...Я с радостью соглашаюсь на любые изменения или сокращения, которые Вы собираетесь предложить. Браун, видимо, продвигается очень неплохо. Крещение Поля даст ему хороший материал. Мистер Чик похож на Д. Упомяните об этом, если не забудете. Главку о мисс Токс и майоре, которую Вы, увы (но совершенно правильно), изгнали из первого выпуска, я изменил для заключения второго. Среднюю главу я пока еще не кончил - для ее завершения мне понадобится примерно три хороших рабочих дня. Однако я надеюсь, что второй выпуск будет достойным преемником первого. Я вышлю его, как только кончу...
165
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
Лозанна,
6 сентября 1846 г.
...Так как погода упрямо прояснялась, мы в прошлый вторник отправились в большой монастырь св. Бернарда и вернулись в пятницу днем. Общество наше состояло из одиннадцати человек и двух слуг: Холдимэнд *, мистер и миссис Сэржа с дочерью, мистер и миссис Уотсон, две дамы Тэйлор, Кэт, Джорджи и я. Мы были во всем удивительно единодушны и веселы. Отправились отсюда на пароходе и, высадившись, нашли целый дилижанс, который нас ожидал - его нанял мой славный Рош (он отправился вперед все подготовить). Доехали на нем до Бекса, где нас ждали две большие кареты, доставившие нас в Мартиньи. Там мы переночевали, а на следующее утро отправились в горы на мулах. Хотя монастырь св. Бернарда, как Вы, вероятно, знаете, вторая по высоте точка на земле, где еще живут люди, подъем очень удобен и легок - ни единой трудности до последних трех миль, но зато там путь проходит через так называемую "гибельную долину" и становится чрезвычайно страшным и неудобным из-за каменных осыпей и тающего снега. Этот монастырь - удивительное место, настоящий лабиринт сводчатых коридоров, отделенных друг от друга сводчатыми решетками. В нем множество удивительных крошечных спален, где окна так малы (из-за холодов и снега), что в них с трудом можно просунуть голову. Там мы переночевали, поужинав втридцатером в специально для этого отведенной старинной комнате, где пылал камин; блюда разносил угрюмый монах в высокой черной остроконечной шапке с большой шишкой наверху. В пять часов утра в часовне уныло ударил к заутрене колокол, и мне (моя спальня находилась совсем рядом с часовней), когда меня разбудили торжественные звуки органа и пение, на мгновение показалось, что ночью я умер и перенесся в неведомый мир.
Как бы мне хотелось, чтобы Вы побывали здесь! Огромная круглая долина на вершине страшной горной цепи, окруженная отвесными скалами всех цветов и форм, а посредине - черное озеро, над которым непрерывно плывут призрачные облака. Взор со всех сторон встречает вершины, утесы и пелену вечного льда и снега, отгораживающую долину от всего внешнего мира; озеро ничего не отражает; и кругом не видно ни одной живой души. Воздух так разрежен, что все время ощущаешь одышку, а холод неописуемо суров и пронизывает насквозь, не видно никаких признаков жизни, ничего красочного, интересного - только угрюмые стены монастыря, никакой растительности. Нигде ничто не шелохнется, все заковано в железо и лед. Рядом с монастырем в маленьком сарае с решетчатой железной дверью, которую может отпереть каждый, кто хочет, хранятся тела замерзших в снегу людей, которых никто не пришел сюда искать. Они не лежат, они поставлены по углам и прислонены к стенам. Некоторые стоят прямо и до ужаса напоминают живых людей, на лицах ясно можно различить выражение; некоторые упали на колени, другие на бок, а некоторые уже рассыпались, превратившись в кучку костей и праха. На здешней высоте нет гниения, и трупы остаются здесь все короткие дни и длинные ночи единственные люди за стенами монастыря, - медленно рассыпаясь в прах: страшные хозяева горы, погубившей их.
Ничего более своеобразного и оригинального я не видел даже в этом необыкновенном краю. Что же касается святых отцов и самого монастыря, я с грустью должен сказать, что это один из тех обманов, в которые мы уверовали в нашей юности. Дешевая французская сентиментальность и собаки (из которых, между прочим, осталось в живых только три) - вот что питало наши иллюзии. Эти монахи удивительные лентяи, предпочитающие не выходить наружу и нанимающие работников, чтобы расчищать дорогу (которая сто лет назад утратила свою важность - теперь этим перевалом почти не пользуются). Они богаты, и дела их процветают - ведь монастырь представляет собой обыкновенную харчевню, которой не хватает только вывески. Да, конечно, они не берут платы за свое гостеприимство, но в часовне вас подводят к кружке, куда все опускают значительно больше, чем можно было бы не краснея поставить в счет. Таким образом это заведение получает постоянный хороший доход. И не такое уж большое самопожертвование жить на этой высоте. Правда, они вынуждены селиться здесь еще в молодые годы, чтобы привыкнуть к климату, но зато жизнь тут куда более интересна и разнообразна, чем в любом другом монастыре: летом постоянное и непрерывно меняющееся общество, в долине приют для немощных - еще одно развлечение; и ежегодное путешествие за милостыней в Женеву или куда-нибудь еще - вот и еще развлечение для того или иного брата.
Монах, который председательствовал за нашим ужином, немного говорит по-английски и только что получил "Пиквика"! Каким шарлатаном сочтет он меня, когда попробует его понять! Будь со мною какая-нибудь другая моя книга, я подарил бы ее ему, чтобы иметь хоть какую-то надежду, что меня поймут...
166
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
Лозанна,
...Я напишу Лендору, как только выберу свободную минуту, но я так много времени провожу за рабочим столом и так много думаю - и здесь и всюду - о рождественской повести или о "Домби", что мне необычайно трудно сесть писать кому-нибудь, кроме Вас. Мне давно уже следовало бы написать Макриди. Пожалуйста, передайте ему от меня привет и расскажите, каково у меня сейчас положение с пером, чернилами и бумагой. Одна из лозаннских газет, занимающаяся вопросом о свободе торговли, в последнее время весьма часто упоминает лорда Гобдена *. Честное слово, по-моему, это хорошая фамилия...
...Я не сомневаюсь, что, когда я работаю, мне необходима постоянная перемена, и порой во мне просыпается очень сильное подозрение, не вреден ли для меня воздух швейцарских долин. Как бы то ни было, если я когда-нибудь вновь поселюсь в Швейцарии, то только на горной вершине. В долине мой дух порой ощущает приближение зоба и кретинизма. И все же как грустно будет мне расставаться с этим маленьким обществом! Мы были здесь исполнены такого дружелюбия и симпатии друг к другу, и я всегда буду готов кричать "ура" швейцарцам и Швейцарии...