Наконец жрица подняла глаза:

— Такир?

От окружающей стол тьмы отделился тёмный водоворот, приблизившись к ней. Нефера краем глаза уловила разложившийся труп под плащом.

— Узнай, почему Рахм и Тирибус не уничтожены до сих пор. Насчёт Кеска Младшего тоже, хотя он не так важен, как первые два. Как они смогли избежать наших сетей? Кто-то не выполнил возложенные на него обязанности… Иди и узнай правду!

Пахнуло холодом, и Нефера ощутила, что тень пропала.

«Командующему Рахму и остальным недолго числиться среди живых… — усмехнулась она про себя. — Точнее, им нигде не скрыться от меня.

Фарос выкатился из старой таверны, когда уже изрядно набрался и вовсю звенел выигранными деньгами. Тусклый свет пробивался из узких окон, а изнутри доносились звуки хриплого веселья.

Навстречу не спеша шёл дозор городской стражи. Потёртая броня с облупившимся кондором жалобно скрипела, стражники устало помахивали ржавыми секирами, которые давно нуждались в замене. Они мельком глянули на Фароса, с независимым видом обозревавшего окрестности, и прошли дальше.

Троица молодых парней выкатилась вслед за ним и, покачиваясь, остановилась в дверях. Один, тот, что был посередине, бессильно висел на плечах товарищей.

— Чего с этими делать? — лениво пробормотал один из стражей.

— Проводить до дверей дома, — зло ответил второй. — Старый Маджар не тот парень, с кем я хочу объясняться по поводу его сына. Тоже мне игрок… Можешь спросить у него, как Луко потерял своё ухо…

Первый стражник тихо заржал.

— Я его предупреждал, как только увидел то ожерелье из ушей…

Неспешная беседа затихла вдали.

В голове у Фароса стучали молоты, над головой пронзительно скрипела на ветру ржавым металлом полуразвалившаяся вывеска «Ночлега Претендентам», добавляя страданий измученному мозгу.

— Великий Саргоннас… — еле ворочая языком, пробовал помолиться минотавр Богу, который не так давно отдал жизнь за его племя. — Даруй мне шанс добраться до кровати, пока не хватился отец… А если можешь… то сотвори чудо…

Большая улица, ведущая от таверны, выходила на площадь с грязным, едва живым фонтаном. Когда-то на его вершине гордо стоял воин, вскинувший над головой секиру, но теперь половина лезвия обрушилась, да и весь монумент сильно пострадал от вандалов. Под ступнями статуи головы двух каменных драконов слабо сочились мутной водой, а остальные четыре выплёвывали неравномерные струйки зеленоватой влага.

Однако Фарос с наслаждением засунул голову под истёртые челюсти, позволяя ледяной воде остудить пожар в мозгу. Вонючая струйка очень слабо помогла, но Фарос потряс головой, уверяя себя, что ему стало лучше. Он шумно фыркнул и шатаясь доковылял до своего коня, привязанного неподалёку. Красавец-конь, вымуштрованный для боя, прекрасно знал вкусы и маршруты хозяина, как в «Ночлег Претендента», так и домой. Фарос влез в седло и навалился на шею животного.

— Давай… — пробормотал он, и конь, как и тысячи раз до этого, послушно затрусил вперёд.

Едва пребывая в сознании, Фарос мало обращал внимания на то, что творится по сторонам. Его не заинтересовала ни странная темнота на улицах, ни отсутствие часовых, ни тишина в имении, к которому он подъезжал, и хозяином которого был его отец — не кто иной, как младший брат императора.

Градис Эс-Келин никогда не был в тёплых отношениях с императором, но его статуса хватало для того, чтобы иметь огромную трёхэтажную виллу, окружённую роскошным парком с небольшим озером. Вдоль аккуратных дорожек стояли фигурные деревья, плод неустанной заботы садовников и предмет особой гордости Градиса. Мало кто в столице мог превзойти его по богатству и роскоши.

Но если седока давно ничего не интересовало, конь замечал все. Он постепенно замедлял ход и наконец остановился, нервно подёргивая хвостом. Фарос пьяно огляделся, тараща налитые кровью глаза.

— Ну, что встал? — требовательно Спросил он у животного. — Пошёл!

Даже для столь позднего часа вилла была тиха, слишком тиха, смертельно молчалива, не горело ни одного огня, если не считать странных пляшущих бликов в нескольких верхних окнах.

