — это был топот лапок крыс, покинувших свои дома в канализационных трубах и теперь перебегавших от одного мусорного контейнера к другому.

— Он говорил, что всегда мог выйти на связь. Всегда. Я заключил, что это означает — двадцать четыре часа в сутки, — сказал Римо.

— Он опять надул нас, — повторила Памела.

— Откуда ты знаешь, что это он? У меня есть только номер. Двести сорок два. Откуда ты знаешь, что двести сорок два — это он?

— Пока я не увижу ее, это будет он, — заявила Памела. Она хотела было сказать что-то еще, но осеклась и в волнении посмотрела на Римо. — Он здесь, — сказала она, кивком головы указав на банк.

Римо заглянул внутрь, но не уловил ни малейшего признака жизни. Впрочем, в этом не было ничего необычного — порой случалось так, что он испытывал аналогичное чувство, когда в банке было полно служащих.

— Где? — спросил он.

Памела опять кивнула. На этот раз она указала на автомат, обналичивающий кредитные карточки, — серый металлический ящик, накрепко вмонтированный в фасад здания.

— Набери номер, — велела она. — Ну, давай!

Римо набрал 2-4-2. Экран зажегся. На сером фоне возникли яркие зеленые цифры. Цифры помигали, помигали, и их место заняли буквы. Послание гласило:

«ПОЗДРАВЛЯЮ С УСПЕШНЫМ ВЫПОЛНЕНИЕМ ЗАДАНИЯ. ПОЖАЛУЙСТА, СООБЩИТЕ, КАК ВСЕ БЫЛО».

— Ну, вперед, — Памела подтолкнула Римо локтем.

— Мы убили мужчину и женщину, — сообщил Римо.

На экране вспыхнула новая надпись:

«ВЫ УВЕРЕНЫ?»

— Уверены. Он умер хорошо, — ответил Римо. — А женщина наделала много шума.

«ЧТО ЗА ШУМ?» — спросил экран.

— Хороший шум, — ответил Римо, посмотрел на Памелу и пожал плечами. Что тут еще можно сказать?

«ТЫ ЛЖЕШЬ», — заявил экран.

— Откуда ты знаешь?

«ПОТОМУ ЧТО Я ВИЖУ ТЕБЯ. Я ВИЖУ ТЕБЯ И ЭТУ НАДОЕДЛИВУЮ БРИТАНКУ С БОЛЬШИМИ СИСЬКАМИ. СКАЖИ ЕЙ, ЧТО Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОНА ОБЛИЗАЛА ПОЖАРНЫЙ ГИДРАНТ».

— Сходи прогуляйся, — посоветовал Римо.

«КТО ТЫ? МНЕ НЕ УДАЛОСЬ ВЫЯСНИТЬ, КТО ТЫ ТАКОЙ».

— Тебе и не полагается это знать, — ответил Римо.

Автомат выдвинул из себя маленький ящичек. В нем лежала пачка стодолларовых банкнот толщиной в дюйм.

— Это зачем? — удивился Римо.

«ЭТО ТЕБЕ. КТО ТЫ?»

Римо достал деньги, потом снова впихнул их в ящичек и захлопнул его.

«ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?» — возникла надпись на экране.

— Уничтожить тебя, — сообщил Римо. — Я приду к тебе и убью.

Автомат снова замигал, словно бы выражая полнейший восторг, и на экране появилась невообразимая мешанина бука и цифр. Потом он успокоился, и буквы сложились в связное сообщение:

«ПОЗДРАВЛЯЮ КТО БЫ ТЫ НИ БЫЛ, ТЫ СТОИШЬ 50000 ОЧКОВ».

Экран погас и своей чернотой слился с мраком ночи.

— Ушел. Мать его, он ушел! — воскликнула Памела.

— Может, нам удастся его засечь, — сказал Римо.

— Надеюсь. Я хочу отстрелить ему яйца, — заявила Памела.

— Ты злобная маленькая девочка, да?

— Это не я обработала тех троих придурков в моей квартире, знаешь ли. Да к тому же еще — использовав для этого мое новое покрывало. Это ты злобный и агрессивный. Потому что ты — американец. А я британка. Я делаю только то, что необходимо для поддержания хоть какого-то порядка в этом мире.

— Ну так вот что сделай для поддержания порядка, — попросил Римо. — Сообрази, как можно выяснить, кто контролирует компьютерную систему этого банка.

— Это невозможно, — сказала Памела.

— Почему?

— Потому что компьютеры стоят в головном отделении банка на Уолл-стрит. А базы данных хранятся за стальными дверями, которые не откроет никто посторонний и сквозь которые не проникнет никакой чужой компьютер.

— Но люди туда входят, — возразил Римо.

— Там часовые с пушками, и стены с маленькими дверцами, и все такое прочее. Правда-правда — это невозможно.

— Ага, ага, — кивнул Римо. — Ну что, ты идешь со мной?

— Ах, так значит, я стала тебе нужна? — спросила Памела.

— Мне нужен кто-то, кто объяснит мне, что мы нашли. Если мы влезем во всю эту компьютерную китайскую грамоту, сможем ли мы, в конце концов, добраться до того, кто стоит за всем этим?

— Шанс есть, — сказала Памела.

— Тогда пошли.

Они без особых хлопот сумели пробраться мимо стражей, а также собрать компанию людей, знавших нужные комбинации кодов и имевших необходимые ключи к засекреченным базам данных. Все, что пришлось сделать Римо — это разбудить их и сообщить, что в них есть нужда. Он делал это очень просто, держа за щиколотки и высунув из окон их собственных квартир. Все они, разумеется, оказались вице-президентами банка.

— Послушайте, — внушал им Римо. — И у вас, и у меня возникли проблемы. Вам не хочется увидеть, как мостовая вдруг рванется вам навстречу, а мне не хочется ждать всю ночь возле вашего главного хранилища данных. Не могли бы мы прийти к какому-нибудь взаимопониманию?

Да, согласились все пятеро вице-президентов — они, конечно, могли бы. Путь переговоров всегда предпочтительнее, чем путь конфронтации. Тот, который не хотел участвовать в переговорах, жил на первом этаже. Но когда ему втолковали, что он может врезаться по пояс в мостовую головой вперед с такой же силой, как если бы упал с двадцатого этажа, он тоже решил присоединиться к команде управляющих, которой предстояло открыть компьютерное отделение в головном отделении банка.

Все пятеро прибыли к головному отделению, облаченные в нижнее белье, в пять часов десять минут утра и велели сторожу открыть дверь.

— Что-то случилось? — удивился сторож.

— Нет, — успокоил его Римо. — Просто у нас званый ужин. Форма одежды — пижама.

Источники в разведслужбах Запада утверждали, что в Советском Союзе есть пять основных ракетных соединений, держащих под прицелом Соединенные Штаты. Так было потому, что Центральное разведывательное управление больше верило в технологические способности русских, чем Кремль.

На самом деле, у Кремля было двадцать основных ракетных соединений и три дюжины вспомогательных. Так много нужно было потому, что, в отличие от активистов-пацифистов, кремлевские стратеги вовсе не рассчитывали, что их ракеты приземлятся точно в центре того города, где выступал тот или иной пацифист-активист.

Кремль знал, что война — это система превратностей судьбы и всевозможных неполадок. Кремль знал, что войны выигрываются остатками армий, а не теми армиями, с которыми страна начинает войну. Коммунизм — куда более передовой строй, чем на Западе: благодаря коммунизму, русские уже знали, что ничто в этом мире не работает как должно. Запад еще только постигал это.

На этих двадцати главных базах ракеты были оснащены самыми мощными боеголовками, какие только есть на этом свете, — каждая из них была способна разнести пол-Америки. Суммарной ядерной мощи, направленной на Соединенные Штаты, было достаточно, чтобы уничтожить Америку двести семьдесят девять раз.

Кремль надеялся, что сначала одна-две ракеты все-таки достигнут цели, а потом надо просто продолжать и продолжать.