— Пожар?!

Фарос больше удивился, чем испугался. Его первым движением было развернуть коня и поскакать обратно в таверну, но он одумался и послал скакуна к начинающему полыхать дому. Проехав вдоль забора, Фарос заметил несколько вооружённых секирами фигур, стоящих поодаль и наблюдающих за зданием. Он придержал коня, укрывшись за ближайшим густым кустом, и внезапно понял, что его напугало: все минотавры ни капельки не волновались по поводу творящегося; перед ними, наоборот, они смеялись и хохотали, хлопая друг друга по спинам.

Проехав чуть дальше, Фарос остановился у пролома, причинённого недавним штормом, слез с коня и перевалился через разрушенную ограду.

Вытащив меч, минотавр осторожно начал приближаться к огромному зданию. Он знал, что внутри вилла украшена редкими сортами драгоценного дерева и тончайшими тканями и гобеленами. «Вся эта драгоценная утварь стоит безумных денег да ещё в придачу и великолепно горит, — раздумывал он по пути. — Каменные стены огонь не тронет, но все убранство и перекрытия вспыхнут в один миг, так, что и не потушишь».

Подобравшись к двери чёрного хода, Фарос часто заморгал — отсюда уже ощутимо тянуло едким дымом и гарью. Тут же лежали первые трупы слуг и охраны, утыканные стрелами. Двое из них показались Фаросу знакомыми, он пригляделся и вздрогнул — это были его кузены из отдалённой провинции, нанятые только за мастерское владение мечом. Оба были убиты безжалостными ударами в спину. Минотавр ощутил, как последние следы хмеля выветриваются из его головы.

— Отец! — закричал Фарос, забыв об осторожности. — Мать!

Только нарастающее потрескивание огня было ему Ответом.

— Креспос! — уже тише позвал он старшего брата. — Где вы все?

Никто не отозвался. Фарос в ужасе ковылял мимо все новых и новых трупов, облачённых в чёрно-красные килты клана Келинов, но никого из родичей не нашёл.

Он метнулся наверх — роскошная лестница из цельного кедра была безжалостно изрублена, перила сломаны, вокруг на толстом красном ковре лежали трупы убийц и воинов личной стражи Градиса. Фарос пошёл вперёд, закрывая лицо от дыма, и споткнулся о тела брата и сестры. Тало был на два года моложе, и когда ему перерезали горло, он, видимо, так и не понял, что это смертельно… Ресдиа, маленькая сестричка, что с таким восторгом слушала его рассказы о ночных похождениях, теперь лежала полуодетая, с выпавшим из руки детским мечом. Убийцы буквально изрубили её в куски, словно перед ними был свирепый воин.

Отшатнувшись от мёртвой пары, Фарос наткнулся на мать. Он зашатался и с криком рухнул на колени рядом. Вокруг неё лежали чёрные трупы — прежде чем смертельный удар секиры отнял жизнь его матери, подохли трое убийц. Фарос прижал мать к себе и счистил кровь с запятнанного лица…

Внезапно раздался зловещий скрип, затем грохот — третий этаж стремительно обрушивался, грозя похоронить уцелевшего Эс-Келина в огненной могиле, вокруг взлетали снопы искр и обломки досок, горький дым выедал глаза.

Загнанно оглядываясь, Фарос заорал:

— Креспос! Отец! Кто-нибудь! — Жара становилась невыносимой, и минотавр понял, что ещё немного, и он изжарится. — Отец! Кре…

Ему послышалось, что кто-то ответил. Дым стал таким плотным, что едва можно было разглядеть вытянутую руку, слезящиеся глаза жгло, лёгкие пылали, воздуха не хватало, но Фарос на ощупь двинулся вперёд и через несколько шагов упёрся во что-то мягкое.

Он сморгнул слезы и закричал — прямо напротив стоял брат, пришпиленный к стене тяжёлым копьём. Креспос, старший и любимый сын Градиса, обожаемый и возвеличиваемый брат, единственный из Дома, кто умел держаться с достоинством благородного лорда. Удар был слишком силён. Фарос не выдержал и зарыдал, уткнувшись в залитую кровью грудь Креспоса.

Мать, оба брата, сестра…

Внезапно рядом в дыму кто-то закашлял. Поражённый, Фарос прислушался. Он едва мог дышать, но с трудом проскрежетал: